Мемуары 1942–1943 - Муссолини Бенито - Страница 64

• Предыдущая
• 64/77
• Следующая

Разговор продолжался уже час, а генерал Кадорна и синьор Марацца еще не прибыли. Я на минуту вышел из комнаты – убедиться, что они выехали, – и, вернувшись, попросил Муссолини подождать еще немного. Потом мне стало известно, что Комитет национального освобождения встретился, чтобы решить, стоит ли генералу Кадорна принимать приглашение Муссолини.

Когда наш разговор возобновился, Муссолини выглядел чрезвычайно усталым. Я вновь попросил его постараться избежать для Италии губительного хаоса и принять почетную капитуляцию, которую ему предлагали. Он ответил, что его программа является двухступенчатой и будет выполняться в два этапа. Армия и республиканская милиция будут распущены. Он сам уйдет в отставку и удалится в Вальтеллину с эскортом из нескольких тысяч чернорубашечников. «Значит, – спросил я, – вы намереваетесь продолжать войну в горах?» Дуче заверил меня: «Совсем недолго, а потом я сдамся». Я осмелился заметить: «Дуче, оставьте иллюзии. Я знаю, что число чернорубашечников, которые собираются последовать за вами, составляет скорее три сотни, а не три тысячи, как вас в этом уверяют». Он ответил: «Может, немного больше, но все равно немного. У меня нет иллюзий». Видя, что он настроен решительно, я ничего на это не ответил.

Наш возобновившийся разговор начинал становиться утомительным. Дуче напоминал человека, лишенного воли и безропотно покорившегося судьбе. Мы беседовали о непреклонной оппозиции войне всего духовенства Северной Италии и его огромном влиянии на людей. Он спросил меня, почему духовенство Северной Италии и Ломбардии жило в более благоприятных условиях, оказывало более глубокое влияние и смотрело сверху вниз на духовенство других районов Италии. Я объяснил ему, насколько превосходным является интеллектуальный и духовный уровень амброзианского духовенства. Я заметил, что дуче интересна была тема разговора; он спросил, чем обусловлена такая прекрасная клерикальная подготовка. Я рассказал о реформистской работе святого Карла, чей дух продолжает оказывать влияние как на иерархию, так и на верующих, и поэтому все осознают своим долгом следовать за ним и подражать ему. Затем Муссолини спросил меня, находятся ли амброзианские обряды, по крайней мере их основные положения, в соответствии с римской церковью. Меня удивил такой странный вопрос, и мне стало ясно, насколько скудны его религиозные познания, особенно для человека, который пытался стать вершителем судеб католической Италии. Я ответил ему, что разница между амброзианством и римской церковью не в теологической догме, которая неизменна во всей католической церкви, а в молитвах и церемониях. Это старое амброзианство продолжает оказывать свое формирующее влияние на верующих и в значительной степени делает вклад в объединение амброзианского духовенства, которое является единой семьей во главе с архиепископом – самым покорным слугой епархии.

От амброзианских ритуалов мы перешли к обсуждению славянского Востока, и дуче задал несколько вопросов, касающихся русского православия. Я ответил, что Иисус Христос основал свою единую церковь на скале Петра. Вне этого можно возводить величественные здания, прекрасные, какие только можно пожелать, но они никогда не станут истинной церковью Христа, они станут предметом неизбежных превратностей для судеб всех человеческих организаций. В этом месте Муссолини отметил, что отношение московского патриархата к Ватикану является далеко не благоприятным. Я сказал, что отделение Востока от Рима явилось для них настоящей догматической революцией против самых священных традиций основателей их церквей и древних традиций старого христианского Востока. С России наш разговор перешел на Западный фронт и Англию. Муссолини больше всего хвалил ее дух и способность «sine ira et studio» (Без гнева и пристрастия – лат., Тацит. Анналы).

«Подумайте только, – сказал он мне, – Германия потеряла пятнадцать миллионов солдат убитыми в бою, много миллионов потеряла Россия, а потери Англии составили только двести шестьдесят тысяч англичан и триста тысяч солдат из всех ее владений! Англия хорошо владеет секретами коммерции и спасла жизни своих солдат». Дав более подробные объяснения своих взглядов на английскую политику, Муссолини вспомнил старую поговорку: «Англия – это корабль, бросивший якорь в Британии, но всегда готовый бороздить океаны».

Дуче придерживался того мнения, что после нынешней войны другой не будет в течение многих лет, поскольку Германия будет больше не в состоянии сражаться. Я рассказал ему о беседе, которая у меня состоялась с Пием XI около десяти лет назад. Когда я высказал свои опасения по поводу нового европейского большого пожара, папа вспомнил высказывание Наполеона: «Чтобы вести войну, прежде всего нужны деньги». «Сейчас, – заключил папа, – у Муссолини нет денег, следовательно он никогда не сможет вести войну».

К сожалению, он оказался плохим пророком! «Война, – проговорил Муссолини, – может вестись и без денег, но ее нельзя вести, не имея солдат и сырья. В настоящее время Германия, после захвата союзниками, не будет иметь ни того, ни другого. Следовательно, она будет не в состоянии воевать в течение многих лет. К сожалению, – добавил он, – Англия сейчас отходит от своей традиционной политики и позволяет России взять верх в Европе».

Тем временем прибыли генерал Кадорна и синьор Марацца. В заключение нашего разговора я напомнил дуче, что однажды история вспомнит, как он, чтобы спасти Северную Италию, отправился на остров Святой Елены и помог таким образом Ломбардии избежать разрушения. Я обратился к нему, чтобы он искал утешения в Боге, который заботится обо всех нас. Ответ Муссолини был следующим: «История? Вы говорите об истории? Я верю только в древнюю историю, которая пишется бесстрастно и долгое время спустя после событий». Я согласился с ним в том, что трудно дать оценку современникам с беспристрастной точностью. Я процитировал святого Иеронима, который, говоря о святом Амвросии в своей книге о церковных авторах, отказывается давать свою оценку литературному произведению, чтобы не казалось, что она вызвана завистью или лестью.

Наш разговор был прерван появлением двух представителей враждующей стороны. Муссолини положил мою «Историю святого Бенедикта» в пакет, который поставил на стол перед собой.

Поначалу представители двух партий смотрели друг на друга очень настороженно, но вскоре обсуждение стало оживленным и Комитет освобождения, который требовал от Муссолини безоговорочной капитуляции, взял на себя обязательства уважать следующие его требования:

1. Фашистская армия и милиция, а также все вооруженные группы, приданные им, должны сдать оружие и сдаться в плен с военными почестями, в соответствии с Гаагской конвенцией;

2. Семьи фашистов не должны стать жертвами;

3. С дипломатами должны обращаться в соответствии с международным законом.

Эти условия, казалось, устраивали дуче; тем более что я обратился к комитету с просьбой позволить мне, как архиепископу Миланскому, навещать пленных в лагерях, чтобы продолжить мою христианскую благотворительную работу.

В этот момент маршал Грациани поднялся и сказал Муссолини, что они не имеют права вести переговоры о капитуляции без немецких представителей, если они не хотят повторения предательства 8 сентября. Это было полной неожиданностью. Все предыдущие обсуждения оказались бесполезными. Затем некоторые из присутствующих заметили, что немецкие власти уже начали вести переговоры через мое посредничество. Профессор Биккьераи делал тайное явным. Мне это не понравилось, я хранил переговоры в секрете. Но отрицать этого я не мог. С другой стороны, я хотел спасти страну от разрушения, к которому его, несомненно, вело вмешательство маршала Грациани. Поэтому я заявил, что глубоко сожалею о несдержанности тех, кто выдал дипломатическую тайну. Однако, так как было бессмысленно отрицать то, что стало всем известно (и не только из-за откровений профессора Биккьераи), я объяснил, что на самом деле генерал Вольф, начальник СС в Италии, вел со мной переговоры через немецкого генерального консула и через полковника Рауффа. Муссолини, дав волю неожиданному импульсивному возмущению, заявил, что его предали немцы, которые всегда относились к нам как к своим вассалам. Он с угрозой заявил, что возвращает себе свободу действий, поскольку, сказал он, «они также действовали у меня за спиной».

• Предыдущая
• 64/77
• Следующая