Волшебная сила любви - Мэтьюз Патриция - Страница 13

• Предыдущая
• 13/75
• Следующая

Отец, как обычно, потратил огромные деньги. Лишь только для того, чтобы развлечь гостей. Для этого из Саванны пригласили струнный квартет, большая танцевальная гостиная была декорирована цветами и гирляндами. Подвесные лампы из розового стекла, которые еще в начале года отец приказал установить вдоль стен, окрашивали все в бледно-розовый цвет и усиливали праздничное настроение.

«Да, выглядит это очень привлекательно, и каждый, похоже, получает здесь удовольствие. Все наслаждаются, кроме меня, – подумал Арман. – Ну почему меня это так задевает? Ну, потратил отец деньги на эти легкомысленные забавы, потратил больше, чем следует, так ведь это его дело, это его деньги. Меня, конечно, раздражает, что отец потратил деньги только для того, чтобы развлечь своих приятелей, большей частью людей ничтожных, в то время как на дела в Ле-Шене даже цент выделить отказывается.

Конечно, присутствие здесь английских родственниц является некоторым оправданием для всех этих экстравагантностей, но если бы даже родственниц и не было, Эдуард Молино все равно придумал бы какой-нибудь другой предлог. Это, наверное, у отца в крови, он унаследовал подобное отношение к жизни от своего отца, Жана Молино. У Жака тоже имеются кое-какие намеки, правда слабые, на такого рода наследственность. Как же я избежал этого? Почему я единственный из Молино думаю о практических вещах?

Отец принудил меня находиться здесь против моей воли, но, раз так случилось, я должен попытаться сделать все возможное, чтобы доставить удовольствие Фелис. Хотя бы ей».

Оглядев комнату, Арман увидел Фелис. Она стояла у стола для пунша в том углу зала, где располагались музыканты, и разговаривала с тучным джентльменом. Кто это, со спины Арман узнать не смог.

Он начал протискиваться сквозь толпу гостей и вдруг увидел Ребекку, грациозно двигающуюся в танце в паре с его братом.

Арман нахмурился и замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, не в силах оторвать от нее взгляд, разрываемый на части смесью чувств, какие эта чертова девица все время пробуждала в нем. Она была необычайно красива! Каждый раз, когда он ее видел, эта красота поражала его снова и снова, поражала очень сильно, сильнее, чем удар в солнечное сплетение. Почему она такая? Любому мужчине, который ее видит, она сразу становится желанна, и дело не в том, какой она человек, а исключительно в ее внешности. Не важно, что она испорченна, избалованна, высокомерна, заносчива, самонадеянна и к тому же англичанка. Находясь рядом с ней, Арман чувствовал, как где-то глубоко в его теле начинает загораться острая сладостная боль. Наблюдая за ней и братом, он неожиданно подумал, что ведь и Жак, наверное, испытывает такую же боль и те же приливы желания. С Жаком он никогда не был близок – уж слишком они разные, – но тут на мгновение почувствовал к брату непривычную жалость.

Танцоры развернулись, и Арман заметил отца, танцующего с дамой рядом с Жаком и Ребеккой. Арман увидел лицо отца, то, как он смотрел на Ребекку, и у него похолодело в груди. Фривольное поведение Эдуарда всегда смущало и раздражало Армана, и не только из-за Фелис. В том, что пожилой человек таскается за молодыми женщинами, как похотливый сатир, было что-то отвратительное и одновременно смехотворное. Но сейчас при мысли, что сластолюбие Эдуарда может распространиться и на Ребекку, в Армане вспыхнул и закипел гнев. Нет, наверное, он напрасно беспокоится – даже у Эдуарда найдется достаточно здравого смысла, чтобы воздержаться от подобных действий по отношению к дочери своего кузена!

Он увидел, как Ребекка подняла лицо – будто цветок раскрылся навстречу солнцу – и посмотрела на Жака. Это был не просто взгляд, это был особенный взгляд.

Значит, ей нравится Жак. Вот оно что. На мгновение Армана охватил приступ дикого веселья, которое тут же сменилось чувством глубокого стыда. Так думать недостойно. И хотя она ясно дала понять Арману, что в упор его не видит, он все равно плохого ей не желает. И уж если быть честным, в том, что она его не любит, виноват он сам. Потому что с тех пор, как они прибыли на Берег Пиратов, он ведет себя неприветливо до неприличия.

В первый день их приезда у него действительно было плохое настроение и он был груб, о чем теперь очень жалел. Но ведь назад ничего не вернешь. Против этой тихони Маргарет он вообще ничего не имел и не имеет, но в Ребекке все время чувствовал какой-то вызов. Может, ему неприятно, что она постоянно стремится выставить напоказ свою образованность, начитанность, и вообще в ее манере поведения было что-то такое, что он счел для себя унизительным.

Как бы то ни было, но он не должен стоять здесь и глазеть на нее, будто неотесанный мужлан. Он должен пойти поприветствовать Фелис и попытаться сделать так, чтобы вечер прошел для него хорошо. На худой конец можно хотя бы полакомиться деликатесами.

Приблизившись к Фелис, Арман обнаружил, что, несмотря на шикарное платье, искусную прическу и румяна, она выглядит изможденной.

В нем вновь поднялась злость на отца. Дает ли этот человек себе труд подумать, что эти празднества, которыми он так упивается, столь тяжело даются его супруге? Возможно, она устает, возможно, есть иные трудности, но для того, чтобы это выяснить, необходимо приложить усилие, а Эдуард даже пальцем не пошевелит! И все же не стоит сейчас портить себе настроение.

Увидев его, она прервала разговор и улыбнулась. Эта лучистая улыбка, сияющие глаза были лишь результатом действия ромового пунша, Арман был уверен.

Она взяла его руку и ласково сжала.

– Арман, ты ведь знаком с мистером Стерлингом?

Арман коротко поклонился. В графстве Бофор Джошуа Стерлинг был личностью довольно заметной, главным образом как один из самых отъявленных сплетников. По возрасту он был скорее ближе к пятидесяти, чем к сорока. Арман считал этого человека скучным и фальшивым, но ради Фелис заставил себя быть вежливым.

– Конечно, мы знакомы. Как вы поживаете, мистер Стерлинг?

Стерлинг кивнул с улыбкой:

– Великолепно, сэр. Да, великолепно, в самом деле. Я как раз рассказывал вашей очаровательной матушке, что имел удовольствие путешествовать на пакетботе, идущем из Чарлстона, в обществе двух ваших милых кузин. Восхитительные девушки, просто восхитительные!

Мистер Стерлинг произносил эти слова, следя взглядом за Ребеккой, и ухмыльнулся, когда она в конце танца поклонилась Жаку. При этом лиф ее платья, который, по мнению Армана, был до чрезвычайности низким, обнажил верхнюю часть бледной, почти светящейся груди.

У Армана возникло сильное желание припечатать кулак к этой самодовольной розовой харе старого похабника. Еще один сатир. Но ради справедливости стоит заметить, что не только он во всем виноват. Вот она стоит, выставляя себя напоказ, в шикарном платье из тонкой белой материи, которое очерчивает фигуру так, что она кажется обнаженной. Из-под платья внизу видны ее аккуратные лодыжки, а дальше ступни в белых атласных туфельках. Ничего удивительного, что мужчины так на нее глазеют.

Жак и Ребекка направились к ним, и Арман увидел, что Стерлинг поправляет свой галстук. У него не было никаких сомнений, что этот человек собирается пригласить ее на следующий танец, и мысль о том, что девушка окажется в руках этого напыщенного осла, внезапно стала для Армана непереносимой.

Когда Ребекка и Жак уже находились от них примерно в метре, Арман быстро вышел вперед и поклонился Ребекке. Она остановилась и уставилась на него с непроницаемым видом.

– Ребекка, следующий танец я прошу вас подарить мне, – сказал Арман и кивнул, приветствуя брата.

Жак улыбнулся и оставил руку Ребекки.

– Полагаю, что Арман появился как раз вовремя, – произнес он веселым тоном, глядя в сторону матери и Джошуа Стерлинга. – У меня есть серьезные подозрения, что на следующий танец Ребекку намеревается пригласить не кто иной, как Джошуа Стерлинг.

Этот джентльмен мнит себя великолепным танцором, но многие молодые женщины жаловались, что он танцует не по полу, а скорее по их ногам.

• Предыдущая
• 13/75
• Следующая