Томка и блудный сын (СИ) - Грачев Роман - Страница 22

• Предыдущая
• 22/40
• Следующая

– Никогда не отоваривайтесь в дешевых кафе, – сказал он Ольге. – Обхамят и обсчитают.

Буфетчица после этих слов едва не бросилась на него с кулаками. Ольга же смерила Стадухина внимательным взглядом, но ничего не сказала. Убрала чек в сумочку и направилась к выходу. Убедившись, что женщина удалилась на достаточное расстояние, Саша повернулся к буфетчице. Прочел имя на бэйдже. Улыбнулся.

– Наташенька, не сердитесь. Я пошутил. Мне было нужно, чтобы эта дама обратила на меня внимание. У нас получилось. Вечером я куплю у вас самые дорогие конфеты.

И ушел, оставив несчастную девушку в полнейшем недоумении.

Стадухин все сделал как надо. Уже через несколько минут я получил известие: Ольга Круглова засекла слежку и начала дергаться.

– Стоит и ждет, – доложил Саша по телефону. – Явно пытается понять, показалось ей или нет. Просто тупо стоит у бордюра на холостых оборотах и смотрит назад.

– Отлично, – ответил я, – доведи ее до истерики.

– А если она перенервничает и, не дай бог, врежется во что-нибудь?

– Трус не играет в хоккей.

Дальше все пошло как по маслу. Саня «проводил» клиентку до ближайшего парка, где она сдалась окончательно: бросила машину на парковке, уселась на скамейке, где старики кормили хлебом голубей, и стала глотать свои таблетки от давления, озираясь по сторонам. Стадухин пасся рядом, не особенно маскируясь. Его инструкции на ближайший час были просты: держаться поближе к объекту и не упускать ее из виду.

А я направил стопы в другую сторону, но прежде позвонил юному хакеру, чтобы убедиться в благополучии своей доченьки.

Вместо Сергея ответила Томка: – Папочка-а-а…

– Да, моя хорошая?

– Тут так скучно без тебя-а-а-а!

– И я скучаю, малыш. Чем ты занимаешься? Где дядя Сережа?

– Дядя Сережа стоит рядом. Он дал мне телефон, чтобы я с тобой поговорила… Ой, пап, он так классно умеет играть в бадминтон! Я уже несколько подач отбила.

– Чудесно, милая. А теперь дай трубочку дяде.

– Щас, погоди…

Трубка зашуршала, затем я услышал приглушенные голоса: Тамарка разговаривала с Сергеем. Спорила. Доказывала свою правоту. В конце концов, я услышал:

– Пап, приезжай.

– Что-то не так?

– Все так, просто дядя Сережа не разрешает мне купаться.

– Правильно делает. Купаться еще очень рано, через пару недель будет можно. А теперь все-таки дай ему трубочку.

– На!

Через мгновение заговорил мой «студент»:

– Как успехи, Антон Васильевич?

– Не густо. Если верить содержимому твоего компьютера, ничего ценного ты не взломал.

– А что же я сделал?

– Вот это мы и пытаемся выяснить. Мои специалисты допускают, что все дело в ключах. Ты разработал интересный алгоритм?

Озадаченная пауза в ответ. Сергей размышлял, шумно выдыхая в трубку.

– Не исключено, – сообщил он вскоре.

– Ты по-прежнему не знаешь, кто заказывал работу? – Не знаю.

– Это плохо. Что ж, ладно… Как тебе в роли няньки?

Я понял по голосу, что он улыбается.

– Ваша девчонка – динамит. Не уверен, что меня хватит надолго.

– Я скоро вернусь, не переживай. К моему возвращению, пожалуйста, заготовь щепок для розжига и подсуетись насчет посуды. Номер заняли?

– Да, все в порядке. Только мух много.

– Сверни газету в трубочку – и вперед. Я хочу нормально выспаться ночью. А теперь отбой и по-прежнему никаких звонков и ответов на незнакомые номера.

Игоря Устьянцева на Автобазе № 3 уважали. Старались не попадаться на глаза, называли промеж собой не иначе как «недотраханным упырем», не приглашали на пьянки, не дарили в день рождения портсигаров и фляжек с элитным коньяком, но все же уважали в глубине души… где-то очень глубоко, как говорилось в одном бессмертном творении Эльдара Рязанова.

Увидев его воочию, я понял причину столь душевного отношения сослуживцев. Это был сухой и высокий мужчина с жиденькими волосами, впалыми щеками и тонким руками. На собеседника он смотрел так, будто подозревал в связях с собственной несовершеннолетней дочерью. И хотя я слышал, что с дочерью своей мужчина не общался уже много лет и даже не знал, как она выглядит, ассоциации у меня родились именно такие. Игорь смотрел с неизбывной обидой и злостью, которые, казалось, прилипли к его лицу в тот самый день, когда он, будучи еще грудным младенцем, научился проявлять эмоции. Даже когда Устьянцев говорил «здравствуйте», «что вам угодно», «присаживайтесь» и «хотите чаю», я слышал совсем иное: «а не пошел бы ты в задницу, кто тебя звал, постоишь, ноги не отвалятся, да что б ты захлебнулся этим чаем, подонок». Клянусь, от его голоса у меня по спине поползли мурашки, и уже к пятой минуте разговора я поймал себя на мысли, что не могу взглянуть ему в глаза.

«Да, юный падаван, с отчимом ты попал».

Мы беседовали в кабинете Устьянцева в одноэтажном здании администрации автобазы. За окном на бетонной площадке чадили старые «Икарусы», современные грузовики деловито выстраивались в ряд. Пришло время обеда – шоферня спешила в местную столовую. На дальней окраине экскаватор, похожий на паука, неуклюже копал большую канаву. В отличие от сидящего за столом хозяина кабинета, этот далеко не пасторальный пейзаж меня успокаивал.

– Я не знаю, где Сережа, – говорил Игорь, размешивая ложечкой сахар в стакане. – Он уехал. Он часто уезжает, не докладывая мне, а я с некоторых пор не интересуюсь.

– Вам совсем не интересно? – спросил я. Передо мной стоял точно такой же стакан, похожий на те, что в поездах разносят проводницы. Чай в нем заварился ядреный, очень густой. Я думал, что едва ли смогу сделать хоть глоток.

– Мне было интересно сначала, но очень скоро я понял, что мои попытки его воспитывать обречены на провал. Парень совершенно не интересуется тем, что интересно мне. И наоборот.

– Но ведь он пока еще несовершеннолетний, в конце концов. Вы обязаны знать, где он находится. А если с ним, не дай бог, что-нибудь случится?

Игорь посмотрел на меня молча и внимательно. Я не выдержал, отвернулся в окно. Честное слово, впервые со мной такое. Игорь Устьянцев был настоящим энергетическим вампиром.

– Но ведь с ним ничего не случилось, не так ли? – Он сделал глоток из стакана.

– Почему вы так уверены?

– Я чувствую. – Он поставил стакан на стол, вынул из пачки сигарету, закурил, отвернулся к окну. – Пару лет назад он пришел с прогулки очень поздно. Лицо расцарапано, пальцы сбиты в кровь. Говорит, подрался из-за девушки. Даже если соврал, все равно это хоть какое-то проявление мужественности. В тот вечер я понял, что напрасно лез к нему с мужскими разговорами. Все нормально с парнем, не пропадет. И сейчас я спокоен. То, что вы принимаете за равнодушие, на самом деле просто уверенность. Я не буду охать и стенать, жрать валидол и лезть на стену… – Он заметил легкую гримасу на моем лице. – Вы, наверно, думаете, что я наплевательски отношусь к нему, потому что он чужой ребенок? Чушь. У вас есть дети? – Дочь.

– Вы боитесь за нее?

Я не ответил. Подумал о Томке. Сейчас она находилась в ста километрах от меня на попечении посторонних людей, и с ней действительно могло произойти все что угодно. Но я почему-то не волновался – знал, что с ней все будет хорошо.

Кажется, я понимал, о чем говорит Игорь.

– Можете не отвечать, – сказал он. – Вижу по глазам, что вы хороший отец.

– Спасибо. У меня к вам последний, но очень важный вопрос.

Он изобразил внимание. Я вынул мобильный телефон, с которым минуту назад проделал некоторые манипуляции, и положил на стол дисплеем вверх.

– Вы знаете эту женщину?

Он нахмурился. Стал еще страшнее. Густые брови сдвинулись к переносице. Я не мог дождаться конца разговора, чтобы выйти на свежий воздух.

– Хм… знаю.

Я приуныл. Неужели моя теория оказалась ошибочной?

– Откуда у вас этот снимок? – спросил Игорь. – Вы виделись с ней?

– Так, довелось. – Я убрал телефон в карман, поднялся и направился к выходу, будучи уверенным, что ничего интересного больше не выясню.

• Предыдущая
• 22/40
• Следующая