Волшебная сила любви - Мэтьюз Патриция - Страница 70

• Предыдущая
• 70/75
• Следующая

Они покинули последнюю комнату на втором этаже, и Ребекка грустно покачала головой:

– О, Люти, я в ужасе. Боюсь, что и внизу тоже окажется все пусто. Если мы никого не найдем и там, то единственное место, где они могут быть, – это…

Люти напряженно кивнула:

– Знаю. В «потайном кабинете». Ребекка издала слабый звук, похожий на стон.

– Я уверена, Маргарет по своей воле никогда бы в такое место не пошла. Не могу себе даже представить, что с ней может произойти, если она увидит эту комнату, эти картины… Она вполне может помутиться рассудком. Если Жак заставил ее пойти туда, не сомневаюсь, это будет для нее катастрофой.

– Ладно, может, мы найдем их внизу. Это вполне вероятно.

Но выражение лица Люти говорило, что сама она не очень в это верит. Тем не менее не оставалось ничего другого, как продолжить поиски.

Когда они достигли площадки между первым и вторым этажом, небо расколола гигантская вспышка молнии, и на мгновение вся лестница осветилась бриллиантовым светом.

Почти сразу же следом грянул гром. Им показалось, что прямо над их головами. Ребекка не смогла сдержать дрожи, увидев, что канделябр на площадке медленно покачнулся. Ледяное звяканье хрустальных подвесок отозвалось холодным эхом, втыкая в ее мозг острые занозы страха.

А затем, как только затих раскат грома, Ребекка услышала еще один звук, который вначале тоже приняла за гром, настолько невероятным он ей показался. Она остановилась, словно примерзнув к месту, и увидела, что Люти была так же потрясена, как и она.

Звучал рояль. Кто-то играл мощными, сокрушительными аккордами, и эта дикая музыка точно соответствовала буйству грозы за окном.

Женщины обменялись взглядами.

– Идемте в музыкальную гостиную, – прошептала Ребекка. – Наверное, это Жак, хотя я никогда не слышала, чтобы он когда-нибудь так играл.

Зажав в руках железную кочергу и приобретя от этого немного уверенности, Ребекка бок о бок с Люти начала медленно двигаться вниз на звуки музыки.

Дверь в музыкальную гостиную была закрыта, но под ней виднелась тонкая полоска света. Теперь, когда они были совсем рядом, музыка и вправду казалась не менее сокрушительной, чем гром. Дикие, яростные звуки проникали Ребекке в самую душу.

Высоко подняв лампу, Люти потрогала ручку и прошептала:

– Она не заперта. Открывать?

Ребекка кивнула, хотя страх крепко держал ее за горло. Не было никакого смысла ждать. Надо войти и встретиться с Жаком, в каком бы состоянии он ни находился. А может быть, там с ним и Маргарет? Господи, только бы она была цела и невредима!

Ребекка подала Люти знак открывать. Та тронула резную металлическую ручку, а Ребекка высоко подняла кочергу. Ручка бесшумно повернулась, и дверь медленно подалась внутрь.

Играли на большем из двух роялей. На том, что у окна.

В комнате был зажжен единственный канделябр над роялем, в нем торчали огрызки трех свечей. Когда дверь открылась, движение воздуха заставило пламя свечей дрогнуть, и они почти погасли.

В этом неустойчивом, колеблющемся свете Ребекка увидела человека, сидящего за роялем. Его взгляд был прикован к клавиатуре, а голова опущена так, что лица его видеть она не могла. Но даже при таком плохом освещении Ребекке было ясно: это не Жак.

На ее лице быстро сменилось множество чувств – страх и внезапная надежда, боязнь разочарования и предвкушение чуда.

Сильно сжав свободную руку Люти, Ребекка повела ее дальше в комнату, пока фигура за роялем не стала отчетливо видна.

Поглощенный музыкой, человек продолжал сидеть не поднимая головы. И тут свет упал на его лицо; в этот момент он почувствовал, что не один в комнате.

– Арман! – закричала Ребекка, и ее звонкий голос перекрыл музыку и шум грозы. – Господи, это ты, Арман!

Возвращение домой было долгим и мучительным. Все это время Армана одолевали смешанные чувства.

Он решил возвратиться, поскольку в его теперешнем состоянии, с еще не зажившей ногой, ему нужно было место, где он мог отдохнуть и восстановить силы. Но настоящая причина его возвращения была другая, ее можно было выразить одним словом: Ребекка!

После того как Карпентер столкнул его с крыши в Пенсаколе, Арман долго находился в беспамятстве. Иногда к нему возвращалось сознание; тогда он страдал от сильной боли и перед глазами мелькали картинки, отчасти реальные, отчасти воображаемые, но столь же невразумительные и непостижимые, как дурной сон.

Когда же он окончательно вынырнул из беспамятства, то обнаружил себя лежащим на твердой узкой постели, которая находилась в маленькой комнате. Над ним, прищурив глаза, склонился высокий мужчина с бакенбардами и клинообразным носом.

– Отлично! – прохрипел человек. Он говорил с отчетливым английским акцентом. – Значит, все-таки решили наконец прийти в себя? А я, признаться, не был уверен, что вы выкарабкаетесь.

Ощущая тупую боль в правой ноге, Арман посмотрел вниз и увидел, что она забинтована.

– У вас сложный перелом, – кивнул человек. – Открытый. Я уже начал было подумывать об ампутации. Короче говоря, молодой человек, вы счастливчик.

Арман с опаской посмотрел на него:

– Кто вы, сэр? И где я нахожусь?

– Ну конечно, вы по-прежнему в Пенсаколе, мой друг. И вы здесь уже больше недели. Что же касается меня, то я доктор Генри Беллер, и это мой дом. Я был врачом в английском гарнизоне. И вот они ушли, а я решил остаться. Надоело, знаете ли, переезжать с места на место.

– А генерал Джэксон?

– Я полагаю, он теперь у себя, в Теннесси. Генерал и войска ушли из города как раз в тот день, когда вас принесли ко мне. Решили оставить здесь, потому что переезд в медицинском фургоне за несколько сотен миль, да еще без настоящего доктора, вам бы не выдержать. Не хвастаясь, могу сказать, что лучше меня залечить перелом здесь никто не в состоянии.

– Знаете, а ведь я не просто сорвался с крыши… – Арман попытался подняться с постели, но боль пронзила ногу с такой силой, что он сразу же упал на спину. – Меня столкнули.

– О, я знаю. К счастью, оказался свидетель, который видел, как все это происходило. Человека, совершившего это злодейство, задержали, и он скоро предстанет перед военным судом. Отъявленный мерзавец! Для него оказалось недостаточно убийств на войне. Ему понадобилось лишить жизни кого-то из своих. Чертовски странный вы народ, американцы.

Единственное, на что Арман был сейчас способен, – так это устало кивнуть. На большее сил у него не хватало.

Доктор Беллер посмотрел на него сверху вниз:

– Вам сейчас нужно отдыхать. Ведь сегодня первый день, когда вы, если можно так выразиться, решили возвратиться к нам. Моя жена, ее зовут Сара, принесет вам немного бульона и заварного крема из яиц и молока. Вам нужно набрать несколько килограммов веса.

Доктор Беллер коротко кивнул и покинул комнату, а Арман благодарно закрыл глаза. «Значит, вот каким образом закончилась моя военная карьера!»

Он коснулся ноги и пощупал наложенную шину. «Забыл спросить, смогу ли я когда-нибудь нормально ходить. Доктор, кажется, настроен вполне оптимистически. Во всяком случае, надо радоваться, что нога цела, ее не ампутировали и что мне не надо отправляться на поиски Карпентера».

С этой мыслью он задремал и проснулся примерно через час. У постели стояла супруга доктора, пухленькая симпатичная женщина, в руках у нее был поднос с бульоном, свежеиспеченным хлебом и кремом. Пахло все это замечательно. И все же в первый раз Арману удалось съесть очень немного.

В течение следующих нескольких недель странный брюзга-доктор и его веселая жена окончательно очаровали Армана. Им обоим было лет под пятьдесят, и они относились к Арману как к сыну. Своих детей у них не было. Миссис Беллер хлопотала над ним, готовила всякие деликатесы, стараясь пробудить аппетит, а с доктором Беллером он играл по вечерам в шахматы, и они разговаривали о жизни.

Было странно сознавать, но, несмотря на боль в ноге и прочие неприятности, сопровождающие такого рода болезни, Арман был здесь почти счастлив. От него ничего не требовали, ничего не ожидали, он должен был только есть, спать и выздоравливать.

• Предыдущая
• 70/75
• Следующая