Остров, одетый в джерси - Востоков Станислав Владимирович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/45
• Следующая

Моя курсовая на глазах превращалась в качественную, научно обоснованную работу. И Фа был прав, когда утверждал, что опыт работы над курсовыми пригодится нам в жизни.

Теперь с помощью графиков я любому могу доказать все, что угодно. И в жизни мне это очень помогает.

Другие ребята тоже не ленились. Мриген наблюдал за ай-аями. Хотя при этом он сидел не на стремянке, а на стуле, наблюдать ему было сложнее, чем мне. Во-первых, потому что в «Ночном доме», где жили ай-аи было темно — не даром сказано «ночной». Кроме этого, ай-аи не любят, когда за ними наблюдают, и в такие дни почти не выходят из домиков. У Мригена тоже была карта, разбитая вроде моей на квадраты. И по этой карте выходило, что ай-аи используют только два квадрата из девяти. Как раз те, где домики стоят. Так что Мригену было работать сложно.

А Део — довольно легко. Потому что он сидел в библиотеке и ни за кем не наблюдал.

— А какая маза змей наблюдать, если до меня их вон сколько разных перцев наблюдали? Я лучше с других книг что-нибудь перекатаю, и все будет пучком.

Так Део и сделал. Он переписал в курсовую текст о змеях знаменитого зоолога Бернгарда Гржимека.

— Лучше-то все равно не напишешь, — сказал Део.

Однако он не совсем все переписал. Вместо имени Гржимека он свое поставил, и еще цветные картинки разных змей наклеил. Так что очень красиво получилось.

А Кумар писал не только о животных, но еще и о людях. Тема его курсовой называлась: «Взаимоотношения публики и полусвободных тамаринов».

Вот ведь, как интересно! Оказывается, не все животные Джерсийского зоопарка жили в клетках. Львиноголовые тамарины были полусвободными. Жили они в клетках, как и другие животные. Но только в клетках этих имелись окошечки, через которые полусвободные тамарины всегда могли выбежать наружу. Бегали-то они, конечно, бегали, но совсем никогда не убегали. Теплые домики и чашки с подкормкой всегда притягивали их назад. Вот и получалось, что тамарины эти — полусвободные. Окошечки им в клетках проделали, конечно, не из любопытства, а с определенной целью. Тамарины должны были показать, могут ли они без помощи людей спастись от хищников? Способны ли выжить в дождь, бурю и холод? Умеют ли отличить съедобное растение от ядовитого и не отравиться какой-нибудь волчьей ягодой? Если бы тамарины показали, что все это они умеют, то их можно было бы отправить в родную Бразилию, где они стали бы по-настоящему свободными. Между тем, опасности этого эксперимента были нешуточными. Целыми днями в небе над зоопарком висели чайки, высматривая какого-нибудь неосторожного тамарина. Осенью на острове бывали сильнейшие бури, а зимой — мощные снегопады. И волчьей ягоды в зоопарке хватало.

Но маленькие бразильские тамарины показали, что умеют побороться за себя и за свою полусвободу. Уж насколько чайка хитра и проворна, но тамарины оказались еще хитрее и еще проворнее. Потому что чайка — птица, а тамарин — обезьяна, дальний родственник человека. Тамарины чувствовали свое преимущество над чайками и доходили до крайней степени наглости. Они забирались на какую-нибудь крышу и начинали там как бы неторопливо прогуливаться. Они задумчиво поглядывали по сторонам, разминали пальцы лап, почесывались, будто не замечая чаек парящих над крышей. Чайки же, заметив тамарина, со свистом падали с неба, как самолеты-истребители. Казалось бы, падать вниз намного быстрее, чем бежать по земле. И все же, пока чайки падали, тамарин успевал спрыгнуть с крыши и юркнуть в какую-нибудь дырочку, куда чайка залезть не могла. Сидя в дырочке, он так глумился над пернатым хищником, что за него становилось даже неудобно. В бурю и в снег тамараины отсиживались в домиках, и ни бузины, ни белены не ели.

Тут бы возьми их, да и отправь в Бразилию. Но оказалось, что сделать этого все-таки было нельзя. Кроме хищников, непогоды и ядовитых растений им грозила еще одна страшная опасность — встреча с человеком. И если бы тамаринов выпустили на свободу, она стала бы для них смертельной.

Полусвободные тамарины были «щипачами» — так, кажется, называют мелких воров, которые занимаются хищением добра из сумок других граждан. Только настоящие «щипачи» стараются залезть в сумки незаметно, а наглые тамарины «щипали» их на глазах у хозяев. И приходили в бешенство, если хозяева им делать этого не разрешали. Не пропускали тамарины и карманов.

Многих посетителей такое поведение веселило. Некоторые специально раскрывали сумки и оттопыривали карманы:

— Боб, сфотографируй, как он мне в карман лезет. Смотри, смотри! Во, дает!

Но вряд ли также будет восторгаться бразильский крестьянин, у которого тамарины начнут воровать бананы и гуаяву. Нет, не будет он кричать: «Во дет!» и фотографироваться с тамарином на память. Скорее всего, он достанет ружье и прихлопнет грабителя на месте.

Так что, полная свобода полусвободным тамаринам пока не светит. Было, правда, интересное предложение — платить крестьянам за убытки, нанесенные обезьянами. Но ведь сначала крестьянина попросят доказать, что бананы его съедены именно джерсийскими тамаринами.

Можно предположить, что ответит он на такой вопрос. В том-то и дело, что ничего не ответит. Возьмет молча свое ружье и прихлопнет тамарина как таракана.

И крестьянина нельзя не понять. Хотя одобрить сложно.

Вот к каким неожиданным и печальным выводам пришел Кумар. Три недели он ходил за тамаринами, ожидая, не вступят ли они в какие-нибудь отношения с посетителями? И когда такое случалось, Кумар обращался к вступившим в отношения с просьбой назвать свое имя, адрес и, что интересно, национальность.

Замечательно, что посетители Джерсийского зоопарка, хоть и удивлялись таким вопросам, но все что надо рассказывали. Даже давали телефон — на тот случай, если понадобится дополнительная информация.

Когда нужные данные для курсовой были собраны, их следовало обработать на компьютере.

До приезда на Джерси я с работой на компьютере знаком не был. А тут вот познакомился. Возможности этой машины меня потрясли, потому что оказались намного выше моих собственных.

Начиналось все трудно. Каждый день работы с компьютером превращался в битву круглой головы с квадратной.

Со страхом я нажимал кнопки и в любой момент ожидал от компьютера какую-нибудь подлость. Он мог запросто отключиться в самый разгар работы или моргнуть синим глазом и сообщить, что произошел внутренний сбой. Другими словами это означало, что работы сделанной за неделю больше нет и ее нужно начинать сначала.

И хотя у компьютера был только один глаз, в такие моменты его очень хотелось этого глаза лишить. Чтобы не моргал, когда не надо.

Я восстанавливал свою уничтоженную курсовую раза три. И с каждым разом делал это все быстрее.

Заметив мои успехи, сокурсники стали просить, чтобы я восстановил и их курсовые. Вдруг меня стали называть «спецом».

— Да что вы! — возражал я. — Какой я спец? Я в компьютерах ничего не понимаю!

— Мало того, что «спец», а еще и скромный, — хвалили меня.

Только я что-то никогда скромных спецов не видел. Мастера бывают скромные, а спецы — никогда.

В последние дни курсов меня стали поднимать по ночам и просить, что-нибудь сделать с «зависшим» компьютером.

— Да что вы! — отвечал я. — Какие компьютеры? Ночью спать надо!

— Назвался груздем, — говорили сокурсники из-за двери, — полезай в кузов.

— Кто назывался? Я назывался?

— Ты не спорь, — говорили сокурсники, — ты иди на нужную кнопку нажимай.

А я не знал, какая нужная. Но часто я случайно нажимал именно нужную кнопку и компьютер «отвисал».

— Ты запомни, на что жал, — советовали однокурсники, — пригодится.

Только запомнить этой удивительной кнопки я так не смог.

24

Я все обижался: других зовут на званые обеды, а меня нет.

И вдруг на тебе, пригласили.

— У нас вечером дома парти будет, — сказал мне Крис. — Я тебя приглашаю.

— Спасибо, — говорю. — А кто еще из гостей будет?

• Предыдущая
• 44/45
• Следующая