Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви (др. изд.) - Чадович Николай Трофимович - Страница 72

• Предыдущая
• 72/84
• Следующая

Да и голова была на удивление ясной, в хорошем смысле этого слова (обычно-то Косте на ясную голову приходили самые тяжкие думы). Все вокруг ему нравилось, все люди были братья, и он не ожидал подвоха ни с какой стороны.

Прихватив в автобусе почти полную канистру вина, Костя стал приглядываться к водителям, коротавшим время за игрой в карты. Наиболее благоприятное впечатление на Костю произвел немолодой человек с вислыми усами и клоком седых волос на макушке, что делало его похожим на запорожского казака.

– Можно вас на минуточку? – Костя постарался быть предельно вежливым.

Водитель оценивающе глянул на него, однако встал и вместе с Костей отошел в сторону.

– Шо вам из-под меня надо? – поинтересовался он характерным одесским говорком.

– Помните танцоров, которые участвовали сегодня в конкурсе?

– А то как же! Лихо отплясывали, болячка им в задницу.

– Сейчас они должны обедать. Отвезите меня туда. – Видя, что водитель начинает чесать свой затылок, Костя торопливо добавил: – Не бойтесь, я заплачу.

– Сколько?

– Вот. – Костя продемонстрировал десятидолларовую купюру, уникальную тем, что на ней был изображен не президент США, а всего лишь министр финансов по фамилии Гамильтон.

– За такие деньги вас даже в Биробиджан отвезут, – сказал водитель. – Прошу занять в моей тачке лучшее место.

Когда они тронулись, водитель поинтересовался:

– И где это есть?

– Сам не знаю, – ответил Костя.

– Ладно, вычислим, – буркнул водитель и, помолчав, добавил: – Девушка понравилась?

– Ага, – признался Костя. – Она первое место заняла. Я ей сам приз вручал.

– Правильно, – кивнул водитель. – Кто заказывает музыку, тот и девушку танцует.

У первого же милицейского поста он остановился и долго беседовал с инспектором, показывая рукой то влево, то вправо. Вернувшись в машину, он с удовлетворением произнес:

– Координаты цели ясны.

– А неприятностей у вас не будет? – осведомился Костя.

– Неприятностей? – переспросил водитель. – Вы мне сколько обещали? Правильно, десять баксов. А это моя зарплата за пару месяцев… Почему бы и не рискнуть? Тем более шо они там раньше ночи не угомонятся.

– Да, скромно вы живете, – посочувствовал Костя.

– Это еще шо! – Водитель прибавил скорость, обгоняя запряженную волами повозку. – Скоро и не такое будет. Видите того красавца? – он кивнул на ажурный белый мост, повисший над рекой. – Заминирован. И с той, и с этой стороны. В любой момент может взорваться.

– Так все же будет война? – поинтересовался Костя.

– А я знаю? Это не жизнь, а натуральный фильм ужасов! Одно счастье, шо у них горючего для танков на полторы заправки осталось. А у нас на две… Ну все, кажется, прибыли. Идите вон до того красивого домика и никуда не сворачивайте. Буду ждать здесь ровно десять минут. На тот случай, если зазноба даст вам от ворот поворот.

«Красивый домик» оказался обыкновенной придорожной закусочной. Название ее, хоть и выполненное русскими буквами, было для Кости полной абракадаброй.

Гуляли здесь и на первом этаже, и на втором, и на открытой террасе, оплетенной пыльным плющом. На стоянке сгрудилось с дюжину автобусов – куда похуже тех, на которых возили писателей.

Войдя внутрь, Костя миновал компании гончаров, бочаров, ткачих, наездников, певцов и очутился наконец возле длинного стола, за которым расположились танцоры – парни и девушки вперемежку.

Одеты они были в те же самые богато расшитые костюмы, когда-то, наверное, принадлежащие их бабушкам и дедушкам. Похоже, что после завершения конкурса им даже умыться не довелось.

Едва только Костя остановился возле стола, как на него уставились десятки глаз, в своем большинстве черных, как антрацит. Не глядела на Костю одна только Аурика, которой пышные ресницы служили для той же цели, что Верещалкину – темные очки.

– Здравствуйте, – сказал Костя как можно более доброжелательно. – Не возражаете, если присоединюсь?

– Здравствуйте, здравствуйте, – ответили несколько голосов, в основном девичьих.

Место Косте никто не уступил, и он уселся подле Аурики прямо на канистру. Девушка, по-прежнему не поднимая глаз, налила ему стакан вина, что уже само по себе было обнадеживающим знаком.

– За встречу! – Кислятина, которую пришлось выпить Косте, не шла ни в какое сравнение с нектаром, плескавшимся в канистре под его задницей.

Вернув стакан на стол, Костя заметил, что никто его не поддержал. Более того, некоторые танцоры вообще перестали есть, как будто бы своим внезапным появлением он испортил им аппетит.

– Зачем ты пришел сюда? – тихо спросила Аурика. Падать от восторга в обморок она явно не собиралась, но обращение на «ты» уже что-то значило.

– Затем, что люблю тебя. – Раньше такие слова из Кости нельзя было вырвать даже под угрозой пытки на дыбе. – За эти пару часов я чуть не сошел с ума.

– Ты писатель?

– Вроде того… – Косте недосуг было объяснять, что писатели бывают разные – и такие, как Лев Толстой, и такие, как Топтыгин с Верещалкиным.

– Тогда сначала разберись, кого ты любишь, меня или свои собственные фантазии обо мне, – сказала Аурика. – Ведь ты меня совсем-совсем не знаешь.

– А зачем? Морские черепашки, вылупившись из яиц, бегут прямиком к морю, хотя ничего не знают о нем. Бабочка, покинув кокон, летит к солнцу. Пчелка сразу устремляется на поиски цветов.

– Ты не бабочка, не черепашки и не пчелка, – мягко возразила она. – Хочется верить, что в отличие от них всех у тебя тут что-то есть.

Аурика дотронулась пальчиком до виска Кости. Вопреки всякой логике из них двоих на физический контакт, пусть даже такой мимолетный, первой решилась именно она.

– Мне тоже хотелось бы в это верить, – признался Костя. – Но бывает и так, что чувства побеждают разум. Сейчас ты для меня все – и солнце, и море, и цветок, и даже жизнь.

Один из парней, сидевший почти напротив них, сказал что-то, по-видимому, относящееся к Косте. Понять можно было только одно слово – «пенсия». Кое-кто из танцоров захихикал.

Аурика взяла свой стакан – почти полный – и выплеснула его содержимое прямо в лицо шутнику. Смешки сразу утихли. Пострадавший сидел, закрыв глаза, и даже не пытался утереться. Вино капало с его щегольских усов. Смуглая кожа бледнела прямо на глазах, но как-то странно – пятнами, которые распространялись от шеи к скулам.

– Видишь, какой у нас народ, – сказала Аурика. – Одни трусы.

– Где ты научилась так хорошо говорить по-русски? – Костя решил, что самое разумное сейчас – это делать вид, будто бы ровным счетом ничего не случилось.

– Учусь в университете на кафедре русской филологии, – ответила она с неожиданной горечью. – А ты представлял, что я живу в шалаше на берегу озера и по утрам кормлю с рук диких пташек?

– Если честно признаться, то да. Русская филология как-то не идет тебе. Лучше, если бы ты была русалкой, феей, мавкой, морской девой…

– Я постараюсь, – пообещала она.

Парень, которого она облила вином, встал и деревянной походкой направился к выходу. У самого выхода он утер лицо широким рукавом и внятно произнес:

– Ты еще вспомнишь меня, русская сука!

Все старательно сделали вид, что ничего не слышали, только Костя вопросительно произнес:

– Это он кому?

Аурика ладонью прикрыла его рот, и Костя так растерялся, что даже не успел эту ладонь поцеловать.

– Не обращай внимания, – шепнула она. – В мире есть не только цветы, море и солнце. Есть еще грязь, мрак и бури. Впрочем, кому это я говорю…

– Можно угостить твоих друзей вином? – осведомился Костя. – У меня с собой очень хорошее вино.

– Наверное, можно. Только лучше я сама скажу это за тебя.

Держа в руке пустой стакан, она встала и что-то горячо заговорила, искоса поглядывая на Костю. Из этой застольной речи он понял только единственную фразу – «товарищ Жмуркин».

Девушки да и некоторые парни одобрительно зашумели. Костя поставил на центр стола канистру с вином, а взамен ему передали стул, опустевший после ухода горе-шутника.

• Предыдущая
• 72/84
• Следующая