Волшебная сила любви - Мэтьюз Патриция - Страница 60

• Предыдущая
• 60/75
• Следующая

– А почему, собственно говоря, ты должна быть несчастлива? – возразила Маргарет. – Ведь в ту ночь Эдуарду довести до конца свое черное дело не дали, не так ли? А теперь его и вовсе нет. Чего тебе бояться? Ты замужем за человеком, за которого хотела выйти. То есть заполучила мужа, о котором можно только мечтать. Ты хозяйка прекрасного дома и многих владений. Последние новости из Индии тоже хорошие: твои родители в полном порядке. Я повторяю: из-за чего тебе быть несчастной? Ребекка, да за такую счастливую судьбу ты должна пасть на колени и каждый день по нескольку раз благодарить Господа.

Маргарет произнесла свою тираду с такой добродетельной праведностью и таким пафосом, что Ребекка впервые в жизни спасовала перед кузиной. Что она могла ей ответить? Рассказать правду о Жаке и своих отношениях с Арманом? Поступи она так, это стало бы катастрофой для всех. Нет, возразить было абсолютно нечего.

Ребекка вздохнула:

– Маргарет, я не понимаю, это ссора? Зачем? Мы всегда были с тобой так близки. Хватит, пожалуйста, успокойся. Я даже обещаю, что попробую как-то поднять настроение Жака, если это сделает тебя счастливой.

– Вопрос не в моем счастье. – Маргарет слегка расслабилась, но не улыбнулась. – Конечно, очень жаль, Ребекка, если ты несчастлива, но, возможно, тебе следует в этом винить самое себя. А что касается меня, то я по-прежнему твоя преданная подруга. И всегда ею буду. Поэтому мне нужно было сказать тебе все это: ведь я вижу, что ты неправильно себя ведешь. Ты невнимательна к Жаку и его делам, будто они тебя вовсе не интересуют. Неужели не понятно?

– Понятно, понятно, – натянуто кивнула Ребекка. «А не догадывается ли она о нашей любви с Арманом? – вдруг мелькнуло у нее в голове. – Кажется, не должна. Во всяком случае, Маргарет никогда не проявляла особой проницательности в том, что касалось отношений между мужчиной и женщиной. И все же что она имела в виду, говоря, что если я считаю себя несчастливой, то это только по собственной вине? Насчет «потайного кабинета» Эдуарда знать она никак не может, это уж определенно. Жак, я уверена, никогда никому не скажет и…»

Задняя дверь дома внезапно скрипнула, прервав размышления Ребекки. Она подняла голову и увидела Люти, спускавшуюся по ступенькам. Очевидно, та направлялась в сад. Они разминулись с Маргарет, которая, видимо, шла к себе, и Люти быстрой походкой двинулась дальше.

Ребекка поспешила ее окликнуть.

Люти остановилась и прикрыла ладонью глаза от солнца.

– Ребекка, это вы?

– Да, Люти. Я пришла поговорить с вами. Всего несколько минут.

Люти направилась к ней, и Ребекку снова восхитила ее гибкая грация и гордая осанка.

– Я думаю, хозяйка дома может рассчитывать больше чем на несколько минут, – улыбаясь, проговорила Люти, садясь на каменную скамью рядом.

Некоторое время Ребекка сидела молча, не решаясь начать. Она свято верила в то, что обещания надо выполнять, но в этот момент ощущала невероятную потребность выговориться. Кроме того, разговор с Люти можно было не считать нарушением обещания, поскольку этой женщине она доверяла абсолютно.

– Люти, в наших прежних разговорах, когда я упоминала о существовании в доме потайной галереи, всегда чувствовалось, что вам об этом известно много больше, чем вы говорите.

Люти промолчала, только глаза сузила.

– Я уже упоминала о рассказе Дупты, – быстро продолжила Ребекка. – Помните, я говорила о «потайном кабинете», который Эдуард имел обыкновение посещать? Сейчас я заговорила об этом снова, потому что вы единственная, кому я могу довериться.

Люти положила свою дивную коричневую руку на руку Ребекки.

– А вы уверены, что это необходимо?

– Уверена. Мне нужно просто посоветоваться, услышать другое мнение, отличное от моего. Вы согласны слушать?

Люти вздохнула:

– У меня ощущение, Ребекка, что вы поступаете безрассудно, но знайте: чтобы вам помочь, я сделаю все, что в моих силах.

Ребекка слабо улыбнулась;

– Спасибо, Люти. Понимаете, я нашла эту комнату, этот «потайной кабинет». Но там все оказалось таким ужасным. Я вам даже не могу это описать!

– Мне кажется, я в состоянии это представить, – задумчиво произнесла Люти. – Я вам говорила, когда моя мама была больна, как раз перед самой смертью, она рассказала мне много ужасного. Кое-что, самое отвратительное, она поведала, уже находясь в бреду. Во всяком случае, у меня сложилось достаточно четкое представление о том, чем увлекался господин Жан Молино.

Ребекка облегченно вздохнула:

– Господи! Значит, мне не нужно вам описывать все, что я там видела. Могу только сказать, неудивительно, почему Эдуард был таким. В этом виноваты его родители, Люти. Они заставляли его заниматься страшными вещами… Впрочем, вы сказали, что имеете об этом представление. Чтобы сделать такое с ребенком, надо быть настоящими чудовищами. А ведь он их единственный сын. Там была еще девочка, тоненькая, со светлыми волосами. Ее лицо всюду преследует меня, я думаю, оно будет преследовать меня до конца жизни. Кто это, Люти?

Люти сцепила пальцы на коленях.

– Эта девочка – Элиса Хантун. Ее родители были близкими друзьями господ Жана и Миньон Молино, они проводили много времени в «Доме мечты».

Моя мама в бреду называла их не иначе, как «левая и правая руки дьявола».

– Да, да, – возбужденно закивала Ребекка. – Там есть рисунок, на котором они изображены по правую и левую руку от Жана Молино. Видимо, ваша мама имела в виду это.

– Ребекка, поскольку вы уже так много знаете, наверное, вам должно быть известно про семейство Хантун. Дело в том, что господин Жан Молино пылал большой страстью к Элизабет Хантун, матери Элисы. Впрочем, он имел физическую близость со всеми женщинами их круга. Кстати, он называл свой круг «шабашем». Но благоволил Жан Молино больше всего к Элизабет, больше даже, чем к своей собственной жене Миньон.

А потом случилось вот что: через два или три года Элизабет опротивел тот образ жизни, какой вели она, ее муж и дочь. Моя мама говорила, что мадам Хантун неожиданно стала религиозной и задумалась о спасении души.

Мама знала, что в «Доме мечты» творится что-то неладное. Кое-что рассказывали слуги Молино, но самое главное, она видела, в каком состоянии каждый раз после визитов к Молино приводили родители маленькую Элису домой, как девочка плакала и причитала, когда они снова хотели взять ее туда.

Мама понимала, что с ребенком, которого она любила как своего собственного, во время посещений «Дома мечты» происходит что-то дурное, но спросить об этом мадам Хантун не решалась. Хозяйка к ней относилась довольно хорошо, но переходить границу дозволенного все равно не следовало.

Наконец мадам Хантун прямо заявила Жану Молино, что больше не желает принимать участие в его «играх». Как реагировал на это господин Хантун, я не знаю, мама не рассказывала. Но Жан Молино пришел в ярость. Это был богатый избалованный самодур, который не выносил, когда ему перечили. Мама говорила, что даже так называемые друзья, и те все его побаивались, потому что он был богатым и влиятельным, а кроме того, было известно, и не только на острове, но даже в Саванне, что он сумасшедший. Большую часть времени он вел себя совершенно нормально, но наступали моменты, когда Жан Молино впадал в настоящее бешенство и мог совершить чудовищные вещи. Мама знала по крайней мере два случая, когда он лично забил рабов до смерти. И даже не за то, что они пытались бежать или что-то в этом роде, а только потому, что они не угодили ему в какой-то мелочи.

Она рассказывала, что это был жестокий и глубоко порочный человек. Особняк в Ле-Шене поджег именно он, и это стало причиной гибели Элизабет и Ричарда Хантун. Мама говорила, что видела его в окно, когда он быстро удалялся от дома, а через некоторое время занялся огонь. Им повезло, что Элиса в эту ночь плохо спала и часто просыпалась, иначе бы они тоже непременно погибли в огне.

– Но когда мы были в Ле-Шене, – проговорила Ребекка, – Арман рассказывал, что той же самой ночью умерли Жан и Миньон!

• Предыдущая
• 60/75
• Следующая