Выбери любимый жанр

Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Шубин Александр Владленович - Страница 36

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

На II съезд, проходивший в Гуляйполе 12-16 февраля, съехалось уже 245 делегатов. Резолюции съезда созвучны анархистским идеям: «В нашей повстанческой борьбе нам нужна единая братская семья рабочих и крестьян, защищающая землю, правду и волю. Второй районный съезд фронтовиков настойчиво призывает товарищей крестьян и рабочих, чтоб самим на местах без насильственных указов и приказов, вопреки насильникам и притеснителям всего мира строить новое свободное общество без властителей панов, без подчиненных рабов, без богачей, и без бедняков»^{223}. Резко высказывались делегаты съезда против «дармоедов чиновников» с их «насильственными указками».

Реальная власть в районе оставалась в руках Махно и его штаба, который занимался даже культурно-просветительской работой. Но II съезд избрал Военно-революционный совет (ВРС), которому был подконтролен штаб Махно.

ВРС создавался для обеспечения как военных, так и гражданских задач. По воспоминаниям Чубенко «первым делом Реввоенсовет должен уладить вопрос относительно мобилизации, так как такие села, как Гуляйполе или Михайловка добровольно пошли на фронт, а остальные сидели дома и ждали, что им кто-нибудь сделает, то есть завоюет свободу. Реввоенсовет стали выбирать объединенно, так как он являлся необходимым и для армии, и для крестьян (ибо) всякие распоряжения Реввоенсовета должны (были) выполнять крестьяне и красноармейцы, за исключением оперативных заданий^{224}.

В первый состав ВРС вошли 10 представителей военных и трое — крестьян. Но, учитывая тесную связь повстанцев с крестьянством, это было не столь принципиально. Партийный состав ВРС был лево-социалистическим — 7 анархистов, 3 левых эсера, 2 большевика и один сочувствующий им^{225}. Первым председателем ВРС стал учитель Чернокнижный, а его заместителем (позднее — председателем ВРС) — Коган. Махно удостоился поста почетного председателя^{226}.

Возникшая в махновском районе социально-политическая система позволила поддерживать весьма значительную по тем временам социально-культурную инфраструктуру. Командующий Украинским фронтом В. Антонов-Овсеенко, посетивший район в мае 1919 г., докладывал: «налаживаются детские коммуны, школы, — Гуляйполе — один из самых культурных центров Новороссии — здесь три средних учебных заведения и т. д. Усилиями Махно открыто десять госпиталей для раненых, организована мастерская, чинящая орудия и выделываются замки к орудиям»^{227}. Детей учили грамоте, занимались военной подготовкой, преимущественно в форме военных игр (подчас весьма жестоких)^{228}. Но основная просветительская работа проводилась не с детьми, а со взрослыми. Культпросвет ВРС, занимавшийся просвещением и агитацией населения, был укомплектован прибывшими в район анархистами и левыми эсерами^{229}. Сохранялась свобода агитации и для других левых партий, но анархисты идеологически доминировали в районе.

Какую роль в движении играли анархисты? Нынешнее стремление реабилитировать Махно иногда приводит к недоразумениям. Так, в достаточно точной с военной точки зрения книге «Комбриг батько Махно» В. Верстюк пишет: «Не последнюю роль играло и то обстоятельство, что в это время Н. Махно выступал приверженцем советской власти. В брошюре, посвященной развенчанию махновщины и анархизма, бывший махновец и анархист Исаак Тепер (Гордеев) дал достаточно точную и объективную характеристику политических взглядов Махно в этот период: “К Гуляйпольской группе анархистов Махно относился весьма неприязненно за их заумное отношение к большевикам… Еще в феврале месяце 1919 г. во время встречи представителя секретариата Якова Алого (Суховольского) с Махно выяснялось, что последний весьма и весьма индифферентно относится к общим заданиям набатовской организации и к позиции, которую они занимали в отношении советской власти. Махно тогда говорил: 'Сначала я революционер, а потом анархист', а иногда он утверждал, что совсем перестал быть анархистом и что все свои действия направляет на укрепление Советской власти и ликвидацию контрреволюции”»^{230}. Неискушенность автора в вопросах анархистской идеологии привела здесь к некритическому восприятию сочинения Тепера, автора чрезвычайно недобросовестного и тенденциозного, выполнявшего социальный заказ своего нового руководства в 1924 г. О качестве оценок Тепера Верстюк мог бы судить по его описанию военной катастрофы июня 1919 г., которое имеет мало общего с документированными фактами^{231}. Достоверны лишь личные конкретные наблюдения Тепера по поводу взаимоотношений анархистов-набатовцев и Махно. Но и здесь необходимы пояснения к двусмысленным замечаниям Тепера. Во-первых, поддержка советской власти вовсе не значит отказа от анархизма. Как мы видели выше, анархисты, в том числе Махно, считали советы формой низовой самоорганизации масс и ячейкой нового общества. Эту приверженность советам Махно пронес через всю свою жизнь и никогда от нее не отказывался. Отношение же к центральной советской власти, то есть к правительству большевиков, всегда, даже в лучшие периоды их отношений, было окрашено недоверием, о чем говорят документы махновских съездов советов.

Во-вторых, выдвижение на первый план общереволюционных задач еще не означает отказа от анархизма как социально-политической концепции. Махно считал, что пока массы не осознают необходимости борьбы с государственностью, анархическое движение все равно обязано быть с ними: «… когда массы начинают проявлять к нему доверие, оно не должно увлекаться этим доверием и не должно отрываться от различных изгибов первоначально развивающихся событий, хотя бы и не анархических, но революционных, в которых масса развивала свой начальный порыв. Но надо и не пропустить момента, когда с этими изгибами нужно и самим разойтись, и отвести от них трудящиеся массы»^{232}.

В-третьих, скептическое отношение Махно к анархической группе «Набат» слабо связано с его отношением к анархизму. «Набат», объединивший часть городских анархистов Украины в 1918 г., представлял собой лишь одну из анархистских группировок. Ее претензии на руководство махновским движением были безосновательными, что и давал понять на-батовцам Махно.

Многие командиры махновской армии состояли в Союзе анархистов. Такие видные деятели движения как Василевский, Веретельников, Марченко, Гавриленко, Куриленко, Белаш, Вдовиченко и другие были анархистами. Необходимо отличать влияние анархистов на развитие движения от роли пришлых городских анархистов, скептическое отношение к которым сформировалось у махновцев еще в 1918 г. Впрочем, и здесь встречаются немаловажные исключения. Наиболее очевидный пример — товарищ Махно по каторге П. Аршинов (Марин). По свидетельству того же Тепера, «Марин вообще был единственным анархистом (имеются в виду пришлые анархисты — А.Ш.), которого Махно искренне уважал и советы которого он беспрекословно принимал… Этому единственному человеку, как я уже выше указал, Махно вообще подчинялся в полном смысле этого слова»^{233}. Таким образом, даже данные, приведенные Тепером, не дают основания говорить об отходе Махно от анархизма.

По утверждению В. Белаша, большое влияние на Махно имел Союз анархистов Гуляйпольского района, возникший во время партизанской войны 1918 г. из анархистов-партизан Гуляйполя, Дибривок (отряд Щуся) и Новоспасовки^{234}. Это три основных клана командиров взаимодействовали с трениями. Без фигуры Махно и исходящей от него анархистской идеи они вряд ли смогли действовать вместе.

вернуться