Борьба за Дарданеллы - Мурхед Алан - Страница 8

• Предыдущая
• 8/87
• Следующая

С этими идеями в мозгу Черчилль отправил следующее послание вице-адмиралу Сэквилю Кардену, который командовал эскадрой на периферии Дарданелл:

И Фишер, и сэр Генри Джексон (который был прикреплен к штату Адмиралтейства в качестве советника по турецкому театру военных действий) видели эту телеграмму до того, как она была отправлена. И одобрили ее. 5 января пришел ответ Кардена: «В отношении третьего пункта Вашей телеграммы не считаю, что с Дарданеллами можно торопиться. Их можно прорвать путем масштабных операций с большим количеством кораблей».

До этого времени никто ни в Адмиралтействе, ни в военном министерстве не пришел к какому-нибудь конкретному заключению или не подготовил план, что следует делать. Но впервые появилось что-то положительное: адмирал на месте верил, что может прорваться через проливы методом, который не применялся ранее: медленное продвижение вместо спешного, рассчитанный обстрел одного форта за другим. Посоветовавшись с сэром Генри Джексоном и его начальником штаба адмиралом Оливером (но не с Фишером), Черчилль снова телеграфировал Кардену:

«Ваше мнение согласовано с вышестоящими властями. Пожалуйста, телеграфируйте в деталях, что необходимо для расширенной операции, какие потребуются силы и как, по-Вашему, их следует использовать».

План адмирала Кардена поступил в Лондон 11 января и предусматривал применение очень крупных сил: 12 линкоров, 3 линейных крейсера, 3 легких крейсера, 1 лидер флотилии, 16 эсминцев, 6 субмарин, 4 гидросамолета, 12 тральщиков и десятки вспомогательных судов. Он предложил в качестве первого шага атаковать форты с большого удаления навесным огнем, а потом с тральщиками в авангарде сблизиться с турецкими батареями и уничтожить их одну за другой, двигаясь вдоль пролива. В это же время отвлекающая бомбардировка ведется на линии обороны Булаир у основания полуострова Галлиполи и на Габа-Тепе на западном побережье. При этом потребуется много боеприпасов, а как только флот войдет в Мраморное море, предлагал он, надо держать проливы открытыми и патрулировать их частью имеющихся сил. Он добавлял:

«Время, требуемое для операции, в основном зависит от боевого духа врага, попавшего под обстрел, гарнизон значительно подкреплен немцами. Кроме того, повлияют и погодные условия. Сейчас время штормов. Все можно завершить примерно за месяц».

Этот план был обсужден и одобрен в деталях в Адмиралтействе, и было сделано одно очень важное добавление. Первый из пяти новых линкоров и один из самых могучих боевых кораблей, плававших в то время, а именно «Куин Элизабет», должен был вот-вот отправиться в безопасные воды Средиземного моря для калибровочных стрельб. И вот было решено, что, если план будет одобрен, этот корабль направится к Дарданеллам и будет калибровать свои 15-дюймовые орудия на турках — вещь, которую линкор мог легко делать, находясь вне пределов досягаемости вражеских береговых батарей.

13 января состоялось важное заседание Военного совета. Черчилль стал ярым сторонником этого плана, и по карте он излагал его другим членам. Он спорил, как замечал Ллойд Джордж, «со всей неумолимой мощью и настойчивостью, в сочетании с владением предмета до деталей, что для него характерно всегда, когда он действительно заинтересован в вопросе».

Похоже, споров было немного. Лорд Фишер и адмирал флота сэр Артур Уилсон были на совещании, но не выступали. Лорд Китченер, как это записано в протоколе совета, «считал, что план вполне достоин того, чтобы его попытаться реализовать. Мы можем прекратить бомбардировку, если она окажется неэффективной». И наконец, было принято единодушное решение: «Адмиралтейству подготовиться к морской экспедиции в феврале с целью бомбардировки и взятия Галлиполийского полуострова вместе с Константинополем».

В последовавшие годы разгорелись целые словесные баталии вокруг формулировки этой резолюции. Невозможно, говорилось в докладе парламентской комиссии по Дарданеллам в 1917 году, читать все эти свидетельства или изучать объемистые отчеты, присланные в наш адрес, не оказавшись под воздействием этой атмосферы неопределенности и недостатка точности, которые, похоже, были характерной особенностью работы Военного совета. Как, задается вопрос, флот мог «взять» полуостров? И как он мог иметь своей целью захват Константинополя? Если имелось в виду — а очевидно, так оно и было, — что флот должен захватить и оккупировать город, то это полный абсурд.

Но, по правде говоря, все в Военном совете надеялись как раз на это, и, может, это не такой уж и абсурд. Положение Турции было очень шатким. За последние пять лет Константинополь дважды погружался в хаос политических революций. Он имел репутацию места истерии и, как было известно, был расколот на противоборствующие части. На тот момент Энвер и младотурки, может, и контролировали ситуацию, но с появлением союзного флота в Золотом Роге могло произойти что угодно. Надо учитывать атмосферу на переполненных людьми улицах, застроенных ветхими деревянными домами, когда корабельные орудия откроют огонь — или даже при одной угрозе открытия огня. В прошлом толпа приходила в буйство и при куда менее значительных провокациях, чем эта, а турецкое правительство известно своей способностью легко поддаваться панике. В Турции имелось лишь два завода боеприпасов, и оба располагались на побережье, где их легко было уничтожить огнем корабельной артиллерии вместе с такими военными целями, как морские доки, мосты через Галату и военное министерство. Константинополь находился в центре всех турецких дел: экономических, политических и промышленных, а также и военных. Ни один другой город в стране не мог заменить его, не было авто — или железнодорожной сети, которая позволила бы армии и правительству быстро передислоцироваться в другое место. Падение Константинополя практически означало бы падение самого государства, даже если бы в горах разгорелась длительная партизанская война. Если прибытия одного линейного крейсера «Гебен» было достаточно для вступления Турции в войну, то наверняка не стоило сомневаться, что появление полдюжины таких кораблей способно вывести ее из войны.

Таковы были аргументы, использовавшиеся Черчиллем в разговорах с коллегами, и к середине января, похоже, споров не было. Китченер был удовлетворен, потому что никто из его солдат, кроме немногих, используемых в десантных группах, не будет задействован в боях. Секретарь по иностранным делам Грей видел в этом огромные политические перспективы. Артур Бальфур говорил, что трудно себе представить более нужную операцию. Узнав об этом плане, русские заговорили о возможности отправки войск для его поддержки, а французы предложили четыре линкора со вспомогательными силами для службы под началом Кардена.

К концу месяца подготовка к операции шла полным ходом: собиралось вооружение, составлялись последние инструкции, и даже из таких отдаленных баз, как в Китае, кораблям было приказано следовать в Средиземное море. Сбор всей армады был намечен в Эгейском море поблизости от острова Лемнос в конце первой недели февраля. Все, чего недоставало — окончательного утверждения операции Военным советом. И операция начнется.

И вот в этом месте на сцене появился совершенно неожиданный фактор: Фишер высказался против всего плана. Его мотивы для такого поступка были настолько необычны, что можно было только надеяться понять их — и последовавшую за этим знаменитую склоку, — припомнив странное положение, в котором они все оказались к данному моменту. Это было столь же странным, как и все внутренние маневры британского правительства в то время.

• Предыдущая
• 8/87
• Следующая