Гнилое яблочко - Бернс Т. Р. - Страница 8

• Предыдущая
• 8/45
• Следующая

– Кто хочет рассказать о втором правиле? – спрашивает Гудини.

Все молчат. Потом Элинор произносит:

– Получай как можно больше штрафных очков и как можно меньше золотых звездочек. Это у нас вместо оценок. Штрафные очки – пятерки, звездочки – единицы.

Интересно, а что насчет троек и четверок? Должно же быть что-то между штрафными очками и золотыми звездочками? Серые треугольники, к примеру…

И что это за безумная система, при которой штрафные очки считаются чем-то хорошим?

– Третье правило? – подсказывает Гудини.

– Надо ходить на уроки, – продолжает Элинор. – У нас шесть уроков в день, с понедельника по пятницу. Три утром и три вечером. Время от времени нам читают лекции по истории – мы узнаем об этом по K-mail. Когда ты не на уроке, тебе надо выполнять задания, заниматься и развлекаться.

– В твоем распоряжении масса разных вещей, и все бесплатно, – добавляет Гудини. – Телевизор, кино, компьютерные игры – все что угодно. Просто нажми на иконку с праздничным колпаком на своем планшете и выбирай из списка. И кстати, о развлечениях: как звучит четвертое правило?

– Тебе надо подловить всех учителей, – говорит Элинор.

– Подловить? – спрашиваю я, пораженный. – В каком смысле?

– Преподаватели Академии Килтер, включая твоего покорного слугу, – объясняет Гудини, – научат тебя навыкам, которые пригодятся, чтобы пугать и удивлять взрослых и доставлять им другие неприятности. Чтобы перейти на следующий уровень обучения, ты должен к концу семестра использовать эти навыки и удивить и напугать своих учителей или доставить им другие неприятности. Ты можешь делать это в любом месте и в любое время. Единственное ограничение: ты должен подловить каждого преподавателя именно с помощью того навыка, которому он тебя обучил.

– То есть чтобы подловить вас, – медленно говорю я, стараясь все это осмыслить, – мне надо будет что-нибудь у вас украсть?

– Так, чтобы я не заметил, – ухмыляется Гудини. – Желаю удачи. Я почти такой же крепкий орешек, как мистер Громер.

Мистер Громер. Самый старший учитель за вчерашним столом.

– А что он ведет? – интересуюсь я.

– Он историк. Почти не отходит от Анники, так что подловить его очень трудно. Фактически это единственный преподаватель, которого разрешается доставать любыми способами – и которого не обязательно подловить, чтобы перейти на следующий уровень.

– Это не значит, что ты не можешь попробовать, – подает голос мальчишка с другого конца класса.

– Но это значит, что у тебя вряд ли получится. Если по какой-то загадочной причине ты все-таки в этом преуспеешь, то получишь дополнительные кредиты – и огромное уважение со стороны всей Академии. – Гудини кивает Элинор. – Последнее правило?

– Правил больше нет, – говорит она.

– Есть вопросы?

– Ага, – говорит парень с задней парты. – Мы все это уже знаем и сегодня должны были учиться тому, как стянуть конфеты с кассы в супермаркете. Зачем тратить столько времени на новенького?

Гудини бросает на него взгляд.

– Потому что…

– У меня есть вопрос.

Гудини забывает о мальчишке с задней парты и улыбается:

– Прекрасно. Задавай, Хинкль.

Мне просто хотелось остановить его, чтобы он не рассказывал всем то, что я услышал вчера ночью от Анники – что я первый убийца в Академии Килтер, – и теперь мне надо выбрать один из миллиона вопросов, которые вертятся у меня в голове.

– Мы можем звонить родителям?

Класс наполняется стонами и хихиканьем. Видимо, это был неудачный выбор.

– Конечно, – говорит Гудини. – Но разве кому-нибудь хочется?

Я поднимаю руку. Хихиканье становится еще громче, я оглядываюсь, вижу, что никто не последовал моему примеру, и опускаю ее.

– Не волнуйся, Хинкль. Я все понимаю. Твои родители думают, что отдали тебя в суровое исправительное учреждение, и ты хочешь им сообщить, что они ошибаются. Но я гарантирую, что если ты пробудешь тут некоторое время, то предпочтешь не выдавать этот маленький секрет. И даже если ты когда-нибудь проболтаешься, не забывай, кто тебя сюда отправил. – Гудини откидывается в кресле и кладет ноги на стол. – Кому поверят твои родители? Взрослым, которым они отдали тебя на воспитание, чтобы из тебя сделали образцового гражданина? Или своему трудному ребенку, с которым они отчаялись справиться?

Он делает паузу, чтобы я как следует все осмыслил. Я понимаю, что это займет больше времени, чем он ожидает, и быстро задаю следующий вопрос:

– Но если это не исправительное учреждение… тогда что это?

Гудини опускает ноги на пол, наклоняется вперед и глядит мне прямо в глаза:

– Всемирно известный секретный учебный центр.

Я стараюсь отвести взгляд, но не могу.

– Академия Килтер для трудных подростков не принимает всех подряд, – продолжает он. – Каждый семестр в приемную комиссию приходят тысячи заявлений, и мы принимаем только тридцать. Отбор основан на ряде критериев, главный из которых – природная склонность ученика к плохому поведению.

– Вроде того, за которое нас обычно наказывают?

– Именно.

– Но здесь нас не учат вести себя хорошо?

– Ни в коем случае.

Я пытаюсь сам разрешить эту загадку, но ничего не выходит.

– Тогда чему же нас учат?

Гудини ухмыляется до ушей и становится еще моложе на вид.

– Вас учат, – отвечает он, – быть профессиональными хулиганами.

После урока Гудини спрашивает, есть ли желающие показать мне нечто под названием «Кладовая». Никто не спешит воспользоваться шансом, и я вызываюсь показать Кладовую самому себе. В конце концов, чем больше времени я провожу в одиночестве, тем меньше у меня возникает вопросов. Но Гудини запускает куском мела в Лимона, выдергивая того из полудремы, и говорит, что, как бы сильно Лимон ни хотел одиноко почить в безвестности, ему придется стать для меня лучшим соседом по комнате, какого только можно вообразить.

Мне лично кажется, что идеальный сосед должен иногда поддерживать разговор, но у Лимона, похоже, другое мнение на сей счет. Мы идем молча, пока я наконец не решаюсь задать вопрос, который мучает меня с того самого момента, как Гудини рассказал, чему нас учат:

– Что все-таки значит быть профессиональным хулиганом?

Лимон и ухом не ведет.

– В смысле, я знаю, кто такие обычные хулиганы, – поясняю я, представляя себе Бартоломью Джона. – Ну, или думаю, что знаю. Но чем он отличается от профессионального? Нам что, платить будут?

– Какая разница? Хулиганить прикольно. Этого достаточно.

Этого достаточно. Отлично. Никаких проблем.

– Кстати, – добавляет Лимон, – ты уже тринадцатый.

– Тринадцатый кто?

– Сосед по комнате.

– Круто, – киваю я и добавляю: – Но ты здесь всего месяц, разве нет?

Молчание.

– То есть ты меняешь по три соседа за неделю?

– Двенадцать за одну неделю. Девять первокурсников, таких же, как мы, один второкурсник, один третьекурсник и один четверокурсник. Их всех смущало мое хобби, и больше не нашлось никого, кто хотел бы ко мне подселиться. До вчерашнего дня я двадцать один день жил без соседа.

У меня падает сердце.

– Сочувствую. Но наверное, это здорово – иметь собственную комнату.

Он пожимает плечами:

– Скоро я снова останусь в ней один. Если только они не были правы насчет тебя.

– Это ты о чем? – Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

– Я не знаю, что там у тебя за история. – Он останавливается перед стеклянной дверью, поворачивается ко мне и приподнимает лохматую бровь. – Но я знаю, что если они тебя ко мне подселили, то считают, что огонь тебе нипочем.

Он заходит внутрь. Мне приходится немного подождать, чтобы унять дрожь в ногах; потом я следую за ним.

– Добро пожаловать в Кладовую! Пожалуйста, положите одну руку на панель.

Прямо за дверью находится серебристый турникет. Рядом с ним стойка, на которой лежит тонкая прозрачная коробочка. Слева от стойки располагается длинный прилавок, из-за которого мне улыбается сотрудник Академии. Судя по бирке на красной рубашке, его зовут Мартин.

• Предыдущая
• 8/45
• Следующая