Комендант мертвой крепости - Аренев Владимир - Страница 58
- Предыдущая
- 58/80
- Следующая
— Не знаю, — честно признался учитель. — И наверное, никто не знает, за исключением Праотцов.
— Ну а чем они отличаются от обычных зверей?
— Всем. Начиная с внешности и заканчивая поведением. Большинство помарок выглядят так, словно малоумный бездарь взял что под руку попало, самые разные части самых разных существ, и слепил без сладу и ладу.
Олли хихикнула:
— Это как?
— Понимаешь, всякое создание Праотцов обладает гармонией. Как вы все думаете, откуда берётся гармония?
— Гармония — это когда красиво! — сказал Толстый Йо. Он потом месяца через два умер от трясучки, сгорел, как свеча.
Храменята беззлобно засмеялись: Толстый Йо был действительно толстый и совсем не красивый.
— Зря смеётесь, он прав, — сказал учитель. — Гармония — это красота. А природная красота кроется во внутренней и внешней согласованности. В целесообразности. Слышите, какое интересное слово: целе-сообразность. Соответствие цели.
— Да какая может быть цель у сурамгаев? — фыркнул Конопушка. — Жрать всё подряд!
— Ты попал в самую точку. Этим они и отличаются от животных, созданных Праотцами. Видишь ли, в нашем мире всё взаимосвязано и гармонично. Ни один хищник не убивает больше, чем способен съесть. Ни один горбач не станет вытаптывать траву, чтобы просто позабавиться. И каждый, кто берёт, также и отдаёт. Мы с вами охотно едим сибарухов, — («Кому повезёт!» — хмыкнул вполголоса Конопушка), — сибарухи питаются саранчой, которая, в свою очередь, пожирает корни и листья растений. Ну а сами-то растения берут питательные соки из земли, в которую все мы рано или поздно ложимся. — Учитель очертил в воздухе круг. — Вот такое ожерелье, где каждая бусина одинаково важна. Вырви одну — всё рассыпется.
— А если кто-то возьмёт и сожрёт больше, чем обычно? — спросила Олли. — Или там сибарухи ка-ак наоткладывают яиц!
— Вполне может и такое быть. Но для этих случаев Праотцы создали множество самых разных равновесных механизмов — не машин, я имею в виду другое. Допустим, как предложила Олли, сибарухов стало слишком много. Они — что? — съели всю саранчу в округе. И?
— И сами повыздохли, — хмуро сказал Толстый Йо.
— Совершенно верно! Точнее, кто-то из них наверняка выживет, станет есть зёрна, ягоды… но уже в следующем году сибарухов родится намного меньше. И вот тогда-то саранча прилетит сюда из других мест и размножится очень обильно. И уже через пару лет сибарухов тоже станет больше. Кстати, это действует и в обратном случае: если сибарухи начнут вымирать, саранчи станет больше, птицы смогут лучше питаться, отложат больше яиц — и снова-таки в итоге равновесие восстановится.
Ярри слушал учителя, восхищённо распахнув рот. Он никогда не подозревал, что всё в мире настолько ловко устроено.
— А что же помарки? — спросил Конопушка. — Они не такие, как все?
— Не такие, — серьёзно кивнул учитель. — Они появились в мире вопреки замыслу Праотцов, и сама их природа чужда нам. Помарки не вплетены в ожерелье, может, поэтому они напоминают болезнь, которая, поразив тело, постепенно убивает его. То же самое делают с миром помарки: если вовремя не остановить их, они размножатся в немыслимых количествах и уничтожат всё вокруг. Иногда мне кажется, что главным их стремлением — более сильным, чем стремление к выживанию, — является жажда уничтожения. Как будто их самих изнутри пожирает неутолимый голод — и поэтому они истребляют всё на своём пути: травы, деревья, зверей, птиц… Но больше всего помарки ненавидят андэлни. Они готовы умереть, лишь бы сделать это, вцепившись в горло кому-нибудь из нас.
— Тогда почему мы ещё живы? Сразу после Разлома они могли всех нас убить за нечего делать.
— Так ведь и они, Олли, появились только после Разлома. Наш мир был для них чужим, как и они для мира. Помаркам пришлось приспосабливаться, многие вымерли, но кое-кто выжил.
— Значит, теперь они точно размножатся и всех сожрут?
Учитель снова улыбнулся:
— Видишь ли, чтобы размножиться, им необходимо найти еду, очень много еды. Это во-первых. А во-вторых, за годы, прошедшие после Разлома, мы тоже кое-чему научились. Помарки, как и все живые существа, уязвимы. Даже самые свирепые из них.
— Даже бэр-маркады и сурамгаи?
— Даже они, хотя бэр-маркадов истребить труднее, чем прочих. И уж если их Матерь отложит достаточно много яиц…
— Говорят, — перебил его Конопушка, — в Рёберном лесу видели бэр-маркадов.
— Видели и уничтожили, — кивнул учитель. — Для того стражники из Горелого Шандала и ездят на разведку в лес, и не только.
— Значит, нам ничего не грозит?
— Сложно сказать. Те бэр-маркады, по словам стражников, были разведчиками. Никто не знает, откуда они взялись. Но если пришли один раз, могут прийти снова. И если вовремя их не уничтожить, они могут отыскать Шандал и даже Врата… Хотя, — добавил учитель, — вряд ли это когда-нибудь случится.
«Вряд ли это когда-нибудь случится… — эхом отзывалось у Ярри в ушах. — Вряд ли… когда-нибудь… вряд ли…»
Великая Матерь «скоморохов» повернула голову и потянулась клешнями к стонущему Конопушке.
Ярри закусил губу и прыгнул.
Он не сумел бы уследить за всем, что произошло в следующие несколько мгновений, даже если бы неким крылатым призраком парил высоко под потолком. Тем более не успел бы осмыслить всё это.
Ярри знал: у него будет всего одна попытка. В лучшем случае. Если очень повезёт.
Пока бэр-маркад нёс его по тёмным коридорам, Ярри постарался незаметно размять ноги, напрягая и расслабляя мышцы. От ног зависело всё.
Он прыгнул. Прыгнул неудачно — не так высоко, как хотел. Упал прямо на голову Матери и начал соскальзывать вниз.
«Гвардейцы», к счастью, отвлеклись на двух последних дарителей. Те вместо того, чтобы бежать дальше, остановились и даже собрались было вернуться. Может, хотели помочь, но «гвардейцы» встретили нарушителей гневным шипением. Самцы попятились, однако уходить не желали. «Гвардейцы» бросились в атаку.
Ярри мог об этом только догадываться. Он слышал шум за спиной и стоны Конопушки, но сейчас весь превратился в копьё, летящее к цели: для Ярри не существовало ничего, кроме того места, где голова Матери крепилась к туловищу. Он судорожно пытался нащупать ногами хоть какую-нибудь опору. Голова была склизкой, гладкой, пальцы съезжали… Он ударил ногой — и вдруг оттолкнулся от чего-то. (От клешни, которой Матерь хотела схватить Конопушку.)
Рывок — и Ярри оказался наверху.
Оглянулся. Знал, что это всего лишь бессмысленная трата времени, но ничего не мог с собой поделать.
«Гвардейцы» превратили обоих дарителей в кровавое крошево. Теперь стояли полукругом перед Матерью, наверное, хотели запрыгнуть вслед за Ярри, но их госпожа издавала встревоженное пыхтенье и размахивала клешнями. Конопушка лежал прямо перед её мордой.
Непоседа кивнул сам себе (всё шло так, как он хотел!)… и с криком рухнул на колени, когда резкая судорога прошла по белёсой спине. «Гвардейцы» вдруг начали жужжать на какой-то невероятно высокой, сводящей с ума ноте. Этот звук ввинчивался в уши, обжигал кожу, пробирался невидимыми пальцами в самое нутро и скородил там — медленно, паскудно.
Ярри закричал от боли и страха. Снизу, из-под туши, хлынул ослепительный ржавый свет. Выплеснувшись из невидимого отверстия, он охватил всё вокруг и словно растворил в себе стены и потолок зала. Склизкая глыба провалилась куда-то вниз, и Ярри полетел вслед за ней.
Но прежде всё-таки успел выхватить нож и полоснуть по тоненькой складке кожи между туловищем и головой — молча и сосредоточенно, как они с Конопушкой, бывало, отмахивались от шайки Рвачей на Рябых пустырях.
Смотреть по сторонам не было времени, но краем глаза Ярри видел гребень бархана и солнце, сочившееся жаром справа от него. Песок под ногами ещё не прогрелся — значит, солнце взошло недавно. Падать в горячий песок он бы не хотел.
- Предыдущая
- 58/80
- Следующая
