Конец света отменяется - Волынская Илона - Страница 38

• Предыдущая
• 38/41
• Следующая

Она приподнялась на локтях и огляделась. Чуть дальше, крепко обхватив маму, лежал Вадька. Глаза парня были крепко зажмурены. Обняв с двух сторон столбик пляжного зонта, застыли Мурка и Сева. На плитке лежали люди – охранники, музыканты «Дикого соболя», Мотькина мама, какой-то мужик… А посреди бассейна плавали манекенщицы. В шубах.

У самого края мокрой плитки стояла Катька – абсолютно, вызывающе сухая.

– Что это было-то? – отплевываясь, пробормотал неизвестный мужик.

– Хозяин здешний, Соболев, заложил взрывчатку, чтоб взорвать свой аквапарк. За страховку, – ответил Вадька, отпустил маму и на всякий случай отполз подальше, с опаской поглядывая на Надежду Петровну.

Мужик закашлялся и с трудом сел.

– А почему я этого не помню? – сварливо спросил он. – По голове шарахнуло? Амнезия? – Он пощупал шишку на затылке и поднял голову. На Вадьку глядел Соболев-старший.

– У нас камеры смыло! – подползая к краю бассейна, пробормотала девушка с телевидения.

– Это что, у меня вон синтезатор утоп! – присаживаясь рядом, горестно уставился на его дно музыкант «Дикого соболя».

– Камеры я возмещу, – с трудом поднимаясь с мокрой плитки, прохрипел Соболев-старший и повернулся к охранникам: – Быстро в диспетчерскую, пока паника не началась! Объявляйте, что взрыв – неудачное применение пиротехники во время съемок клипа… – он бросил недобрый взгляд на музыканта и вылезающих из бассейна манекенщиц в мокрых шубах.

– Ясно, – вздохнул музыкант. – Синтезатор новый не купят.

– Ты – к выходу! – скомандовал он второму охраннику. – Разблокировать турникеты, выставить пост возле раздевалки, чтоб не подавили друг друга… – расталкивая уцелевшие лежаки, Соболев побежал к вышкам, на ходу крича: – Все нормально, опасности никакой, всего лишь проблемы во время съемок. Опасности больше нет, кто захочет уйти – возвращаем деньги, кто решит остаться – бесплатный ланч в пиццерии или в блинной! Отправьте людей к каждой горке и к детскому бассейну, пусть успокаивают. Перекройте подходы к центральному бассейну и вызовите эмчеэсовцев… ну и ментов, наверное… – чувствуя, что к нему кто-то подошел со спины, распорядился он.

Но неведомый кто-то не побежал выполнять, вместо этого Соболева схватили за рукав, дернули, разворачивая к себе, и он увидел компанию ребят, которых позавчера встретил в так осточертевшем ему пансионате! У одной из рыженьких девочек-близняшек, кажется, отношения с его сыном, жена говорила…

– Вы почему тут? – напористо спросил очкастый мальчишка, и была в его голосе такая властность, что тот невольно ответил:

– А где еще мне быть? Это мой аквапарк!

– Охранники сказали, вы уезжаете, – продолжал напирать Вадька.

– Собирался, – подтвердил Соболев-старший. – Потом стыдно стало – мой аквапарк подвергается страшной опасности, а я сбегу?

– Значит, это все-таки вы велели Мотьке горки заминировать? – влезла Кисонька.

– Я вообще-то имел в виду пение сына, – пробормотал тот, а потом на лице его отразилось недоумение. – Ты сказала – заминировать?

Или он – великий артист, и место ему в Голливуде, или он говорит чистую правду. Вряд ли человек, который сам готовил взрыв, попрется к бомбе поближе! Вадька вытащил из кармана брусок взрывчатки, сорванный с двери диспетчерской. Провода выразительно торчали во все стороны.

Соболев принял самодельную бомбу в руки как… как принимают бомбу!

– Шесть штук по разным местам, резонируют между собой… Смело бы все. И всех, – тихо сказал Вадька.

– А вы как узнали? – также тихо ответил Соболев.

– Увидели. В мини-вэне вашего сына, – коротко сообщила Кисонька, очень надеясь, что Соболев-старший не станет вдаваться в подробности. – Потом его барабанщик расставил бомбы по территории…

– Я ничего не делал! – немедленно завопил барабанщик. – В смысле, если я чего и делал, так чего мне сказали, то и делал! Матвей сказал: нацепи на горки, я и нацепил… Меня и так уже из всех групп выгоняли – тупой, говорят, даже для барабанщика! Если еще и отсюда выкинут, куда я денусь – на похоронах играть? Так там барабаны не нужны!

– Мотька решил взорвать мой аквапарк? – В голосе Соболева слышалось явное неверие. – Мотька, ты где? – завертел головой Соболев.

– Здесь я, – послышался слабый голос откуда-то сверху. Все дружно задрали головы. Горе-певец сидел на отгораживающей бассейн декоративной стене, и вода медленно стекала с его белого костюма.

– Надо же, а вроде бы толстый и неспортивный, – оценивая высоту и гладкость декоративной стены, изумилась Кисонька.

– С бомбой под задницей все классно прыгают, – заключила практичная Мурка.

– Ты мой аквапарк собрался взорвать? – в лоб поинтересовался Соболев-папа.

– Ты сам разрешил! – немедленно завопил Мотя.

– Я тебе пиротехнику разрешил, а это – бомба, – отставляя собственную руку с бомбой подальше, будто боясь, что она еще может взорваться, буркнул отец. – Ты где ее взял, ненормальный?

– А если я тебе скажу, ты нам новые инструменты купишь? Эти промокли! – начал торговаться Мотя.

Кисоньку накрыл один из редких приступов бешенства.

– Если ты быстро не скажешь, я стряхну тебя оттуда, как грушу, а потом буду топить в той воде, что осталась… – она величественным жестом указала на бассейн. – Как котенка! И ни мама, ни папа тебе не помогут! Мы жизнью из-за тебя рисковали!

Взгляд сидящей на мокрой плитке Надежды Петровны враз обрел осмысленность: она издала слабый возглас и с ужасом посмотрела сперва на Кисоньку, потом на сына. Вадька на всякий случай аккуратно переместился за спину Соболеву-старшему.

– Скажи спасибо, никто не подозревает, что такая неумная особь, как ты, могла сама додуматься взорвать аквапарк, – продолжала наступать Кисонька.

Теперь уже Мотина мама прекратила медитировать над погубленными шубами и протестующе завопила:

– Неправда, Матвей умный мальчик, а что оценки плохие, так учителя просто его не понимают!

– Значит, сам придумал, сам взрывчатку сделал, умный мальчик? – вызверилась Кисонька. – А что, шпану же нанимал, чтоб нас с Муркой избили! Холодильник тоже ты скинул? И нападение в туалете? Все части одного плана, верно, хитроумный Мотя?

– Какая шпана, какой холодильник! – закричала женщина. – Много на себя берешь, девочка, Матвею ты совершенно неинтересна, правда, сыночек? Мальчик приехал в это захолустье только ради отца! И его аквапарка…

Мурка захихикала:

– С такой мамой и обвинителя не надо! Мотька, лучше колись скорее, пока мама от большого энтузиазма тебя не посадила!

– Не знаю я ничего! Это все он! – едва не падая со стенки, завопил Мотька.

– Кто? – дружно рявкнули все – и сыщики «Белого гуся», и музыканты, и манекенщицы, и Соболев-старший, и даже Мотина мама!

– Так этот… Фанат! – выпалил тот. И явно считая, что последними словами все сказано, уточнил: – Неизвестный! – и заторопился: – Чемоданчик возле нашего номера стоял, прямо за дверью! А там пиротехника и письмо, ну, не обычное, электронное, а такое, на бумаге: что это самая лучшая в мире пиротехника, новое изобретение! Такой еще ни у кого нет! И если я поставлю эту пиротехнику по специальной схеме, у меня в клипе будут кадры – закачаешься!

– Почти не соврал, – пробормотал Вадька.

– Слушай, мальчик, как там тебя – Мотя! – разглядывая его с интересом естествоиспытателя, сказала возникшая рядом с девчонками Катька. – Ты совсем дурак, да? Тебе мама не объясняла, что у чужих ничего брать нельзя – ни игрушки, ни шоколадки, ни тем более бомбу! С чего всяким посторонним о твоем клипе заботиться?

– Это ты дура мелкая! А я творец! У меня фанаты! – огрызнулся тот, предусмотрительно не торопясь слезать со стены. – Творцу все помогать должны, это нормально!

– Ну ты и натворил, творец, – оглядываясь вокруг, прокомментировала Мурка. – Схема где? С которой твой барабанщик по аквапарку лазал? И письмо. На бумаге!

• Предыдущая
• 38/41
• Следующая