Все божьи дети могут танцевать - Мураками Харуки - Страница 15

• Предыдущая
• 15/24
• Следующая

— Зовите меня Дружище Квак, — сказало оно уверенным голосом.

Катагири лишился дара речи и будто примерз у входа, отвесив челюсть.

— Нечего так удивляться. Вреда я не причиню. Проходите и закройте за собой дверь, — сказал Дружище Квак.

Катагири сжимал в правой руке портфель, а в левой — бумажный пакет из супермаркета с овощами и рыбными консервами. Он даже не думал шевелиться.

— Господин Катагири, давайте же, заходите, разувайтесь!

Услышав свое имя, Катагири пришел в себя и сделал, как велено: поставил на пол пакет и, сжимая под мышкой портфель, разулся. Вслед за Дружишем Кваком он прошел на кухню и сел за стол.

— Послушайте, господин Катагири, — заговорил Дружище Квак, — извините, что я своевольно проник сюда пока вас не было. Вы, должно быть, сильно удивились Но поверьте, иного выхода не было. Как, от чаю не откажетесь? Я знал, что вы скоро вернетесь и вскипятил чайник.

Катагири продолжал сжимать под мышкой портфель. Какая-то нелепая шутка. Кто-то забрался в лягушачий костюм и потешается над ним. Но как ни крути, и конституцией, и телодвижениями, с которыми Дружише Квак, мурлыча себе по нос, разливал кипяток, он сильно смахивал на доподлинную лягушку. Дружище Квак поставил одну чашку перед Катагири, другую — перед собой.

— Ну как, успокоились? — потягивая чай, спросил он.

Катагири по-прежнему не мог вымолвить ни слова.

— Вообще-то приходить нужно, предварительно условившись, — сказал Дружище Квак. — Я это осознаю, господин Катагири. Кто угодно удивится, обнаружив у себя в доме гигантскую лягушку. Но дело настолько важное и безотлагательное, что я поступился принципом.

— Дело? — наконец выдавил Катагири.

— Да, господин Катагири. Без дела я не стал бы врываться в чужой дом. Не такой я бесцеремонный.

— Что-нибудь связанное с моей работой?

— Ответ — и да, и нет, — наклонил голову Дружище Квак. — И нет, и да.

Так, нужно успокоиться и взять себя в руки, подумал Катагири, а вслух спросил:

— Ничего, если я закурю?

— Конечно-конечно, — с улыбкой ответил Квак. —Или здесь не ваш дом? Я ведь не могу вам здесь ни в чем отказывать. Курите, пейте сколько душе угодно. Сам-то я не курю, но требовать того же в чужих домах не могу.

Катагири вынул из кармана пальто сигареты и чиркнул спичкой. Обратил внимание, как трясется рука. Дружище Квак, сидя напротив, с интересом наблюдал за его действиями.

— Вы случайно не из какой-нибудь группировки? — решительно спросил Катагири.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся в ответ Квак. Громким, заразительным смехом. «Шлеп», — хлестко ударил он по коленке ладошкой с перепонками. — А вы не без чувства юмора! Эк хватил! Какая банда якудзы даже в пору нехватки кадров будет принимать в свои ряды лягушек? Додумайся кто до этого, подымут на смех.

— Если вы пришли на переговоры по займам, то ничего не выйдет, — выпалил Катагири. — Лично у меня решающего слова нет. Я только подчиняюсь указаниям начальства и лишь выполняю распоряжения сверху. В любом случае, я вряд ли буду вам чем-либо полезен.

— Послушайте, господин Катагири, — сказал Дружище Квак, воздев указательный палец. — Я пришел сюда не по таким пустякам. Я знаю, что вы работаете помощником начальника секции в отделе контроля финансов отделения Синдзюку Трастобезопасного банка Токио. Но этот разговор не имеет никакого отношения к возврату займов. Я пришел сюда для того, чтобы спасти Токио от гибели.

Катагири огляделся. Казалось, его просто-напросто разыгрывают по-крупному, и где-то притаилась скрытая камера. Но камеры нигде не было. Маленькая квартирка в небольшом доме. Спрятаться в ней кому-то еще проблематично.

— Здесь кроме меня, нет никого, господин Катаги-Пожалуй, вы считаете меня сумасшедшей лягушкой. Или думаете, что у вас белая горячка. Но вы не сошли с ума. И это не горячка. Предельно серьезный разговор.

— Послушайте, господин Квак…

— Дружище Квак, — опять задрав палец, поправил тот.

— Дружише Квак, — исправился Катагири, — нельзя сказать, что я вам не верю. Но я до сих пор не могу понять суть вашего визита. Не могу вникнуть, что здесь сейчас происходит. Можно несколько вопросов?

— Конечно-конечно, — сказал Дружище Квак. — Взаимопонимание — вешь очень важная. Правда, некоторые считают, что понимание — это не более чем сумма непониманий. Я тоже считаю это весьма интересным мнением, но, к сожалению, сейчас у нас нет времени идти в обход. Будет очень хорошо, если мы достигнем взаимопонимания кратчайшим путем. Поэтому спрашивайте, сколько считаете нужным.

— Вы — настоящая лягушка?

— Как видите, настоящая. Не порождение метафоры или цитаты, какой-нибудь деконструкции, сэмплинга или иного равно сложного процесса. Самая настоящая лягушка. Может, поквакать?

Дружише Квак поднял глаза к потолку и зашевелил горлом.

— Ква-а-а-а-а. Ква-ква-а-а-а-а-а, — раздался его могучий голос. Настолько могучий, что покосилась висевшая на стене картина в раме.

— Хватит, хватит, — поспешно сказал Катагири. Он прекрасно знал, какие в доме тонкие стены. — Достаточно, теперь я вижу, что вы — настоящая лягушка.

— Иными словами, лягушка в целом. Но даже если и так, факт, что я — лягушка, неоспорим. И если кто-то будет настаивать на обратном, он — конченный лгун. Таких нужно стирать в порошок.

Катагири кивнул. Чтобы как-то успокоиться, он взял чашку и отхлебнул чаю.

— Вы говорили, что хотите спасти Токио от разрушения?

— Именно так.

— Какого рода это разрушение?

— Землетрясение, — сурово понизил голос Дружище Квак.

Катагири смотрел на лягушку, раскрыв рот. Тот же молча уставился на Катагири. Их взгляды сцепились. Затем Дружище Квак продолжил:

— Очень сильное землетрясение. Оно потрясет Токио восемнадцатого февраля в полдевятого утра. То есть через три дня. И будет еще сильнее, чем в Кобэ. Предполагаемое количество жертв — сто пятьдесят тысяч. Большинство — в час пик, когда с рельсов сойдут электрички. Обрушатся автострады, обвалится метро, опрокинутся монорельсы. Начнут взрываться цистерны, дома, погребая под собой людей, превратятся в горы развалин. Повсюду вспыхнут пожары. На дорогах возникнут заторы, «скорые помощи» и пожарные машины выстроятся в беспомощные очереди. Люди будут тупо погибать. Погибших-то как-никак сто пятьдесят тысяч. Настоящий ад. Люди уже в который раз будут вынуждены признать, насколько это опасная штука — урбанизация. — Закончив эту тираду, Дружище Квак слегка кивнул. — Эпицентр — недалеко от районной администрации Синдзюку. Так называемое землетрясение подземного типа.

— Недалеко от администрации Синдзюку?

— Если говорить точно, прямо под вашим отделением Трастобезопасного банка Токио.

Повисла мрачная тишина.

— И что, стало быть… — залепетал Катагири, — вы —это самое землетрясение…

— Именно, — кивнул Дружище Квак. — Именно так. Мы вместе с вами, господин Катагири, проникнем в подземелье Трастобезопасного банка Токио, где сразимся с Дружищем Червяком.

Немало сражений вынес Катагири — ведь он работал в отделе контроля финансов. Все шестнадцать лет после окончания университета, день за днем на одном и том же месте бился он за то, чтобы займы банку возвращали. Подразделение это — вообще не самое популярное. Все стремились деньги только выдавать. Особенно это было актуально в эпоху экономики «мыльного пузыря», когда их девать было некуда. Было бы что заложить: землю или ценные бумаги, — и стоило лишь назвать кассиру необходимую сумму, пропорционально которой росли его, кассира, трудовые достижения. Но бывало, что люди прогорали, и тогда наступал черед Катагири. Особенно у него прибавилось работы, когда «мыльный пузырь» лопнул. Упали цены на акции, подешевела земля, залог потерял свой первоначальный смысл.

— Сколько сможешь, но урви налом, — раздавался приказ сверху.

Квартал Кабуки на Синдзюку — рассадник насилия в Токио. С давних пор здесь доминирует якудза, к ней причастны корейские преступные группировки, не Дремлют китайские мафиози. Квартал утопает в оружии и наркотиках. Не всплывая наружу, кочуют из одного места в другое огромные деньжищи. И только люди пропадают, как дым. Сколько раз Катагири, пытаясь вытребовать деньги обратно, попадал к бандитам. Те угрожали, обещали с ним расправиться, но страшно ему не было. Какой смысл убивать простого банковского клерка? Хотите зарезать — режьте. Хотите убить — убивайте. Ни жены, ни детей у него нет. Родители уже в могиле. Младшие брат и сестра окончили институт и у каждого давно своя семья. Ну, убьют — никому от этого плохо не станет. Даже самому Катагири.

• Предыдущая
• 15/24
• Следующая