Гнилое яблочко - Бернс Т. Р. - Страница 17

• Предыдущая
• 17/45
• Следующая

– Это нормально, – кивает она.

Я бросаю взгляд на фонтан, возле которого хулиган готовится снова заплакать на глазах у Анники и всех остальных. Я спешу к Элинор, пока они не услышали ее – или не заметили меня.

– Я не скучаю, – говорю я, подходя к ней. – С чего ты взяла?

Она смотрит на мою руку. Я слежу за ее взглядом и с удивлением обнаруживаю, что все еще сжимаю телефонную трубку. В суматохе я совсем о ней забыл.

Элинор закрывает книгу и встает.

– Не хочешь прогуляться?

Она направляется в глубь двора по тропинке. Я гляжу ей вслед. Она хочет, чтобы я пошел за ней? А я сам этого хочу?

Двое старших хулиганов пуляют друг в друга из лазеров в траве за скамейкой. В перерывах между выстрелами они смеются.

– Мамочка, я соскучился по тебе! – выкрикивает один.

– Папочка, забери меня отсюда! – поддакивает второй. – Мне не хватает моего плюшевого мишки, и мне пора баиньки, и…

Я бегом припускаюсь по тропинке. Голоса шутников, которые, видимо, слышали весь мой телефонный разговор, затихают.

– Я – Элинор, – говорит она, когда я ее догоняю.

– Я знаю, – киваю я. Мои щеки начинают гореть под ее удивленным взглядом, и я добавляю: – Слышал на церемонии назначения кураторов. И на уроке.

– А. – Она отворачивается, заводит руку за спину и приглаживает зеленую атласную ленту на кончике косы.

– Гудини украл у меня запонки в виде роботов, – говорю я сочувственно. – До сих пор не понимаю, как ему это удалось, они же были пристегнуты к рукавам. Как он только их отцепил и утащил, если пиджак все время был на мне?

Она улыбается, и я не могу не улыбнуться в ответ.

– Что в этом смешного? – спрашиваю я.

– Ничего.

– Ты выглядишь так, будто сейчас рассмеешься.

Она останавливается и поворачивается ко мне:

– Ты очень быстро говоришь.

– И что?

– Значит, ты нервничаешь. – Она делает паузу. – Так?

Нервничаю? Я? Я поступил в секретный тренировочный лагерь для подготовки хулиганов. Я убил учительницу. Мой сосед по комнате – пироман. Я иду вслед за девочкой, которая сделала черт знает что черт знает с кем, о которой я ничего не знаю, и вокруг с каждой минутой становится все темнее. С чего бы мне нервничать?

Элинор шагает дальше.

– У тебя с ними близкие отношения?

Я спешу за ней.

– С кем?

– С родителями.

– О. Да. Очень.

Потом я задумываюсь. Близкие ли? Они, конечно, все время рядом… но они же родители. Им положено. И хотя мы с папой любим вместе расслабиться за теликом или порассуждать о футболе, с мамой мы проводим мало времени. Если только не считать тех минут, когда она ворчит, что я не делаю домашнее задание и не помогаю ей по дому. Все наши с ней разговоры, как правило, односторонние: она засыпает меня вопросами о школе и дает примерно пару секунд на ответы. Но разве это не обычное дело? В конце концов, дети и родители не обязаны быть лучшими друзьями.

– А у тебя? – спрашиваю я Элинор. – Как у тебя с родителями?

Вместо ответа она хватает меня за руку и затаскивает под густой полог из свисающих ветвей.

– Эй! – Я пытаюсь вырваться. – Что ты…

Она зажимает мне рот. Я мог бы укусить ее за руку, чтобы она меня отпустила, но пальцы у Элинор пахнут малиной, и это неожиданно приводит меня в замешательство.

– Не шевелись, – шепчет она.

Элинор пристально смотрит мне в глаза. Потом, видимо решив, что я не собираюсь с криком выбегать из-под деревьев, она опускает руку и всматривается в узкую щель между ветвями. Я гляжу ей через плечо. Четыре Добрых Самаритянина стоят вокруг пруда. Двое, вместе со своими красными сумками и всем остальным, прыгают в воду, а остальные достают из-под куста цистерны и шланги.

– Пошли, – говорит Элинор. – Пока они заняты.

Она встает и обходит дерево. Я наблюдаю, как промокшие Самаритяне вытаскивают из пруда хулигана. На нем гидрокостюм и маска для подводного плавания. Вокруг тела у него обмотаны шланги, которые ведут к цистерне на берегу. Кажется, Добрые Самаритяне только что не дали ему осушить пруд.

– Я думала, ты хочешь поговорить с родителями, – говорит Элинор. Она снова стоит рядом со мной.

– Я хотел, – отвечаю я. – И хочу.

– Тут есть секретный телефон. Настоящий, с двенадцатью кнопками. Я знаю, где его найти.

Я подпрыгиваю на месте.

– Откуда?

Вместо ответа она улыбается и выныривает из-под лиственного полога.

Я бегу за ней с бешено бьющимся сердцем. Я мчусь по траве и продираюсь сквозь ветки. Лавирую между деревьями и перепрыгиваю камни. Но Элинор бежит быстрее и в конце концов растворяется в сгущающейся темноте.

Мне удается поравняться с ней только один раз – она стоит на берегу речки и не знает, как переправиться. Когда она оборачивается, приземляется на камушек не больше моей ладони. Элинор перескакивает с камня на камень так легко, как будто речка – это асфальт, на котором мелом начерчены классики. Она больше не оглядывается – и слава богу: после первого же прыжка я приземляюсь лицом в ил.

– Ничего, я тут как-нибудь! – ору я, стирая грязь с лица.

– Когда переберешься, сворачивай налево! – кричит Элинор. Каждое следующее слово звучит тише, чем предыдущее. – Когда доберешься до поля с подсолнухами, сверни направо и ищи бункер!

Я успеваю еще восемь раз свалиться в речку, прежде чем наконец достигаю другого берега и могу последовать дальнейшим инструкциям.

К несчастью, я не нахожу ни поля с подсолнухами, ни бункера, ни телефона.

Что хуже всего – я не нахожу Элинор.

– Стой!

Я подскакиваю на кровати.

– Ложись!

Хватаю с тумбочки у изголовья огнетушитель.

– Ката…

И выпускаю струю пены.

Лимон спотыкается. Часто моргает. Трясет мокрыми волосами.

– Что, опять? – вздыхает он.

– Опять. – Я встаю, чтобы получше прицелиться в горящую мусорку. Оставшиеся языки пламени шипят и исчезают под белой пеной. – Но смотри-ка, на этот раз наш урон – только нескольких старых салфеток и конфетных оберток. Не о чем говорить.

Он плюхается на кровать. Опирается локтями на колени и прячет лицо в ладонях.

– Чувак, я ведь тебя убью когда-нибудь.

На секунду мне кажется, будто он взбесился из-за того, что я вмешался, но потом я понимаю, что он всерьез боится это сделать.

– У карманного огнетушителя Килтер радиус действия – три метра, – говорю я. – Я могу выстрелить в любой угол, даже не вставая с постели. Пока ты не перестанешь будить меня своими криками, все будет в порядке.

Он медленно поднимает голову. Вода стекает у него по лбу и капает с носа.

– У карманного чего?..

– Карманного огнетушителя Килтер. – Я протягиваю ему маленький серебристый баллончик. – На всякий пожарный случай.

– Где ты это взял?

– В Кладовой. Когда я заходил туда накануне вечером, у них как раз был завоз.

– И ты купил это для меня?

– Для нас, – говорю я. – Чтобы нам обоим чуть лучше спалось.

Он переворачивает баллончик и поглаживает большим пальцем блестящую поверхность.

– Тебе стоило бы откладывать кредиты на луки со стрелами.

– Какой толк в луках со стрелами, если я умру и не смогу ими пользоваться?

Я хотел пошутить. К счастью, Лимон, кажется, воспринял это именно как шутку. Он слегка улыбается, встает и протягивает мне огнетушитель.

– Мне надо тебе чем-то отплатить.

– Нет, вовсе нет.

– Нет, надо. – Он вынимает из шкафчика пластиковый контейнер. – Я сделаю на завтрак мировой буррито, что скажешь?

Я хочу сказать: «Нет, спасибо», но вовремя останавливаюсь. Я не уверен… но, кажется, мы с Лимоном начинаем привязываться друг к другу.

– Здорово. Спасибо.

Лимон разжигает огонь – на этот раз подконтрольный. Пока он готовит, я проверяю свой K-mail и вижу новое сообщение.

• Предыдущая
• 17/45
• Следующая