Искатели приключений на… - Гурангов Вадим Алексеевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/75
• Следующая

У Вовки родился код: «Качай Аллаха в сердце своем, как ребенка!» И на этой фразе он начал раскручивать энергию во время задержки. Какое же утонченное, но всесильное удовольствие он испытал!

Серега разворачивал энергетический поток, повторяя слово «Махаббат»[35]. Накатила какая-то неземная, невозможная любовь, переполнявшая все возможные пределы, и от этого у него вырывались стоны счастья. После красивейшего, плавного вылета на задержке Серега вернулся в тело извивающейся цветной лентой энергии.

Тараканов подытожил:

– У меня встроилась защита: если в каких-то путешествиях будет страшно, можно вспомнить, что Аллах живет в сердце.

Серега не мог вымолвить ни слова. Он только раскачивался вперед-назад с совершенно идиотской от счастья физиономией, мягко похлопывая себя по центру груди ладошками, распевал: «Качай Аллаха в сердце своем, как ребенка!» Сначала он мурлыкал эту кодовую фразу на мотив знаменитой арии мистера Икс, а потом на мелодию песни «Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить!»

Вовка покровительственно похлопал сбрендившего товарища по сердцу:

– Все входящие бесплатно! То есть любой посыл из сердца доходит до адресата. У биоробота в сердце вмонтирована плата «Аллах», надо только активировать ее звонками. Все входящие бесплатно, так же, как и исходящие.

Серега, наконец, оторвался от своего захватывающего занятия, засмеялся и кивнул:

– То, что нам сегодня открылось – это и есть Бхакти-йога![36]

Тараканов с Серегой были очарованы энергией Борового, этого сказочного места, да и танцы с зажигательной публикой оставили незабываемые впечатления.

Болеслав жахал зикрами, а танцы проводил приглашенный им американец Берни Хейдеман, друг Нарайяна. Берни – автор танцев «Ом Рам Рамайя Сваха» и «Я Фата Я Гафур» (в редакции Болеслава «Я разжигаю Огонь!» и «Я открываюсь»)[37].

Друг Нурика оказался дедочком разгильдяйского вида: в выгоревшей бейсболке, широченных штанах, рубахе и в горных ботинках с толстыми подошвами (несмотря на жару). Из-под козырька бейсболки торчал грандиозный нос (еще больше, чем у Нарайянчика), а сбоку выглядывали пышные седые баки. За сверкающими стеклами больших очков виднелись слегка прищуренные, хитроватые глазки. Когда он улыбался (а это было почти всегда), обнажая крупные зубы, его лицо принимало весьма лукавое, даже чуть ехидное выражение. Как будто он знает о вас некую тайну, которую вы не знаете и которая вызывает усмешку.

Вид и ужимки дедка вызывали умиление. Друзья ласково прозвали его Берником.

Тараканов сразу его зауважал, когда узнал, что маэстро в свои шестьдесят с лишним продолжает заниматься йогой. А как грациозно, аки балерун, Берник кружился на песчаном пляже, выполняя «Пять тибетских движений» (Вовка назвал этот комплекс «Йога для пенсионеров»)!

Танцы Берника были очень мелодичными, с изюминками и необычными находками. Чего стоил только зикр-пранаяма, в котором танцоры чередуют гортанное «Хай-Хай» с резкими вдохами-выдохами! Конечно, дедок показывал движения медленно, тихонько сопя пранаямку через нос. Но неистовая публика, да еще раззадориваемая Болеславом, Вовкой и Серегой, пустилась вскачь с громовым «Хай-Хай» и мощным холотропным дыханием, напоминавшим рев стада мамонтов в период брачных игр.

Компания на фестивале собралась заводная и очень эмоциональная. В основном прикатила молодежь: отважные джигиты и восточные красавицы, открытые и живые, как дети.

В первый же вечер, после окончания танцев растроганный старина Берни, скорчив неподражаемо забавную рожицу, тоном профессионального обольстителя объявил, что в этих двух кругах танцевали пять самых красивых женщин мира. Серега с Вовкой перемигнулись: мол, дедок-то еще тот Казанова!

Тонкие и лиричные танцы маэстро брали за душу. Особенно Тараканову запомнился проникновенный танец «I bow to you a flower»[38], в котором один партнер ласково кончиками пальцев касается лица другого, будто осеняя того лепестками цветка, благословляя и даря свою нежность.

Завершающим танцем, по единодушному решению фестивальщиков, стал «Я разжигаю огонь!». Начал танец Берни, неспешно, в привычной для него манере, затянув «Ом Рам Рамайя Сваха». Болеслав, видя азарт распаленной публики, не удержался и подскочил к маэстро, шепнув ему пару слов. Тот флегматично кивнул, не подозревая, что ему предстоит увидеть огненное шоу, которое снесет крышу подчистую.

Болеслав подмигнул Тараканову, и Вовка с Серегой, побросав футболки на траву, тотчас выскочили в центр. Троица, взявшись за руки и безумно сверкая глазами, под аккомпанемент Берниковской гитары, запела с нарастающей мощью: «Я ра-зжи-гаю О-го-о-онь!!!». Команда будто того и ждала. Фитиль вспыхнул, и бомба рванула! Два огромных круга понеслись вприпрыжку, встряхивая головами, взбивая руками клубки энергии и запуская ослепительные фейерверки экстаза на слове «О-го-о-онь!!!»

Глаза извергали молнии, тела превратились в пылающие факелы. Громовое пение сменялось тихим шелестом, чтобы снова и снова взметнуться в неистовой пляске стихии Огня.

Ошарашенный дедок взирал на происходящее буйство широко распахнутыми глазами. А когда тусовка поскакала приставными шагами вправо (это была Вовкина затея), высоко поджимая ноги и резко взбрыкивая на слове «О-го-о-онь!!!», Берни аж присел от удивления.

Энергия носилась среди кругов свирепым, радостным ураганом, то затихая и уплотняясь, то вновь взмывая ввысь яростными клубами пламени. Это бы самый настоящий сто девятый вал ликования и необусловленного восторга, упоение безграничной Силой!

Наконец, смолк финальный аккорд гитары, растаял последний вибрирующий звук могучего хора… На фоне звенящей тишины пульсация энергетического потока достигла максимума.

Тело Вовки раскалилось до предела, ладони буквально плавились. На задержках он «вскипел» от легчайших «газированных» вибраций. Танцора штормило, в глазах было темно, и пару раз мелькнула мысль: «Прощай, дорогая Матрица, навсегда». У Сереги расплавилось все тело, обратившись в текучее бесформенное нечто. Он тоже едва стоял на ногах, шатаясь от немыслимого счастья…

Дав команду снять задержки, Болеслав хлопнул Берни по плечу и произнес:

– Вот так танцуют этот танец в России!

«Контуженный» Берни растерянно улыбался. Наконец он смог выдавить:

– Я этого не забуду… Никогда…

Из Борового до Астаны Тараканов с Серегой добрались на поезде, затем самолетом – в Алматы, а оттуда на машине доехали до Бишкека.

По дороги в Астану Вовке приснился мистический, вещий сон, который потом материализовался в последнюю ночь на Иссык-Куле.

Будто Тараканов ехал в поезде… Вагон был купейный, но довольно странный: очень высокий, стенки и двери сделаны из серебристого металла, а двери всех купе задраены наглухо. Состав притормозил посреди степи. За окном виднелась платформа, но из вагонов никто не вышел. Вовка почему-то решил, что это конечная станция, но при этом недоумевал: «Почему же никто не выходит?». Пройдясь по вагону, он обнаружил, что в нем нет ни пассажиров, ни проводников.

Вдруг Тараканов очутился на высокой насыпи, которая уходила вниз крутым обрывом, поросшим густой короткой травой. Платформа исчезла. Поезд стоял посреди степи, и снаружи вагоны были похожи на ребристые рефрижераторы серо-голубого цвета.

Впереди, по ходу движения поезда, маячили станционные здания, окруженные круглыми зелеными кронами деревьев. Вовка пошел вдоль путей. С правой стороны он увидел почти вертикальный откос, странно высокий. Вовка заметил, что внизу, там, где откос переходил в горизонтальную поверхность, тоже тянулась железнодорожная колея. А правее нее ничего не было…

Между деревьев расположились палатки с мороженым, сигаретами и здание продуктового магазинчика из красного кирпича. Тараканов вспомнил, что ему надо купить еды. Внутри магазин оказался похож на сельпо. Правда, здесь был кафетерий, такой же, как в детстве в магазине недалеко от дома. В кафетерии стояло три круглых высоких столика на одной ножке. За одним из них расположились седой дедуля с палочкой и девочка лет семи (видимо, его внучка). Дедуля пил сок, а девочка – молочный коктейль.

• Предыдущая
• 35/75
• Следующая