Гонконг - Задорнов Николай Павлович - Страница 67
- Предыдущая
- 67/85
- Следующая
– Обвинение будет предъявлено в течение нескольких часов. Военный суд судит через два дня. И сразу исполняется приговор. Отвечайте на вопрос.
– Сведения об основании Гонконга и о количестве жителей я могу получить в любом порядочном справочнике или в энциклопедии.
– Но вы не из энциклопедии старались сведения получить! Какое вам дело, когда и как основана колония, сколько кого здесь живет. Вы в плену.
– Я не в плену! – резко сказал Алексей, зная, что только что сам утверждал обратное, и от этого раздражаясь – Вы знаете, что мы захвачены незаконно, что по международным правилам не можем быть пленными.
– Но вы прибыли сюда не для исследований... Все русские офицеры говорят по-французски и по-немецки. Почему вы говорите по-английски?
Сибирцев не стал отвечать, как и почему он учил в детстве язык.
– Так вы подтверждаете, что были в Англии? – спросил Смит, когда блондин в очках ушел.
– Да-а, – мрачно ответил Алексей, когда-то увезший из Англии самые наилучшие впечатления. – Я сказал вам, что не был в Португалии, никогда не принимал на себя ничьего имени и никогда в глаза не видел ни одного еврея из Лиссабона... Я был в Англии до войны, на корабле «Диана».
– Зная китайский язык, вы участвуете в афере вместе с китайскими преступниками как опытный военный?
А ведь действительно, речь в Кантоне шла о каких-то тяжелых ящиках, доставленных Вунгом. Но про Кантон Смит ни словом не обмолвился. Что же тогда с Вунгом?
Продержали до полудня. Потом Смит поблагодарил, извинился и сказал, что мистер Сибирцев свободен.
– Пора обедать, – добавил он, глядя на часы. – Благодарю вас за беседу, – сказал, подымаясь.
Можно обалдеть от такой неожиданности. А он-то собрался с духом для длительной, ужасной борьбы. А ему: «Пожалуйста, мистер Сибирцев, благодарим вас. Приятно было познакомиться!» Вот это урок!
– А вы знаете, что император Китая объявляет войну России и заключает союз с Великобританией? – товарищеским тоном говорил Смит, провожая Сибирцева.
– Богдыхану, мне кажется, нет причин воевать с нами.
– Сами китайцы забыли, что по Амуру их законная земля. У них все в запустении, они ничего не помнят. Но мы им напомнили. Мы им это объяснили. Адмирал Стирлинг отбыл в Лондон по вызову адмиралтейства рассмотреть его план о действиях совместно с силами Китая.
Алексей вышел на жгучее солнце и зашагал степенно, чтобы не выдать радости, не помчаться не чуя под собой ног.
– Я получил официальное уведомление военного командования, – сказал Пушкин, встречая в отеле Алексея и, кажется, не удивляясь его появлению, – что часть наших офицеров и команды, во главе со мной, отправляется в ближайшие дни в Англию. Список будет дан мне. Завтра меня вызывают. Почему так срочно высылается часть пленных?
– Трудно сказать. У них эскадра уходит в метрополию, на замену идут более новые, может быть.
– Что за странную записку вы мне оставили? А как же расположение сэра Джона к нам?
– Сэр Джон, видимо, не вмешивается в дела военных.
Выслушав рассказ Сибирцева о том, что с ним произошло, старший офицер не пал духом.
– Зубастой щуке в ум пришло за кошечье приняться ремесло! – с укором сказал Александр Сергеевич. – И крысы хвост у ней отъели!
Сам Пушкин и не ждал хорошего. Он тут никому не доверялся и никем не обольщался, и не с чего ему огорчаться. Жди худшего. Враг есть враг. Этим законом он жил. И высылка его не огорчает. Даже, может быть, лучше: будем ближе к Кронштадту.
– Кто же все это знал! – ответил Алексей.
За обедом Алексей почувствовал, что аппетит у него отбит. Неприятно самому и особенно неприятно за Пушкина и за товарищей. Целый день жили под впечатлением происшедшего, обменивались мнениями нехотя, но вечером разговорились откровенней.
– Дорогой мой! – воскликнул Пушкин. – В команде матрос заболел венерой! Двое запьянствовали, поколотили кого-то, потом их. Говорят, беда одна не ходит.
Сибирцев вроде и не был арестован, хотя китайцы на улице видели его под конвоем. Разнесут об этом по городу. На самом деле его вызывали для допроса, к обеду отпустили. Хотя за решеткой посидеть успел!
– Они вам, Сибирцев, на прощанье решили все вспомнить! Но опять предъявили не те обвинения, которые следовало бы, говорили с вами не о том, что им показалось подозрительным и что их, видно, давно тревожит, чтобы не компрометировать своих и не впутывать имени Берроуза.
«Казалось бы, несли чушь. Но знают, что делают! Мой офицер скомпрометирован. Заодно и мы все. Но в чем все-таки дело – неизвестно. Суть не ясна!»
Сибирцева припугнули!
«Хотя бы кто-то прибрал его к рукам. Пока все ему сходило! Но англичанка не японка, да еще дочь посла! Эта вам свой характер покажет...»
Боуринг может вылететь в трубу. Впрочем, они сумеют сделать вид, что ничего не произошло.
«Вот мы всегда ждем, что с англичанами удастся сговориться. Может быть, со временем они согласятся с нашими интересами на Дальнем Востоке. Мы признаем достоинства англичан даже во время войны. Но Англия, как и Китай, ни в чьей постоянной поддержке не нуждается, равных союзников для нее нет на свете и быть не может. Это не только эгоизм, но и здравый смысл, так как бескорыстных союзников не существует, и они это знают, как и китайцы. Многие народы, восторгаясь англичанами, искали дружбы с Великобританией, но всегда встречали холодность, и их распростертые объятия схватывали лишь воздух».
Пушкин ушел утром и вернулся в отель на исходе дня.
– В метрополию отправляется двести человек матросов, – сказал он Сибирцеву. – Из офицеров – вы, я и Шиллинг. Списки составили. Был у морского командования. Людей распределили на уходящие суда. Эскадра выслужила свой срок.
Пушкина, оказывается, поздравляли, что идет в Европу, покидает с товарищами нездоровую колонию, и под конец – что из адмиралтейства есть распоряжение не считать моряков погибшей «Дианы» пленниками.
«Но отправить, как пленных?!» – подумал Александр Сергеевич. Он все же приободрен. Еще вчера, получив известие о предстоящей отправке, подумал, что, может быть, и к лучшему. По всем признакам, войне конец; кажется, уже начались переговоры.
Сайлес пришел, сел на стул посреди номера, кинул шляпу в угол. На нем лица нет.
– Произошло несчастье! – заявил он. – Я разорен!
Гошкевич вскочил от неожиданности и что-то закричал и замахал руками.
– Да, да! У меня больше ничего нет! Пожалуйста, не беспокойтесь. А что у вас? – обратился он к Сибирцеву. – Вас вызывали в военную полицию?
– Да, я посидел под арестом.
– Я вам скажу, почему они вас арестовали. Вунг у нас с вами под носом провез в Китай современную нарезную артиллерию. Везли пираты, а он все это смастерил и сам все проверял. Говорят хуже: он провез пушки, а кантонскому губернатору Двух Гунов передал только часть. У англичан всюду шпионы среди китайцев, и они все узнают. Вунг молчит, а подозрение пало на вас, что вы имеете отношение ко всему этому. Или им надо сделать вид, что тут нечисто дело и вы не зря ездили. Не хотят лишиться своей части с этой аферы и не хотят подвести своего ставленника – мистера Вунга, даже когда он их же предает! Англичане не такие простаки, чтобы поверить, что вы купили нарезные пушки и послали в Китай. Хотя они спят и видят найти во всяком сопротивлении Небесных и в их успехах руку русских шпионов, но все же знают меру. Что вы ездили в качестве советчика – это им еще могло прийти в голову. Даже если не так, и то могут быть очень недовольны, что при таком щекотливом деле присутствовал русский офицер. Это скорей всего! Под арест вас! И потом все скажут: вы его не знаете? Он же сидел в тюрьме в Гонконге! После этого и рассказы ваши про нарезную артиллерию будут выглядеть вашей фантазией, точнее – враньем! Каков Вунг, как он мило услужил мне и взял на себя заботу о вас! Но дело не в нем! Я про вас все знаю! Есть новости похуже! Вы не поверите. У меня больше нет ничего, а если бы еще что-то осталось, все быстро исчезает... Что вы, господа, на это скажете? И вы знаете, кто виноват? Китайцы! Китайцы разорили меня в несколько дней. Когда я ехал в Кантон, я взял поручение правительства колонии. Мне казалось – мало быть консулом. Мне говорили приятели: что вам далась эта Новая Гренада! Сегодня это государство существует, а завтра исчезнет бесследно. Я взялся за дело, о котором давно мечтал. Американец из Штатов, консул республики Новая Гренада, уважаемый всеми банкир и негоциант, заявил себя посредником между англичанами и китайцами. Кто подбил меня на это? Моя спесь, алчность, жажда власти и славы! И хитрый английский поп – сэр Джон Боуринг. И я теперь думаю, где гарантия, что это не хитрость святоши, лицемера и рыцаря, что он не задумал, мне льстя и меня возвышая, переломать мне ноги. Ах, эти свободолюбивые – самые ужасные тираны! Но я ему отомщу! Я теперь никто, но я силен ненавистью. Я буду помнить и завещаю мстить ему до седьмого колена. Но это только предисловие к роману о том, кто, как, почему и за что меня разорил! Ах, сэру Джону я давно как бельмо на глазу... Но не будем об этом! Конечно, я сам виноват, я перестарался, я возомнил себя большим судьей Англии и Китая и сам не заметил, как на приеме у китайского вице-короля «поскользнулся языком»! Ах, ну это лишь формальная придирка, повод, китайская казуистика!
- Предыдущая
- 67/85
- Следующая
