История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6 - Казанова Джакомо - Страница 54

• Предыдущая
• 54/60
• Следующая

Мечтая таким образом, я пришел на воды, где увидел всю компанию из гостиницы. Они, казалось, все были обрадованы, что я не уехал. Я спросил у шевалье Z, как самочувствие его супруги, он ответил, что она любит поваляться в постели, и что я хорошо сделаю, если пойду ее поднять. Я покинул воды, чтобы направиться туда, местный врач подошел ко мне и сказал, что воды Экса удвоят мое здоровье. Я спросил у него без уверток, лечит ли он красивую монахиню, которую я видел. Он ответил, что она принимает воды, но она ни с кем не разговаривает.

– Откуда она?

– Никто не знает о ней ничего; она живет у крестьянина.

Я покидаю врача, и ничто уже не может мне помешать пойти поговорить с крестьянином, у которого она поселилась; но когда я в ста шагах от того дома, я вижу крестьянку, которая выходит из него и идет ко мне. Она говорит мне, что мадам монахиня просит меня вернуться сюда ночью, в девять часов, когда послушница будет уже спать, и что она сможет со мной поговорить. Я заверяю ее, что непременно буду, и даю ей луи.

Я возвращаюсь в гостиницу, уверенный, что буду говорить в девять часов с обожаемой М.М. Я спрашиваю, где комната м-м Z, и, зайдя туда без церемоний, говорю ей, что ее муж отправил меня, чтобы заставить ее встать.

– Я думала, что вы уехали.

– Я уеду в два часа.

Я нахожу эту молодую женщину в постели еще более соблазнительной, чем за столом. Я помогаю ей надеть корсет и пылаю от страсти; но она к этому меня и поощряет. Я усаживаюсь у нее в ногах, я внезапно говорю ей, что ее красота проникла в мою душу, и какое горе, что я должен уехать, не предъявив ей знаки моей страсти; она отвечает мне, смеясь, что только от меня зависит остаться.

– Дайте мне надежду на ваши милости, и я отменю свой завтрашний отъезд.

– Вы слишком торопитесь, прошу вас успокоиться.

Достаточно удовлетворенный тем малым, что она позволила мне делать, показывая при этом, как обычно, что готова уступить насилию, я должен принять во внимание возможность появления ее мужа, который как раз и входит, произведя предварительно некоторый шум. Она говорит ему, что убедила меня отложить свой отъезд на завтра. Он ей аплодирует и, говоря, что должен мне некоторый реванш, берет карты и, садясь по другую сторону от жены, использует ее как игральный стол. Все время отвлекаясь, я могу только проигрывать. Я останавливаюсь, только когда приходят сказать, что накрыли на стол. Мадам говорит, что, не успевая подняться, она будет обедать в кровати; ее муж говорит, что мы будем обедать вместе с ней, и я соглашаюсь. Он идет распорядиться насчет обеда, и, подвигнутый предстоящей новой потерей еще восемнадцати-двадцати луи, я говорю ей прямо, что уеду после обеда, если она не пообещает мне быть доброй в течение дня. Она отвечает, что ждет меня завтракать с ней завтра в девять, и что мы будем одни. Она дает мне достаточно любезные авансы, и я обещаю остаться.

Мы обедаем с ней, сидя рядом с ее кроватью; я отдаю, через Ледюка, распоряжение хозяину, что уеду только завтра после обеда, и вижу, что муж и жена довольны. Мадам желает подняться, я ее оставляю, пообещав, что вернусь через час играть с ней в пикет на сотню. Я отправляюсь к себе, чтобы взять денег, и встречаю Дезармуаза, который уверяет, что моему кучеру дали два луи, чтобы он взял вместо своей лошади больную. Я говорю ему, смеясь, что нельзя выиграть на одном и не потерять на другом, что я влюблен в м-м Z, и что я откладываю свой отъезд до того момента, пока не буду удовлетворен.

Я вернулся к ней и играл партию в пикет, по луи за сотню, до восьми часов. Я покинул их, под предлогом, что болит голова, заплатив десять-двенадцать луи и напомнив ей, что она должна ждать меня в постели в восемь часов, чтобы накормить завтраком. Я оставил ее в большой компании.

Я пошел в одиночестве к дому, где должен был говорить с М.М., при свете луны, волнуясь о результате этого посещения, от которого могла зависеть моя судьба. Испытывая некоторые подозрения о возможной ловушке, я положил в карманы надежные пистолеты и взял шпагу. В двадцати шагах от дома я вижу крестьянку, которая говорит, что монахиня не может спуститься ко мне, я должен сам подняться к ней в комнату, проникнув через окно. Она проводит меня позади дома и показывает лестницу, прислоненную к окну, через которое я должен пролезть. Не видя света, я остаюсь в нерешительности, но слышу голос М.М., говорящей мне: «Идите и ничего не бойтесь», из этого самого окна, которое, впрочем, расположено не слишком высоко, сомнения меня покидают, я поднимаюсь, вхожу и – я сжимаю ее в своих объятиях, осыпая поцелуями ее лицо. Я спрашиваю по-венециански, почему она не зажигает свечи, и прошу удовлетворить мое любопытство, рассказав всю историю этого события, которое кажется мне чудесным.

Но за всю свою жизнь я не был столь удивлен, как в тот момент, когда услышал голос – не голос М.М., – который отвечает мне, не по-венециански, но по-французски, что мне не нужно свечи, чтобы сказать ей то, что решил г-н де Ку сделать, чтобы вытащить ее из фатальной ситуации, в которой она оказалась.

– Я не знаю г-на де Ку; вы не та монахиня, которую я видел этим утром. Вы не венецианка.

– Несчастная! Я обманулась; но я та, что вы видели сегодня утром. Я француженка; я умоляю вас во имя бога хранить тайну и удалиться, потому что мне нечего вам сказать. Говорите тише, потому что если моя послушница, которая спит, проснется, я пропала.

– Не сомневайтесь в моей скромности. Меня ввело в заблуждение ваше поразительное сходство. Если вы не покажете мне свое лицо, я отсюда не уйду; извините меня за дерзкие знаки любви, которые я вам выдал, приняв за другую.

– Вы меня удивили. Значит я не та монахиня, к которой вы стремитесь! Я нахожусь в ужасном лабиринте.

– Если десять луи, мадам, смогут вам помочь, прошу вас принять их.

– Я благодарю вас, мне не нужны деньги. Позвольте даже, чтобы я вернула вам луи, который вы мне отправили.

– Я сделал подарок крестьянке, и вы меня еще больше удивили. Каково же ваше горе, что деньги не могут его излечить?

– Это, должно быть, бог направил вас мне на помощь. Вы, возможно, дадите мне добрый совет. Послушайте меня, это займет всего лишь четверть часа.

– Да, и с большим интересом. Присядем.

– Увы! Здесь нет ни стула, ни кровати.

– Говорите же.

– Я из Гренобля. Меня заставили принять постриг в Шамбери. Два года спустя г-н де Ку меня соблазнил, и я пала в его объятия в саду монастыря, куда он проник, перебравшись через стену. Забеременев, я сказала ему об этом. Мысль родить в монастыре была ужасна, потому что они уморили бы меня в тюрьме, и он придумал помочь мне выбраться, используя заключение врача, предвещавшее мне смерть, если я не поеду принимать здешние воды, единственно способные меня излечить от той болезни, которую тот врач у меня нашел. Нашли врача, и принцесса ХХХ, которая живет в Шамбери, посвященная в тайну, уговорила епископа дать мне разрешение на три месяца и сделать так, что аббатиса с ним согласилась. Все подсчитав, я полагала, что выйду на седьмом месяце, но очевидно я ошиблась, потому что три месяца скоро пройдут, а я еще беременна. Я непременно должна вернуться в монастырь, и вы понимаете, что я не могу на это решиться. Послушница, которую дала мне аббатиса для охраны, – самая жестокая из женщин. У нее приказ не давать мне говорить ни с кем и препятствовать, чтобы меня кто-нибудь видел. Это она приказала мне свернуть с дороги, когда увидела, что вы направились навстречу. Я подняла свою вуаль, чтобы вы увидели, что я та, кого, как я полагала, вы ищете; к счастью, она этого не заметила. Гадюка хочет, чтобы я вернулась в монастырь в течение трех дней, моя болезнь, которую она полагает водянкой, по-видимому, неизлечима. Она не захотела согласиться, чтобы я посоветовалась с врачом, которому бы я, возможно, для пользы дела, открыла правду. Я хочу умереть. Мне всего двадцать один год.

– Умерьте ваши слезы. Но каким образом смогли бы вы родить здесь, так, чтобы ваша послушница этого не узнала?

• Предыдущая
• 54/60
• Следующая