Клуб Одиноких Сердец - Манби Крис - Страница 29

• Предыдущая
• 29/63
• Следующая

Руби заполнила все необходимые бумаги и в назначенный день явилась в мэрию. Карабкаясь по каменным ступеням, она впервые задала себе вопрос: «А стоит ли?»

Руби провели в небольшую комнату, похожую на школьный класс, и сказали: «Ждите Аманду». Руби ждала, озираясь по сторонам. Голые стены, выкрашенные ядовито-зеленой краской, были украшены грязными отпечатками детских ладошек и плакатами, с которых на зрителя смотрели истощенные подростки с ввалившимися глазами — типичные лица юных наркоманов. Коричневый линолеум на полу был заляпан пластилином и усыпан зловещего вида игрушками: куклы с вывернутыми конечностями, облезлые плюшевые медвежата с ампутированными лапами и бесколесные машинки. Если вы вдруг, случайно, пришли сюда в бодром настроении, подумала Руби, то полчаса в этой мрачной холодной комнате — и вам захочется отправиться в морг и лечь под нож патологоанатома.

Она поискала, куда бы присесть, но в комнате были только малюсенькие детские стульчики. Руби отошла к окну, прислонилась к подоконнику и стала смотреть на улицу, на людей, торопливо идущих куда-то по своим делам. Подходящий фон, подумала Руби, как в кино: утро ничем не примечательного дня, но в ее жизни сегодня наступает особый, поворотный момент. Сегодня Руби узнает, кто же она такая. И отныне не будет больше страха и чувства потерянности; отныне никакие любовные неурядицы не смогут выбить ее из колеи. Это осознание себя и собственного «я» внесет в жизнь Руби ясность и цельность.

Десять минут спустя прибыла Аманда. Это была крупная женщина, огромного роста и необъятных размеров; тяжело дыша, она буквально ввалилась в комнату. Внешний облик Аманды полностью соответствовал званию социального работника. То, что на ней было надето, Руби не смогла определить иначе как кафтан, скроенный из гигантского куска чудовищной бурой материи с аляповатыми разводами. На жирной шее Аманды болтались ожерелье из разноцветных деревянных бусин и очки на потертом шнурке в большой красной оправе. Волосы у Аманды тоже были кирпично-красные, выкрашенные хной.

Тяжелой поступью женщина пересекла комнату и приблизилась к Руби. Ход Аманды сопровождался волной удушливого аромата. Масло пачули — Руби вспомнила магазинчик народных промыслов, где в детстве покупала разные мелкие украшения и амулеты. Все в Аманде, каждое движение, полуулыбка, застывшая в уголках причудливо изогнутых губ, легкий наклон головы — все говорило о готовности к состраданию, просто кричало: «Я знаю, что вы чувствуете, я понижаю вас!»

— Руби Тейлор? — произнесла Аманда теплым голосом. — Меня зовут Аманда Форбс Грэнт.

Руби протянула одеревеневшую руку.

— О, здесь у нас такие формальности ни к чему. — Аманда сделала широкий жест: — Не желаете присесть?

Руби оглянулась. Куда? Аманда кивнула на детский стульчик, на котором и одной-то ягодицей не уместишься, и, театрально взмахнув полами кафтана, опустилась на крохотное сиденье с грацией дрессированного бегемота. Руби тоже кое-как пристроилась напротив Аманды.

— Все в порядке? — Женщина протянула руку и сжала запястье Руби.

— Да, — сказала Руби, — если не двигаться, то ничего, усидеть можно.

— Я говорю не о стуле, — мягко пояснила Аманда. — Я говорю о вас, Руби. Вы в порядке?

— Да, все хорошо, — кивнула Руби.

— Вы думаете, что все хорошо, — загадочным голосом произнесла Аманда. — Итак, начнем?

Руби взглянула на тонкий коричневый конверт, который Аманда положила на игрушечный столик.

— Это мое свидетельство о рождении? — спросила она.

— Да, это оно. Но вначале, прежде чем вы откроете конверт, я полагаю, нам следует поговорить о проблемах, возникших в вашей жизни в связи с тем, что вы были приемным ребенком.

— У меня не было никаких проблем, — начала Руби.

— Были, конечно были, — терпеливо сказала Аманда, чуть склонив голову набок.

— Но я… возможно, я смогу их сформулировать, когда узнаю, кто мои настоящие родители. Могу я посмотреть свидетельство? — вкрадчиво спросила Руби.

Аманда благосклонно улыбнулась и протянула конверт. Внутри лежал листок бумаги, тонкий и прозрачный, как салфетка.

— И это все? — спросила Руби.

Аманда кивнула.

На розовом листочке бледно-голубыми чернилами было написано: «Хоуп».

Хоуп[7]. Какое славное имя, и необычное. В глубине души Руби опасалась, что при рождении ей дали какое-нибудь невыразительное имя вроде Сары или Шерон.

Наверное, Джеральдин Баркер из Гринвича (данные, указанные в графе «мать») все же любила свою маленькую дочку, если назвала ее «надеждой». В воображении Руби нарисовалась трогательная картина: прекрасная молодая женщина держит на руках новорожденного младенца, смотрит на его личико, улыбается и говорит акушерке: «Нашего знаменитого папы нет рядом, но мы полны надежды. Когда он узнает, что у него родилась красавица дочь, сердце его растает. Он придет к нам, а взглянув на ее милый ротик, так похожий на…»

— Обычное имя для отказных детей. — Голос Аманды разрушил зыбкую фантазию Руби. — Мы часто с этим сталкиваемся — Хоуп, Чэрити, Мэри, библейские имена. В начале семидесятых в детских приютах в основном работали монахини.

— О, — едва слышно выдохнула Руби.

— Боюсь, имя вашего отца неизвестно, — продолжила Аманда, ткнув пальцем в прочерк возле соответствующей графы. — Как правило, к свидетельству прилагаются сопутствующие документы, ну, например, письмо от матери, объясняющее детали, связанные с отказом от ребенка. Но в вашем случае ничего такого нет.

— Почему? — спросила Руби. — Она не захотела оставить мне даже коротенькой записки?

— Неизвестно. Может, письмо и было, да затерялось где-нибудь.

— Затерялось!..

— Да, бывает. Отдел опеки вашего муниципалитета несколько раз переезжал, так что… сами понимаете. — На лице социального работника проступила мина искреннего сожаления. — Это все, что мы смогли отыскать. — Аманда откинулась назад и сложила руки на своем шарообразном животе. Стульчик под ней угрожающе заскрипел.

— А возможно, что… — начала Руби и замешкалась, подыскивая слова («что обстоятельства моего рождения были особо деликатными и документы хранятся где-нибудь под грифом „совершенно секретно“?» — глупый вопрос), — что кто-то из моих родителей был слишком известным человеком и поэтому?..

Аманда выудила из своего богатого арсенала профессиональных гримас жалостливо-понимающую улыбку.

— Нет, Руби, больше ничего нет. Но мы можем поговорить о тех чувствах, которые вы сейчас испытываете. — Ее выщипанные в ниточку брови сошлись на переносице — ужимка под названием «серьезный разговор». — Вы разочарованы?

— Да, то есть нет… я хочу сказать… теперь я знаю имя матери и ее адрес…

— Адрес двадцатилетней давности, — сказала Мисс Аманда Хорошая Новость. — Более того, осмелюсь предположить, что он вымышленный. Незамужняя молодая девочка беременеет, родители потихоньку отправляют ее в приют, она рожает ребенка, отдает его на усыновление — и ищи-свищи!

— Значит, это свидетельство — просто ничего не значащая бумажка?

— Нет, Руби, это часть вашей истории.

— Моя история, — тихо сказала Руби. — Я смотрю на эту бумагу и ничего не чувствую… Я думала… Мне казалось…

— Ну же. Руби, продолжайте! — воскликнула Аманда с жадностью садиста, завидевшего первые капли крови. — Выплесните все, что накопилось в вашем сердце.

— Да ну, это глупо.

— О нет, истинные чувства не могут быть глупыми!

— Когда я увидела свое имя, во мне что-то шевельнулось, я словно узнала его, а потом вы сказали, что монахини всех детей называли Хоуп или Мэри, и оно потеряло всякий смысл.

— Почему всех детей? — удивилась Аманда. — Только тех, кому родные матери не пожелали дать имя.

— Великолепно, — кивнула Руби (интересно, Аманда прошла спецкурс «Как убить надежду»?). — Вы меня очень утешили.

• Предыдущая
• 29/63
• Следующая