Одинокий демон. Тетралогия (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 66
- Предыдущая
- 66/383
- Следующая
– Благодарю вас за прекрасные слова о моих скромных способностях! – Я с польщенным видом прижал подбородок к груди, наклоняя голову.
Ну и что дальше? Я распрямил шею и снова встретился с ней глазами. Я собирался пойти чехол для гитары заказать, а она мне тут пустые разговоры ведет. Че надото?
– А ты бы не хотел поехать учиться?
– Учиться? Чему?
– Рисовать! Красками. Ведь ты наверняка не умеешь писать красками!
– Да? И где этому учат?
– В Этории есть замечательная художественная школа! И у меня есть там знакомые преподаватели! Станешь настоящим художником, будешь рисовать большие картины и получать за них хорошие деньги! Не хочешь стать известным? Что скажешь?
Что я скажу? Скажу я, что ты тетка – извращенка, как пить дать! Не знаю, уж на какую часть моего тела ты там запала, пусть даже и на шею, но то, что я с тобой никуда не поеду, так это точно! И как говоритто уверенно! Словно сама верит! Ну уж нет, спасибо, я порисую гденибудь в другом месте!
– Премного благодарен вам за ваше желание принять участие в моей судьбе! Однако к большому своему сожалению, я вынужден ответить отказом. У меня в данный момент есть ряд обещаний и обязательств, которые не позволяют его принять. Но, не желая показаться невежливым, грубо отталкивая столь великодушно и щедро протянутую мне руку помощи, я готов нарисовать ваш портрет за четыре золотые монеты, которые, несомненно, сыграют важнейшую роль в моей дальнейшей судьбе художника! – добрался я наконец до конца своей пространной мысли, суть которой была проста. Благотворительница, говоришь? Тогда деньги давай!
– А, м… ма… – похлопала глазами благотворительница, переваривая мои слова. – Четыре золотых? – наконец дошло до нее главное. – Сколько, сколько?
– Искусство нынче дорого… – печально вздохнул я, глядя в ее малость покруглевшие глаза.
– Не кажется ли тебе, что ты чересчур самоуверен? Неужели ты думаешь, что ты великий Рафалуджио, чтобы брать такие деньги?
Ага, теперь я знаю, сколько тут получают местные великие холстомаральщики! Негусто в общемто…
– Ну а как же иначе! – делая изумленные глаза, с недоумением взмахнул я руками. – Чем красивее натура, тем дороже! Красота стоит дороже! Придется все черточки прорисовать, чтобы ни капли вашей красоты не пропало!
– Так ты что же, меня в четыре золотых оценил?!
– Я с удовольствием возьму с вас больше! – доверительным голосом сообщил я. Чуть наклоняясь к варге и создавая некую интимность общения, с легким придыханием спросил: – Итак, сколько?
Та несколько секунд с обалделым видом хлопала своими длинными ресницами, потом рассмеялась:
– Это ты так торгуешься? Клиентов без штанов оставляешь? Кто же себя дешево оценит! А? Я ведь права? – Она положила локти на стол и тоже наклонилась ко мне, с насмешливой улыбкой смотря мне в глаза.
– Ну что вы! Просто я думаю, что талант не должен быть голодным! – сказал я, внимательно глядя в ее близкие глаза. – Ну так что, я услышу сумму?
– Хм… ну что ж, рисуй! Понравится, заплачу! Так и быть – золотой!
Не, ну наглая какая! Золотой! И еще так покоролевски, одолжение делает!
Мы несколько секунд смотрели в глаза друг другу. Красивая… Тайлиш из нее бы сделать… Хм… Ладно… нарисую… Сама попросила!
– Хорошо, – кивнул головой я, отодвигаясь, – договорились!
– Когда? – поделовому спросила она.
– Недели через три…
– Отлично, я как раз буду возвращаться! Меня зовут леди Дина!
– Княжич Эриадор! – кивнул я.
– Княжич? – неподдельно удивилась леди, обегая глазами мой прикид. – Княжич?
– Да, – ответил я.
– А что тут дела…
– Это печальная и трагическая история, которую я предпочитаю не рассказывать, потому что еще не пришел в себя от потрясения… Вы понимаете, леди? – перебил я ее начавшийся вопрос.
Мне чехол нужно заказать и целителя попробовать найти, может, он мне кожу на подушечках пальцев подлечит, а с тебя, красавица, похоже, уже больше ничего не вытрясешь. Так что побегу я по своим делам, сказал я сам себе, не желая тут больше трындеть попусту.
– Понимаю, – кивнула головой Дина.
Ну и отличненько. Валим отсюда!
– К сожалению, вынужден вас оставить! – сказал я, вставая изза стола. – Просто не терпится приступить к вашему портрету!
Аж скулы сводит, добавил я про себя.
Дина, чуть нахмурившись, кивнула.
Хм… красками рисовать… Она что, думает, что я не умею… А ведь в принципе я действительно ни разу не пробовал… Вот как раз подходящий случай и попробовать! Интересно, у Парелуса в его свалке найдутся краски и кисточки? Нужно будет зайти, подумал я, выходя из трактира.
Богиня любви, зажмурившись и прижав голову к левому плечу, отчаянно трясла своим скипетром над головой ничего не подозревающей Дины. Скипетр она держала в правой, полностью вытянутой руке, словно стараясь быть от варги как можно дальше. У богини был такой вид, будто она чтото сыпет в стоящую на огне сковородку и знает, что это может жахнуть. Но пока в сковородке было тихо. Сыпящиеся со скипетра золотые песчинки потихоньку окружали Дину переливающимся золотым облаком, начиная медленно вращаться вокруг нее. Закончив трясти скипетром, Мирана несколько секунд постояла, плотно сжав веки и втянув голову в плечи, словно ожидала удара. Не получив ожидаемого, она приоткрыла правый глаз и осторожно поводила им из стороны в сторону, оглядывая окрестности.
– Уф! – выдохнула богиня любви, убедившись, что опасности нет. – Проклятое пророчество!
Гдето в пустошах
Ветер выл на разные лады, зачерпывая из носящейся вокруг стены песка увесистые горсти и пытаясь швырнуть их мне в глаза. Воздух вокруг был полон мелкой удушающей пыли, от которой повязанный на лицо платок никак не спасал. Дышать было совершенно нечем. Легкие сжались, и втягивать воздух приходилось через их упорное сопротивление.
И что мне не сиделось в прохладном трактире, без шума, без гама, без пыли? В который раз я начал ныть про себя. А тут у меня скоро все легкие будут полны песка! Непонятно, чем там еще лошади дышат. Ноздрито у них гораздо больше будут! Гадство! Понесло же меня!
Песчаная буря налетела не сразу. Она медленно надвигалась справа серой колышущейся стеной, и было непонятно, то ли мы в нее попадем, то ли она пройдет стороной.
Доминго повел нас влево, и мы, свернув с маршрута, довольно долго шли под чистым небом, периодически оглядываясь на колышущуюся позади серую мглу. Но потом ветер резко усилился, и нас накрыло.
– Лошадей укладывай! Укладывай лошадей! Мордами друг к другу! В круг! – орал Доминго, отплевываясь от песка и стараясь пересилить завывания ветра. Наш маленький отряд спешился, и мы, таща за поводья упирающихся лошадей, коекак уложили их в круг. Потом мы замотали им головы мешковиной, которая рвалась из рук и собиралась кудато улететь, и сами легли рядом с лошадьми, тоже накрывшись плащами. Было жарко и пыльно.
Сихотова погода, лежа думал я, привалившись к боку своей лошади, дрожащей мелкой дрожью. А я уже губу раскатал на ванну, полную воды, и кувшин холодного компота у Бинко…
Прошло уже почти три недели, как мы спустились с перевала и вышли в пустыню. Поход наш протекал буднично и скучно. Целый день мы плюхали по жаре, делая длинные петли возле оазиса или совершая переходы между ними. Я сканировал песок, спутники пялились по сторонам, выискивая монстров, и так день за днем. Монстры не появлялись, аномалии мы обходили, короче, тупая, однообразная работа. Общения было немного, целый день я был занят, просматривал песок, и говорить было напряжно. Разрядка наступала, когда мы становились вечером лагерем. Там я доставал гитару, и жизнь становилась интереснее. В конце концов процесс пошел, и я начал извлекать из гитары звуки, близкие к моим ожиданиям. Добившись болееменее внятного аккомпанемента, я попробовал петь. К сожалению, у меня не было возможности записать свой голос, чтобы послушать его со стороны. Но спутники уверяли, что он у меня хороший, звонкий.
- Предыдущая
- 66/383
- Следующая
