Джек Бестелесный - Мэй Джулиан - Страница 17

• Предыдущая
• 17/118
• Следующая

Использовав лишь минимальное принуждение, Поль убедил своих остальных трех братьев тоже прыгнуть на ковер-самолет метаполитики. Северен бросил нейрохирургию, Морис оставил социологические исследования, а Филип, старший из детей Дени и Люсиль, неохотно сложил с себя обязанности председателя «Ремко индастриз», — фирмы, служившей неиссякаемым источником семейного богатства. Поскольку семейственность была вполне допустима по этическим статусам Содружества (хотя некоторые придиры и подняли крик), семь Ремилардов соединили сознания, судьбы… и вознеслись в небеса.

Дени и Люсиль предпочитали академический мир и противились попыткам Поля вовлечь их в политику. Родители относились к своему честолюбивому отпрыску с настороженностью, но семья оставалась тесно сплоченной. Со временем остальные братья также достигли статуса Великих Магистров и были избраны Соинтендантами.

Тереза продолжала пожинать триумф за триумфом, а Поль отдался закулисным политическим интригам, в результате которых в 2040 году Конкорд в Нью-Гемпшире был выбран столицей Земли и Конфедерации Землян. Этот подвиг закрепил за ним прозвище, под которым он часто фигурировал в средствах массовой информации, — Человек, Который Продал Нью-Гемпшир. Поль обзавелся аккуратно подстриженной бородкой, любовно лепя свой образ мудрого законодателя, опубликовал несколько книг, превознося свою идею Галактического Человечества, и постоянно появлялся на тридивизоре в разных политических программах. Остроумие, привлекательная внешность, солидная (в глазах «нормальных» людей) репутация глашатая «консервативной» метапсихической доктрины сделали его популярным среди различных человеческих фракций — и завоевали ему симпатии жизнерадостных полтроянцев из вспомогательных сил, которым страшно нравилось наблюдать, как землянин обводит вокруг пальца компетентных, преданных делу, далеко продвинувшихся научно, но, бесспорно, неуклюжих и угрюмых Симбиарских попечителей.

Четвертый сын Поля и Терезы — Люк — родился эпилептиком, слепым и с другими уродствами. Метапсихический потенциал младенца был огромным, но практически латентным. К 2041 году, когда он родился, достижения генной инженерии уже позволили вернуть зрение маленькому Люку и устранить другие аномалии в его организме. Полную реставрацию его тела пришлось отложить до наступления половой зрелости, когда можно было бы применить регенерационную ванну. Справиться с эпилепсией Люка оказалось труднее, тем более что этиология ее осталась неразгаданной, однако приборчик, вживленный в мозг ребенка, заметно снизил интенсивность припадков.

Бедняжка Люк стал для Терезы постоянным источником тревоги и нервного напряжения. Ей все больше и больше требовалось беречь голос, и она резко сократила число своих оперных и концертных выступлений. Тем не менее ее неподражаемый репертуар включал партии Манон, извлеченного из забвения Лакме, Джульетты и Шемаханской Царицы в «Золотом петушке» Римского-Корсакова, опере, которая не ставилась ни одной из ведущих оперных трупп со времен расцвета Беверли-Хиллз. Однако звездной ролью Терезы оставалась Снегурочка, в опере того же названия — еще одной великолепной, но психологически темной фантазии Римского-Корсакова, практически никогда не дававшейся за пределами России, пока захватывающее исполнение Терезы не сделало ее популярной буквально за один вечер.

Психологический и профессиональный кризис у Терезы начался в 2043 году, когда ее следующий ребенок родился мертвым. Исчерпывающий анализ запутанного генетического наследия Ремилардов и Кендаллов был еще делом будущего, но в гермоплазме Терезы был обнаружен ряд летальных генов. Кроме того, выяснилось, что и она и Поль являются носителями так называемого «гена бессмертия» Ремилардов, иными словами — уникального гена полигенетического наследия, которое усиливало способность к самоомоложению, свойственную каждому человеку.

Вопреки генетическим проблемам Тереза и Поль не отказывались от желания иметь еще много детей, таких же замечательных, как первые четверо. Результатом были еще два мертворожденных младенца. Затем — дважды — тестирование обнаруживало в эмбрионах летальные гены, и самые последние методики генной инженерии не смогли ничем помочь, так что обе эти беременности Терезы завершились абортами в соответствии со Статутами Размножения Симбиарского Попечительства. Все это время Тереза оставалась в состоянии тяжелой депрессии, дважды ненадолго переходившей в нервное расстройство, и мало-помалу она начала терять свой изумительный голос. А затем, несмотря на все усилия Поля, их лишили разрешения на деторождение, и это явилось завершающим ударом.

Терезу объявили первоносительницей мутагенного комплекса и вживили ей противозачаточный имплантант. Она замкнулась в себе, заперлась в своем хановерском доме и, чтобы не сойти с ума, стала заниматься вокальными упражнениями в тщетной попытке снова вернуться на сцену. И еще она мечтала о том, как перехитрит экзотических кукольников, которые во имя якобы благой цели деспотически распоряжаются буквально всеми сторонами человеческой жизни — даже материнством!

Поль был удручен постигшей их трагедией, но относился к ней более философски. Конечно, его семя было абсолютно здоровым, так что он мог бы развестись с Терезой и жениться во второй раз. Но Поль все еще любил ее, хотя пылкая страсть первых лет давно остыла, и чрезвычайно гордился их детьми. Развод был бы крайне неприятным исходом, особенно если учитывать нравственный климат того времени, а также старомодный католицизм, который продолжали исповедовать почти все Ремиларды. Поль мог бы последовать примеру своего близкого друга и соперника Дэвида Макгрегора, Европейского Соинтенданта, который, как и многие другие мужчины с первоклассным генетическим наследием, сдал свою сперму в генофонд для зачатия в пробирке, предназначенный для скорейшего заселения колонизируемых планет. Но строгая анонимность этой процедуры возмущала родительскую гордость Поля. Он хотел знать своих детей… Впрочем, было бы желание, а способ всегда отыщется.

Поклонниц у него всегда хватало, и теперь, когда Тереза, пусть все такая же красивая, утратила свою уникальную сексуальную привлекательность, Поль пренебрег религиозными принципами и принялся максимально использовать свой генетический потенциал с целеустремленным пылом, но соблюдая величайшую осторожность, в чем ему очень охотно содействовали дамы с прекрасным хромосомным набором. Они с Терезой по-прежнему спали вместе, но, подобно всем метавосприимчивым женам, она знала, что муж ей изменяет.

Однако она не переставала его любить и никогда не упрекала. Тем не менее именно то, что Поль постоянно предавал их брак, несомненно, сыграло роль темного катализатора в решимости Терезы родить еще одного, последнего сверходаренного ребенка.

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Тереза собрала вещи, как велел ее старший сын. Когда я вошел в музыкальную студию, она предъявила содержимое своей дорожной сумки — портативный тридивизор, читающее устройство, аудиоплейер, свернутая в трубку клавиатура Яамаха Скроло, два усилителя Динки-Бум, цилиндрик с библиотечкой микродисков, генератор энергии для всех этих штучек, небольшой несессер, десяток хлопковоплассовых штанишек для младенца, два терракотовых детских костюмчика, конвертик из лебединого пуха — подарок для ее первенца, сделанный прежде, чем выяснилось, что она ждет двойню, — дождевик, моток веревочки, вечная зажигалка, бутылка французского шампанского и швейцарский походный нож со всевозможными приспособлениями, кроме разве что мини-манипуляторов.

Марк созерцал эту груду барахла с ледяным недоумением, а Тереза ласково объясняла сыну, что веревочка понадобится, чтобы перевязать пуповину и чтобы сушить на ней белье, ну, а шампанское… надо же будет отпраздновать рождение Джека!

— Джека? — слабым голосом переспросил Марк.

— Его имя будет Джон. Я уже объяснила ему про уменьшительные имена. — Она безмятежно кивнула мне. — Дядюшка Роги может называть его Ти-Жан, как принято у франко-американцев.

• Предыдущая
• 17/118
• Следующая