Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли - Дугин Александр Гельевич - Страница 49

Например, в «Бхагават-Гите» рассказывается, как братья Кауравы постоянно творили безобразия на протяжение всего эпоса «Махабхараты». Чего они только ни делали: похищали Драупади, невесту пяти братьев Пан-давов, устраивали бесконечные подлости, ссорили всех со всеми. И вот, осуществив все возможные в мире гадости и погуляв на славу, они, в конце концов, терпят поражение. И когда главному из братьев Кауравов отрубают голову, эта голова говорит: «Ну что же, мы неплохо поработали, мы выполнили послание трансцендентного бога Шивы, в своем зле мы были безупречны, таких злодеев как мы еще не видела земля!» И далее голова была взята на небо и интегрировалась в полноту божества Шивы, покровителя аскетов и брахманов. Она не была осуждена потому, что в манифестационизме зло — это просто обратная сторона бытия: зла как морального явления (каким оно является в креационистской онтологии) просто не существует. Не существует убийства, не существует прелюбодеяния, не существует греха как такового. Существует лишь частичный непорядок, но непорядок — это частный случай порядка, его особая разновидность. В сцене из Махабхараты описан чистый апокатастасис, о чем мы говорили выше.

Но совершенно иное дело при переходе к креационистской онтологии. Когда естественная и природная сакральность мира отрицается, то все делится на две части — на вовлеченное, интегрированное в сакральность и невовлеченное или хотя бы теоретически могущее быть невовлеченным. Таким образом, теоретически подготавливается появление того, что называется «реальностью».

В мире Традиции, в парадигме премодерна «реальности» нет.

Чтобы понять, как может не быть реальности, обратимся к тому же Усаме Бен Ладену. Для людей, подобных ему, которые живут до сих пор в сакрализованном мире и отказываются жить в каком-то ином, нет никаких объективных доказательств чего бы то ни было — нет ни опыта, ни рассудка, ни науки, ни Дарвина, ни просто самого физического прикосновения руки к микрофону: они не оценивают и не воспринимают все это как реальность. Они говорят: это — «чистое», а это — «нечистое». Это «хорошо» и «разрешено», а это «плохо» и «запрещено». Всё. Чисто моральная онтология. Вот если колбаса свиная, то это было бы не сакрально и подлежит запрету. А если баранина или хороший чай или что-то еще, что добропорядочному мусульманину позволено есть, тогда это допустимо, это «халяль», а не «харам». И если американцы поступают плохо («харам»), то их надо убить («джихад»). То, что противоположно сакрализованному и запретному, подлежит уничтожению. В таком видении у концепта «реальности» просто не остается места. Он вообще ничему не соответствует. Мир? — Но это творение Аллаха, данный тем, кто исповедует ислам. Человек? — Но и это творение Аллаха, призванное к покорности и соблюдению правил. Всё остальное? — Больше ничего нет. Что реально, а что нереально для всей парадигмы креационизма — шире для всей парадигмы премодерна — вообще не имеет никакого значения. Для креационизма бытие морально: морально, значит реально, значит, это есть; неморально — тоже есть, но это надо уничтожить, как два здания Всемирного Торгового Центра.

В манифестационизме тоже нет реальности — если человек видит, думает, чувствует, то это дыхание Абсолюта. Если он себя плохо чувствует, это тоже дыхание Абсолюта, но только Абсолюту всё равно, кто как себя чувствует. Если кому-то плохо, то этот кто-то — случайная погрешность всеобщего прекрасного «веселого» мирового плана. Настоящим индусам все равно — они ритуально купаются в Ганге вместе с гниющими трупами и не заболевают, а если заболевают и даже умирают, то все равно не расстраиваются. Это всеобщий поток бытия: трупы, разлагающиеся заживо, факиры, мудрые брахманы, английские колонизаторы, бедные, богатые, жирные, тощие — общий поток, неразделимая ткань реальности.

Что-то кому-то больше нравится, что-то меньше, что-то кусается, что-то нет, зато что-то летает. Основная задача — просто воспринимать всё как оно есть, исследуя лишь внутреннее измерение, сосредоточившись на нем. Или не сосредоточившись, это кто как хочет, и ничто ни от чего не зависит. Всё есть, а реальности нет.

Дезонтологизация

Дезонтологизация — это процесс исчезновения или удаления бытия. Этот процесс составляет сущность внутренней динамики развертывания самих парадигм, но в еще большей степени он определяет структуру перехода от одной парадигмы к другой. Дезонтологизация есть качественный вектор, задающий направление «судьбе бытия». Можно сказать, что бытие есть, убывая, или, иначе, главным свойством онтологии является самоутрата. Экзистирование бытия как самоотрицания универсально признается философскими матрицами всех трех парадигм.

В парадигме Традиции это выражено в идее нисхождения циклического времени, где на каждом витке происходит утрата качества бытия.

В парадигме модерна растрата бытия осуществляется через однонаправленное «бегство вперед» к энтропическому пределу.

В парадигме постмодерна «последние люди» Ницше (точнее, «постлюди») спрашивают: «Что утрачивается, вы сказали...?» В первой парадигме неуклонная и необратимая дезонтологизация переживается как вызов, с которым еще как-то можно сладить (все содержание Традиции сводится именно к этому, к совокупности конкретных методов, как сладить). Во второй она же осмысляется как обреченность (этот трагизм исчерпания бытия и «бытия-к-смерти» особенно остро рассматривается экзистенциалистской философией). В третьей парадигме бытия настолько «мало», что оно уже более неотличимо от «ничто», и для самой возможности постановки этой проблематики просто не остается экзистенциального пространства.

Как дезонтологизация аффектирует причинно-следственные цепи различных парадигм?

Процесс дезонтологизации удобно проследить на примере того, как меняется содержание отношений между причиной и следствием в различных парадигмах.

В парадигме премодерна, а еще точнее, в ее изначальной манифестационистской версии, мы видим, что Первопричина (понятая как совокупность чистого бытия и метафизического небытия, метафизического ноля) имманентно-трансцендентна миру. Она и имманентна и трансцендентна одновременно.

Идея «имманентной трансцендентности» как то, что выводит нас за наши пределы, не утверждая эти пределы как нечто непреодолимое — это совершенно особое онтологическое измерение, которое в некоторых религиозных и мистических учениях описывается как дополнительное «световое измерение», как четвертое измерение для трехмерной эвклидовой геометрии или «пятое измерение», если брать эйнштейновскую модель, где четвертым измерением считается ось времени.

Это онтологическое (а в полной метафизической модели — онто-меонтологическое, так как в центре самого чистого бытия присутствует «свет» небытия-Всевозможности) измерение иранский мистик Сохраварди называл «светом востока» — «восточным измерением» или «внутренним востоком вещей». Сущность каждой вещи и каждого существа в манифестационистской парадигме, в конечном итоге, и есть это световое измерение.

На этом основана традиционалистская идея манипуляции с различными предметами в целях воздействия на световой мир причин. К этому относятся «теургические практики», например, оживление статуй. Статуя, будучи сакральным предметом, содержит в себе концентрированное наличие «света мира», и, пробуждая это световое измерение, этот «внутренний восток», жрецы и маги могли заставить статуи ожить. Вместе с тем, мольбы, почитание и приношения этим статуям соединяли существ нашего мира с энергиями причин.

В манифестационистском мире нет ничего мёртвого, всё живое. Живое не в смысле «наделённое живой душой», но еще более живое — более живое, чем само живое — всё соткано из имманентно-трансцендентного духа, Абсолюта, все является его инобытием, продуктом его игрового сокрытия-открытия. Причина соприсутствует следствию, сосуществуют с ним в едином моменте, она соприродна следствию.