Подземка - Мураками Харуки - Страница 93

• Предыдущая
• 93/112
• Следующая

Куда ехать, стало ясно, однако было непонятно, кто будет платить. Пожилой таксист был в растерянности. Сидевшие сзади были в ужасном состоянии, их все время тошнило. Я достал из кармана две тысячи иен и передал водителю. Этого хватит, езжайте скорее, они в тяжелом состоянии, сказал я.

Больница Сэйрока находится рядом со школой, где я в детстве учился, поэтому дорогу к ней я знал лучше таксиста и показывал ему, как объехать уже образовавшиеся пробки.

Водитель осознал чрезвычайное положение и больше не задавал вопросов. Хотя сидящих сзади все время тошнило, он на это никак не реагировал. Однако дорога была настолько забита, что машина почти не двигалась. До больницы примерно два километра, но счетчик уже показывал больше двух тысяч иен. Я собирался доплатить, но таксист сказал, что не надо, и выключил счетчик.

На сидевших сзади было жалко смотреть, особенно — на двоих. Сначала они все время стонали, потом замолчали, совсем выбившись из сил. По дороге мы подъехали к полицейской будке. Этим людям очень плохо, не могли бы вы сопроводить нас до больницы? — попросили мы. Там уже паника, поэтому добирайтесь сами, ответили нам.

Кое-как мы добрались до больницы. Двое сзади уже совершенно не могли идти, и сестры привезли для них инвалидные кресла. Еще один мог кое-как передвигаться, опираясь на мое плечо. Хотя меня тоже качало, но чувствовал я себя все-таки получше.

В больнице я провел одну ночь, следующий день был выходной, а затем я вышел на работу. Голова особо не болела, но когда темнело, я ничего не видел. Поэтому не мог управлять машиной. На работе мог только дежурить у телефона, но там было спокойнее, чем дома, поскольку больница рядом — случись что, можно было бы сразу дойти до нее. Некоторые наши постоянные клиенты, узнав, что я пострадал в этом инциденте, с беспокойством звонили на фирму и очень удивлялись, когда я сам снимал трубку (смеется).

Настроение было плохое из-за того, что полиция начала меня тщательно проверять. Похоже, они заподозрили, что я и есть тот человек, который подложил пакет с зарином. Полиция навестила президента нашей фирмы и тщательно расспросила его о моих религиозных взглядах, в каком пальто и ботинках я был в тот день. При этом просили мне об этом не говорить. Наш президент рассердился и накричал на полицейских: наш Ито-кун помогал пострадавшим и даже заплатил за такси. Как он мог сделать такое? Я сам пострадавший, как они могли меня подозревать? Я очень рассердился.

Не знаю, что случилось с теми, кто ехал со мной в такси. Меня их судьба очень беспокоит.

Андзай-сан работает в одной крупной типографской фирме. Почему-то среди тех, у кого я брал интервью, оказалось много работников полиграфии.

Родился в крестьянской семье в префектуре Фукусима, четвертым ребенком из семерых. После окончания школы был вынужден уйти из дому и зарабатывать себе на жизнь. В двадцать лет приехал один в Токио и по объявлению в газете устроился в небольшую переплетную мастерскую. Однако хотел работать в крупной фирме и через два года перешел в одну из крупнейших типографских компаний, где и продолжает работать сейчас. Типографскому делу нужно много специальностей, и Андзай-сан сейчас переплетчик, хотя 12 лет до этого изготавливал коробки для упаковки готовых изделий — шоколада или мыла. Чаще ему приходится переплетать журналы, а не книги, и это, как он считает, гораздо интереснее: у всех журналов разные форматы. В приемной фирмы, где он работает, есть стеклянный шкаф, где выставлены образцы переплетных работ.

Он небольшого роста, худой, энергичный и производит впечатление «трудолюбивого японского отца». Говорит, что сколько бы ни ел, все равно не толстеет. Сейчас уже так много не бегает, а раньше 20 лет бегал каждый день. Участвовал в соревнованиях, команда его фирмы несколько раз побеждала на них.

Вот еще одна особенность моих нынешних интервью: среди тех, с кем я беседовал, много любителей бегать. И действительно, я не могу не восхищаться теми, кто каждый день утром и вечером ездит на работу в переполненных поездах, работает весь день, и все же находит время, чтобы заняться бегом. Андзай-сан произвел на меня глубокое впечатление как человек с большим чувством ответственности, добросовестный работник. И я, как человек пишущий, склоняю перед ним голову и желаю не сдаваться и дальше создавать красивые книги.

Сама типография работает по суточному графику в несколько смен, только наш производственный отдел работает в обычном режиме. Поэтому работа для всех начинается в половине девятого утра. Я прихожу на полчаса раньше, около восьми.

Поскольку я живу в городе Сока, для того, чтобы к восьми часам приехать на работу в Гоханда, я должен выйти из дома примерно в 6:25. Встаю в половине шестого, когда зимой еще темно. Поем хлеба и сажусь на автобус, еду до станции Такэнодзука — это около десяти минут.

Дом в Сока я купил 20 лет назад. Если спросите, почему именно в Сока — отнюдь не потому, что там жили наши родственники или знакомые. Просто там было дешевле. Однако нельзя не согласиться, что это очень далеко. Если бывает сверхурочная работа, то когда возвращаешься, автобусы уже не ходят, и остается только такси. Проезд на такси фирма не оплачивает, приходится тратить карманные деньги (смеется). Просто ужас. Но ничего не поделаешь, дом я мог купить только в таком месте.

В то время, когда произошел инцидент, у нас было много работы — почти каждый день оставались на сверхурочную.

Коль скоро все равно домой возвращались поздно, мы договорились между собой, что одни приходят на работу в 8 утра, а другие — в половине десятого. К тому же на фирме есть система нормирования сверхурочных работ, и выше определенного предела их использовать нельзя, поэтому мы и сдвинули время прихода на работу. Я попал в позднюю смену. Вот уж не повезло, так действительно не повезло.

Поэтому я тогда и сел на более поздний поезд — он отправлялся от станции Такэнодзука в 7:47. Как обычно, в четвертый вагон спереди. Затем, когда поезд находился между станциями Акихабара и Кодэмматё, объявили: на станции Касумигасэки произошла поломка вагона, поэтому поезд на некоторое время остановится. Поезд остановился, затем тронулся и снова остановился. В общем, мы простояли довольно долго, и только минут через двадцать подошли к платформе станции Кодэмматё.

Я продолжал сидеть в вагоне, не зная, пойдет ли поезд дальше. Вдруг мимо к билетному контролю посередине платформы с громким криком пробежала девушка. И не только она одна. Туда побежало много людей. Странно все это, что же могло случиться? — подумал я. Однако решил, что ко мне это не имеет никакого отношения, и продолжал сидеть в вагоне. До Нингётё всего одна остановка, но идти пешком как-то не хотелось. Однако не было признаков, что могут произойти какие-нибудь изменения — скорее наоборот, вокруг стало как-то тихо.

Посидев так еще пять-шесть минут, я решил, что хватит, и вышел из вагона. Вокруг я увидел только двух-трех человек. Платформа выглядела пустой. Я забеспокоился и решил идти до Нингётё пешком.

Пройдя сквозь билетный контроль, я поднялся по лестнице и вышел на улицу. На билетном контроле сидел, как обычно, служащий — со спокойным видом, как будто ничего не произошло. Однако едва я вышел на улицу, у перекрестка увидел двух лежащих людей, которым окружающие пытались помочь, растирая им спины. Было видно, как ноги у них сводило судорогой. Я подумал, что у них приступ анемии.

Однако по пути к станции Нингётё я опять наткнулся на двух лежавших мужчин — они дрожали всем телом. Я вновь подумал, что у них, быть может, малокровие.

Дойдя до станции Нингётё, я пересел на линию Тоэй. Меня все время беспокоило: что это могло быть? Ведь не может быть, чтобы одновременно у нескольких человек случился приступ малокровия. Однако я уже почти опаздывал на работу и больше об этом не задумывался.

• Предыдущая
• 93/112
• Следующая