Годы исканий в Азии - Мурзаев Эдуард Макарович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/105
• Следующая

Позади остались тысячи километров пути, жара, холод, безлюдье. Позади мягкие осенние вечера у костра и бессонные ночи за работой, с маленькой лампочкой в руках, тягучая мелодия проводника.

В ясный декабрьский день наши машины и караван подошли к посёлку Каракумского серного завода.

Любопытна история серных разработок в Каракумах. Сера в пустыне издавна была известна туркменам, они её добывали для изготовления пороха. В 1881 году через Каракумы прошёл с целью рекогносцировки поручик Калитин. Он впервые описал Серные бугры.

Горный инженер и исследователь Закаспийского края А. М. Коншин в 80-х годах прошлого столетия изучал серные месторождения и даже пытался разрабатывать серу, но дело у него не ладилось. Не хватало денег, и Коншин привлёк к участию в разработке купцов Гаспарова и Файвишевича.

В 1885 году договор между ними был расторгнут. Коншин уехал из Каракумов, оставив за собой право на эксплуатацию месторождений. Файвишевич, несмотря на хлопоты, не получил разрешения на добычу и плавку серы, однако это не помешало ему уехать в пустыню и начать работу на Серных буграх. На протесты Коншина и приказы из Ашхабада он не обращал внимания.

Туркмены привозили к Серным буграм саксаул. Топлива было достаточно, успешно плавили серу. Пустыня укрыла предпринимателя, который хищнически разрабатывал месторождение, выбирая только самые богатые горизонты. Готовую продукцию он вывозил на караванах в Хиву или на небольшие станции железной дороги, минуя Ашхабад и чувствуя себя в Каракумах полным хозяином.

Когда к Серным буграм подошла рекогносцировочная экспедиция, посланная из Ашхабада, Файвишевич добился, чтобы экспедиции отказали в пользовании водой из единственного пресного колодца Шиих. Но недолго продолжалась деятельность этого купца. Скоро он продал своё хозяйство.

Серные бугры продолжали привлекать внимание предпринимателей, но разработка серы в больших масштабах не налаживалась. Постепенно интерес к каракумской сере падал. Трудности работы были причинами неудач эксплуатации минеральных богатств Серных бугров[15]. Но вот настали другие времена, в Каракумы пришли новые, советские люди. Некоторые из участников нашей экспедиции бывали и раньше на этом заводе и помнят, как в 1929 году сюда забрасывалось оборудование для постройки маленького опытного заводика.

От Ашхабада до места стройки 245 километров. В первую очередь нужно было перевезти полуторатонный котёл и два автоклава, каждый из которых весил 800 килограммов. Вьюком на верблюдах перебросить такой груз было невозможно. Автомобили в песках ещё не ходили. И вот были сделаны специальные фургоны, колеса которых обшили железными шинами шириной в 25 сантиметров, чтобы их не засасывал песок. Верблюдов, ходящих в упряжке, в Ашхабаде не нашлось; было решено использовать лошадей.

И 17 мая 1929 года из Ашхабада, на удивление всем горожанам, вышел в пески странный караван: три фургона на широких колёсах, запряжённые 14 лошадьми, в сопровождении верблюдов, нагруженных продовольствием, фуражом и бурдюками с водой. Это необычное шествие продолжалось 38 дней. В сутки караваи проходил около семи километров, и и наиболее трудных местах — и того меньше. Один только котёл с трудом тащили все лошади. Беспрерывно работал караван верблюдов, подвозя фураж, продукты и воду. Её требовалось 200 вёдер в день.

В 1935 году на месте унылых Серных бугров вырос городок с современными домами, электростанцией и радиомачтами.

Первый в Советском Союзе песчаный автотракт связал Ашхабад с серным заводом. По тракту пошли тяжёлые автомобили, нагруженные строительными материалами и разнообразными продуктами. Весь путь они покрывали в 15— 20 часов. Самолёты за полтора часа перевозили серу с завода в Ашхабад.

Туркмен, житель песков, теперь уже привык слушать гудение моторов и видеть парящих в небе стальных птиц. Вчерашний кочевник стал рабочим завода. В песках караванами ходят автомобили, сотни людей живут в хороших светлых домах.

День и ночь работают котлы завода, вырабатывая тонны готовой серы. Быть может, среди этих котлов как реликвия сохранился «пионер» завода — первый котёл, совершивший путешествие на фургоне в 1929 году и давший в том же году первую серу.

К Каракумскому серному заводу ежедневно прилетают большие самолёты с грузами и пассажирами. Обратным рейсом одна из машин захватила и нас. Мы поместились впереди пилотов в уютной кабине. Взревели моторы, и вскоре внизу, за стеклом, появился знакомый ландшафт: ровные такыры и пески, окружающие их, колодцы, караванная тропинка между грядами.

На горизонте показались горы Копетдага. Через полтора часа с момента вылета самолёт кружил над геометрически правильными контурами полей и садов Ашхабадского оазиса и над прямыми улицами города.

Через два дня скорый поезд Ашхабад — Москва мчал нас на север. Станции мелькали за окнами. Верблюды шарахались в стороны и с недоумением смотрели на бегущие вагоны. На остановках продавали сушёный урюк, свежий, холодный виноград и ароматные дыни, какие растут только в Средней Азии.

После нескольких лет работы в Туркмении и многочисленных пересечений Каракумов я уже хорошо представлял себе пустыню, сдружился с туркменами, у меня появились друзья, с которыми мы нередко пили зелёный чай и беседовали о жизни в песках, о колодцах, верблюдах, делах прошедших и настоящих. Всё это позволяет мне коротко рассказать о Каракумах — самой большой песчаной пустыне СССР.

«Чёрные пески» —так дословно переводят это название[16]. Но пустыня совсем не чёрная, не злая, её ресурсы издавна используются человеком, — ещё первобытные люди населяли её. Они оставили в разных местах свои орудия, сделанные из твёрдого кремня, — скребки, ножи, наконечники стрел, шила.

Есть люди, влюблённые в пустыню. Мне она понравилась, когда я поработал несколько месяцев в песках и как следует оценил их. В песчаных пустынях много разнообразной растительности, тут всегда есть корм для животных и прекрасное топливо — саксаул. Лучших дров я не знаю. В понижениях между грядами нет холодного ветра, тут тихо и относительно тепло. На гребне гряды летом дует ветерок. В песках никогда не бывает грязи. Сколько бы ни шёл дождь, пески впитывают воду, на их поверхности всегда чисто. В Каракумах суше, чем в ближайших оазисах, меньше докучливых насекомых, совсем нет комаров и москитов, летняя жара в пустыне переносится легче, чем в городах и сёлениях.

Чудесные ночи бывают в Каракумах! Воздух чист и прозрачен, в нём совсем нет той мельчайшей лёссовой пыли, которая в предгорьях Средней Азии образует помоху — сухой туман или мглу. Каракумские летние ночи полны свежести. Тихий спокойный сон приходит к уставшему путнику, он не страдает от духоты, которая часто мучает горожан Туркмении.

Может быть, пески страшны? Ведь в них с непривычки очень легко заблудиться и погибнуть от жары и жажды. Я не видел людей, которые лучше ориентировались бы на местности, чем туркмены кумли — жители песков. Наши экспедиционные проводники всегда вызывали у нас восхищение искусством ориентировки. Они часто вели экспедиции без троп, взявши определённое направление. Так шли два-три дня и неизменно выходили к нужному колодцу, к намеченному урочищу. Едва заметные ориентиры, ускользавшие от нашего внимания, служили им для отыскания колодца среди однообразных песчаных бугров или гряд.

Туркмены живут в Каракумах издавна. Для них пустыня — родной дом. Здесь хорошие пастбища для овец и верблюдов. Но конечно, человек, впервые попавший в пески, не может понять их и привыкнуть к ним. Такие случаи бывали.

На пришельца пустыня сначала производит тяжёлое впечатление. Когда я впервые попал в Каракумы, то вспомнил многое, что прочитал раньше о пустынях. Вот как описывает пустыню Николай Тихонов: «Японский художник Хирошиги сказал когда-то: „В моих картинах даже точки живут“. Такими точками в пустыне рассеяны люди. Одна медицинская работница около Пальварта призналась мне совершенно откровенно: „Я заплакала, когда въехала в пески в первый раз, мне стало так жалко свою жизнь, оставленных в России детей и так мутно на душе, что я ревела, как сумасшедшая, целыми часами“.

• Предыдущая
• 18/105
• Следующая