Невеста - Демина Карина - Страница 45

• Предыдущая
• 45/117
• Следующая

— Но, возвращаясь к нашему браку…

Прикусываю язык, удерживаясь от уточнения, что браку теоретическому, как-то я пока не готова к таким переменам в жизни.

— …что я получу помимо тебя?

Ответ очевиден: ничего.

— То есть я откажусь от любых иных союзов, которые принесли бы пользу моему дому. И тем самым причиню роду ущерб. Далее. Кровь альвов с высокой долей вероятности ослабит наших детей, если они вообще будут. А слабый вожак не сумеет удержать стаю. Опять же не следует забывать о прочих райгрэ. Мне приходилось вступать в бой за своих людей. И моя сила — своего рода гарантия их спокойствия и безопасности. Если силы нет, то придется платить. Золотом. Землями. Людьми.

Поэтому у него есть невеста. Из его круга, его уровня.

Одобренная королем.

Любимая?

Если Оден не забыл о ней, то да…

— Поэтому при всем моем к тебе уважении я никак не могу одобрить поступок твоей матери.

— Успокойся. Ей твое одобрение точно ни к чему.

— А тебе?

— Мне подавно.

От его руки я увернулась без труда.

Сегодня мне не хочется, чтобы ко мне прикасались. Злюсь ли я? Пожалуй, что нет. Оден просто факты изложил, кто ж виноват, что они столь неприглядны.

И о фактах думать надо.

Оден — высший. Я — полукровка. Мы встретились. Идем вот к Перевалу. Я помогла ему, он — мне. И так будет дальше. Возможно, и даже очевидно, что в ближайшем времени мы переспим. И велики шансы, что я не сильно пострадаю. Как знать, вдруг понравится? Некоторым же нравится. В любом случае я перестану бояться гроз и людей, а он при толике везения избавится от своей метки. Но ближе мы не станем.

И как только окажемся на той стороне, все нынешние иллюзорные связи, которые кажутся такими плотными, явными, развеются, как туман.

На землях туманов грезить легко.

Не поддавайся, Эйо, иначе будет больно, больнее, чем сейчас.

Морг Королевского госпиталя ветеранов располагался в старых подвалах, которые помнили еще совсем иной мир, — поговаривали, куда как более честный и благородный, нежели нынешний. Спускаясь по узкой лестнице, Виттар старался не вслушиваться в бормотание местного служки, не старого, но уже крепко поиздержавшегося разумом человека. Сгорбленный, перекошенный на левый бок, словно бы единожды мышцы свело судорогой, да так и не отпустило. Он источал запах болезни, а еще сырого камня, мертвечины и ароматического воска.

— …и ходят… ходят…

Человек не без труда переваливался со ступеньки на ступеньку и через каждые пять останавливался перевести дух. Виттара подмывало толкнуть его, бесполезного, уродливого, в спину. И пусть бы толчок привел к падению, а то, весьма вероятно, закончилось бы сломанной шеей, но зато на освободившееся место наняли бы кого-то более живого.

Виттар сдерживался.

Он не знал, что ждет его внизу: в записке были лишь место и номер мертвеца. Однако сам факт, что Стальной Король обратил внимание на данную смерть, говорил о многом.

Лестница закончилась, и человек остановился перед солидного вида дверью. Из ниши в стене он вытащил плоскую тарелку с десятком разновеликих свечей, давным-давно сплавившихся в плотный восковой ком, и неторопливо зажег фитили.

— Темень, — пояснил, пытаясь разогнуться. — Мертвяки и темень…

Человек этот явно не боялся Виттара и не считал нужным проявлять уважение, а тот не мог понять, почему этот факт не вызывает обычной злости.

— А паренька жалко… да, жалко… крепко его порвали. Уж матушка приходила, так плакала, так плакала… умоляла отдать. Так разве ж я могу? Распоряжение.

Виттар молча принял плошку со свечами.

— Завтра опять придет просить… — Долгий косой взгляд, словно человек пытался угадать, понял ли Виттар его просьбу, пусть и скрытую.

Дверь отворилась беззвучно.

В лицо дохнуло холодом и сыростью. Виттару случалось бывать в этом месте прежде, и с того визита мало что изменилось. Узкое помещение со сводчатым потолком. Дубовые шкафы с вешалками, инструментом, запасом чистых склянок и прорезиненными фартуками. Десятипинтовые бутыли с формалином. И соты-ячейки, в которых виднеются белесые личинки мертвецов. Каменные ванны со льдом для тех, кого требуется сохранить в особо свежем виде. Лед спускают по узкой шахте, что протягивается с самой кухни, и время от времени доктора, которым приходится служить на благо короля, заговаривают о том, что не мешало бы шахту расширить, так чтобы вместился человек.

— Там он. — Служитель повел к ванне, до краев наполненной колотым льдом. Лед уже начал подтаивать, и кожа мертвеца лоснилась, а лед — розовел.

— Поставь лампы.

Виттар снял куртку и рубашку: одежда все равно пропитается запахами этого места, но хотя бы останется чистой.

Вытащив тело, Виттар перенес его на ближайший стол.

Служка сноровисто закреплял в пазах длинные трубки горелок. Пламя было белым и ярким, достаточным, чтобы разглядеть покойника.

Альвин, не чистый, наполовину или на четверть — кровь детей лозы сильна. Молод, насколько мог судить Виттар, не старше двадцати точно.

— Его вещи здесь? Принеси. Нет, сначала подай губку и воду.

Тело не удосужились омыть, и спекшаяся кровь — красная, у них тоже красная — скрывала многочисленные раны.

Виттар склонился и сделал вдох: смешно было надеяться, что по истечении такого времени — а парень был мертв не менее двенадцати часов — в ледяной купели запахи сохранятся. Но попробовать стоило.

Трава. Лед. Кровь. Камень.

Ничего, что указало бы на убийцу.

Или убийц.

Виттар отметил синяки на руках и ногах, частью старые, почти ушедшие в желтизну, но в большинстве своем свежие, темные, явно полученные незадолго до смерти. Рваные раны, поверхностные, такие, которые причиняют боль, но не убивают. И раны глубокие… Переломанные кости. Перемолотую в железных челюстях руку. И вспоротый живот.

— Рвали, — сказал служка, хотя его и не спрашивали.

Но Виттар не одернул человека, поскольку тот был прав: гнали и рвали. Сначала — подстегивая интерес. Кровь пугает жертву, заставляет двигаться, и охота становится интересней. Но в какой-то момент игра закончилась.

Кто ошалел первым?

В зеленых пустых глазах мертвеца отражалось пламя. И Виттар закрыл их, отпуская душу. Вещи он осматривал столь же тщательно, как и альва.

Куртейка из дешевой ткани, некогда серая, но побуревшая от крови, изодранная в клочья. Рубашка. Штаны, явно перешитые… сумка с книгами.

Анатомический атлас, очевидно из лавки букиниста, завернут в холстину. Учебник по истории. И альбом. Виттар перелистывал страницы, разглядывая наброски, сделанные углем. Перекрестье улиц Уайтчепела. Старые конюшни, переделанные в торговые ряды. Открытые двери модной лавки и девица с веером, на лице которой застыло выражение вселенской тоски. А вот торговка рыбой, разопревшая на солнце. У нее веера нет, но имеется разделочная доска, которая вполне сойдет на замену.

Парень был талантлив.

Был.

— Завтра появится врач. — Виттар прикинул, кому мог бы доверить нынешнее вскрытие. — И с ним — мой человек.

Крайту тоже не мешает осмотреть тело. Вдруг да почует нечто, скрытое от взгляда.

— После того как они закончат, позаботься, чтобы его… — казалось, мертвый альвин смотрит сквозь веки, — привели в порядок.

Не дело матери видеть сына в подобном виде.

— Отправишь курьера в «Грибсон».

В похоронной конторе, по отзывам, трудятся понимающие люди.

— Расходы пусть запишут на мой счет… — Виттар открыл альбом на последней странице.

Набросок, пара ломаных линий, за которыми просматривался тонкий девичий силуэт. Показалось, знакомый, но… нет, показалось. У Торы совсем иная фигура. Более зрелая, женственная.

— Второго — к его матери.

— Сейчас?

Время позднее, но Виттар сомневался, что эта женщина спит.

— Сейчас. Пусть передаст…

Записку он написал на соседнем столе.

• Предыдущая
• 45/117
• Следующая