Дикий Талант - Обедин Виталий - Страница 10

В тот самый миг мост рухнет.

Пропасть, над которой в белом тумане кружатся тени – пропасть боли и страха, жарких кошмаров и горячечного бреда – она примет тебя.

И понесется навстречу.

Ты закричишь. И будешь кричать, падая. Будешь кричать, умоляя. Будешь кричать до тех пор, пока не проснешься утром…

В поту. На измятой постели.

С минуту граф изучал свое отражение. Чтобы не упасть, ему пришлось упереться ладонями в зеркальную поверхность. И все равно он с трудом держался на ногах. Графа била дрожь.

Уто ждал.

Раненый оторвал правую руку от зеркала и коснулся повязки. В глазах мелькнуло недоумение. На лбу бинты пожелтели от пота, а красное пятно на затылке он видеть не мог.

Шкипер прочистил горло.

Тассел повернул голову и посмотрел на Уто. Опять равнодушный глаз с черным пятном. Шкипер поежился.

– Мессир граф, кхм… понимаете… ваша рана… лекарь не позволил…

Уто хотел добавить «велел лежать», но натолкнулся на взгляд раненого. Прикусил язык.

Молчание.

– М-мой с-сундук, – выговорил граф с усилием. Голос был хриплый, на лбу выступили жилы. – Ш-шев-велись.

– Встал, дядя Маран.

Древоточец посмотрел на меня.

Потом что-то спросил. Слова доносились сквозь белый туман. Дяде придется говорить громче…

– Кто наши враги? – повторил Маран. Теперь я услышал.

Я молчал. В моей голове начался камнепад. Один маленький камешек вызвал целый поток. Теперь в расщелину летели огромные валуны. Затылок раскалывался.

– Мальчик! – снова позвал меня Древоточец. Без тени раздражения. – Вспомни, чему тебя учили.

– Враги…

– Просто назови.

Я усилием воли отогнал туман:

– Наши враги, это… Морганы…

– Да, – сказал Маран.

– Морганы, – повторил я. – Красные тени. Треверсы. Мастера Тотемов. И самые главные – Слотеры.

– Правильно, – сказал дядя. – Еще один вопрос, мальчик – и можем идти… Почему мы ненавидим Слотеров?

Я же знаю. Я должен помнить! Если бы так не болела голова…

– Потому что… они…

– Мальчик, это простой вопрос. Успокойся. Сосредоточься. Ты знаешь ответ. Почему мы ненавидим Слотеров?

– Потому что враги… – я вспомнил. Конечно! – Слотеры разрушили Джотту!

– Правильно, – сказал Маран. – Разрушили Камень-Сердце… – в голосе Марана была печаль – словно Джотта был дорогим ему человеком, а не каменной глыбой. – А теперь – самое интересное. Ты готов?

«Нет, – подумал я. – Оставьте меня в покое!»

– Приключения начинаются, – сказал дядя. Он снял с пояса и протянул мне серебряную фляжку. – Сделай три глотка. Это снимет боль.

– Это заклинание? – спросил я.

– Лучше. Это бренди.

Когда Уто вытащил сундук из шкафа и, повинуясь указаниям графа, открыл тяжелую крышку – что-то изменилось. У шкипера возникло ощущение, что кроме них с Тасселом, в комнате есть кто-то еще…

Кто-то, не слишком дружелюбный.

Граф, сидя на кровати, закутался в одеяло. Через томительную паузу он склонил голову – словно приветствуя старого знакомого… и ощущение исчезло. Уто перевел дыхание.

В сундуке была книга в обложке красного бархата. Были коробочки различной формы и склянки с жидкостями. Связка церковных свечей – черных и белых. Бутыль зеленого стекла, в таких обычно держат крепкую выпивку. Несмотря на жару, бутылка казалась запотевшей…

И еще там была высушенная крошечная голова в запаянной колбе.

Можно было догадаться, подумал Уто. Смутное время диктует свою моду. Аристократы увлекаются магией дикарских островов, а варвары носят шляпы…

Шкиперу вспомнился тот рыцарь из Лютеции, который путешествовал с целой бандой гейворийцев. Варвары были в фиолетовых камзолах и в шляпах, украшенных стигмами. Словно цивилизованные люди! Если мартышек нарядить в человеческую одежду, они все равно останутся мартышками. Держались варвары нагло и вызывающе. Ладони вечно на рукоятях мечей. Еще бы! Лютецианец им многое позволял. Ублюдок.

И ехал дворянин, кажется, в этом же вагоне.

Уто огляделся. Верно. Только в соседней комнате. Она, вроде бы, сейчас пустует.

– Д-дай, – сказал Тассел.

Шкипер повиновался. Бутыль была холодной и очень тяжелой – словно вместо вина туда залили ртуть.

«У меня в поезде – колдун, подумал Уто. А я все хотел дотянуть до Китара…»

Тассел глотнул из запотевшей бутыли. Тут же выпитое полилось ему на грудь.

Попадая на кожу, темная жидкость превращалась в пар.

– Х-хаос п-по… п-по-ддери, – сказал граф. Губы у него дрожали. Заикался граф все сильнее.

«Всего лишь контузия? – подумал Уто. – Всего лишь?»

– Как твоя голова? – спросил Маран через полчаса.

Я ответил: «Хорошо, дядя». Когда я открыл фляжку – пахнуло горячим металлом. Первый глоток обжег губы. Остальные – едва не сожгли горло. В желудке набух раскаленный шар. Я стонал и плакал.

А потом шар взорвался.

И мне стало лучше.

– В незнакомом месте, – сказал Маран, поднимая фонарь повыше, – всегда держись левой стены.

В пятне тусклого света видна грубая кирпичная кладка. Фонарь масляный, самый простой, потому что другие здесь бесполезны. Как ни странно, подземелье Логова – одно из самых немагических мест Ура, Блистательного и Проклятого…

Вернее, здесь магия работает не так, как было задумано.

Слишком древняя постройка, объяснил Маран, когда мы начали спуск. Под Логовом еще до взрыва существовал целый подземный город. Веками здесь добывали камень для постройки верхнего замка. В получившихся катакомбах размещали лаборатории и склады ингредиентов.

А вслед за своими пробирками потянулись и маги.

Мы шли практически в полной темноте. Фонарь Маран взял скорее для моего спокойствия, чем для собственного удобства. Шел дядя размеренно, ориентировался уверенно. Потом вообще передал фонарь мне. Тот был тяжелым… но я почувствовал себя лучше.

Мы свернули за угол.

И увидели свет. Настоящий солнечный свет!

Я стоял ослепленный и обрадованный. В тот момент я даже не вспомнил, что мы с Мараном находимся глубоко под землей.

– Портальная Стрелка, – сказал Маран. – Только не вздумай залезть в одно из этих окон, мальчик.

– Почему?

Они выглядели так привлекательно.

– Ну, во-первых, ты умрешь, – сказал дядя. – Или превратишься в урода. Положим, задница на месте головы тебя не пугает… Пугает? – дядя посмотрел на меня, усмехнулся. – Смотри-ка. Во-вторых, даже уроду не стоит падать с такой высоты.

– Высоты?

– Подойди и увидишь, мальчик. Да… если попробуешь сунуть пальцы – не проси их потом тебе приделать.

За первым окном – высоким, арочной формы – был день. Ясное небо и легкие прозрачные облака. Никакой земли не видно. Только шпили каких-то башен. Вот если бы взобраться повыше… Но как? Помня слова дяди, я опасался даже прикоснуться к позеленевшей бронзовой решетке. Глаза болели от яркого света.

Подошел Маран, посмотрел, хмыкнул. И не успел я опомниться, как оказался у него на плечах.

Теперь я увидел землю. Словно окно было в высокой башне – я смотрел сверху на площадь большого города. Площадь жила, клокотала и двигалась. Беззвучно кричали разносчики газет и уличные торговцы. Проехал големобиль – герба не рассмотреть, но, наверное, это спешил по своим делам кто-то очень важный. Шли люди. Из-за угла появилась карета, кучер в круглой шляпе…

Появились два стражника в синих камзолах, с алебардами в руках. Потом я посмотрел выше и увидел вдали темный замок, над которым плясали черные молнии. Стоп. Это же… обиталище Слотеров?!

– Ты видишь Ур, Блистательный и Проклятый, – сказал дядя. – Полуденное окно выходит на Мясничную площадь. В этом окне всегда день и всегда двенадцать часов. Но только для того, кто смотрит. Даже когда в Уре ночь – здесь все освещено полуденным солнцем. А вот людей ночью нет, если не считать случайных прохожих… Смешно, мальчик. Вор крадется в темноте – а здесь его видишь, как на ладони.