Повесть о двух сестрах и о волшебной стране Мерце - Шагинян Мариэтта Сергеевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/17
• Следующая

— Нюга, нюга, покажи сундук!

— Так вот сейчас и показала! — насмешливо ответила няня, задергивая сундук простынкой. — Раньше своего часу никто ничего не увидит.

— А когда наступит свой час?

— Как ступит, так и наступит.

Маша с Леной стали ластиться к няне и бочком подбираться к сундуку, да не тут-то было. Отогнала их няня, как мух, и еще на смех подняла. Впрочем, голос у няни был ласковый и многообещающий. Чуяли обе девочки, что племяннику непременно остаться без подарка, а им быть в награде, но что это такое — ни одна из них не могла догадаться.

Между тем события наступили загадочные. Ночью няня, спавшая в одной комнате с детьми, почему-то зажгла вместо лампадки ночную лампочку и поставила ее к себе на стол. Дети сделали вид, что не обратили на это никакого внимания. Потом она еще с вечера принесла в детскую неведомо зачем огромный глиняный кувшин с песком и поместила его под столом. Дети решили про себя ни за что не уснуть, а только притвориться спящими и непременно подглядеть нянины тайны.

Лежат они обе в кроватках и делают вид, что спят. Вдруг Маша слышит, что песок сыплется — тихо-тихо, такой тоненькой струйкой, что еле уху различимо. Она разомкнула ресницы и приподняла голову с подушки — видит в комнате чью-то огромную крылатую тень да склоненную спиной к детям фигуру няни. Ей стало вдруг страшно, она не удержалась и вскрикнула.

Няня сейчас же убавила свет в лампе, подошла к Маше и уселась возле кровати, как ни в чем не бывало. Крылатая тень со стены тоже исчезла. Должно быть, няня догадалась о детской хитрости, потому что подперла голову руками и стала напевать тягучим-претягучим голосом:

И странное дело — ни Лена, ни Маша никогда не могли вынести эту тягучую песню без того, чтобы не заснуть. Маше казалось даже, что при словах «со глаза на глаз перепархивает» ее опутывает какая-то паутина, так и садится к ней на лицо, и она делала слабое усилие руками снять с себя эту паутину, да руки не слушались. Так и теперь. Ей ни за что не хотелось заснуть. Она послюнявила указательный палец и тихонько смочила себе веки, да не тут-то было! Серая, сонная паутинка закружилась в воздухе, стала осаживаться на лице крест-накрест, ресницы переплела, веки склеила, и Маша заснула.

Утром никаких следов от няниной тайны в комнате уже не было. Исчез кувшин с песком, исчезла и лампочка и сама няня. Впрочем, она скоро вошла в комнату, позевывая от бессонной ночи, и стала одевать детей.

Уже после уроков и завтрака, проводив Луизу Антоновну, няня вернулась в столовую и говорит детям:

— Маша и Лена, к вам две барышни в гости приехали. Идите в гостиную, занимайте гостей.

— Когда же они приехали, если звонка не было? — спросила Маша.

— Они дворника спросили и с черного хода пришли.

— Неправда, нюга, — ответила Лена, — кухня тоже заперта, кухарка за сметаной ушла.

— Ну, когда так, — рассердилась няня, — вас не переспоришь. Говорю, сидят две барышни. А не хотите, я их домой отправлю.

Маша и Лена отлично знали, что это одна хитрость и никаких барышень там быть не может. Но каково же было их удивление, когда, войдя в гостиную, они действительно увидели там двух барышень… Две неподвижные фигуры, ростом с моих двух сестер, чинно сидели на креслах, положив руки на ручки кресел и свесив вниз ноги. Одеты они были совсем не по-городскому — одна в красном, другая в голубом сарафане, в кокошниках и лаптях. У одной на шее был шелковый платочек, у другой — четыре ряда разноцветных бус. Лица у них были гладкие, румяные, как от мороза.

Маша и Лена сперва глядели на них издалека, а потом подошли и потрогали. Это были куклы, куклы-великаны, начиненные песком, тяжелые, большие, одного роста с детьми. Няня пришла в гостиную и торжествовала, глядя на восторг и удивление девочек:

— Вот у нас как, по-простому, по-деревенскому. Дяде крестному таких кукол по всей Москве не сыскать. В одну ночь сшила.

Пришла мама, торопившаяся куда-то в гости. Она поцеловала няню и назвала ее художником, а детям велела дать нянечке отдых, потому что она не спала из-за них всю ночь.

— Я еду в гости, — сказала она виновато, — папа тоже сегодня не приедет. Вы пообедайте одни пораньше. Смотрите ведите себя умницами. Играйте с новыми куклами, да не тормошите их очень-то, а то они песком заплачут. Маша, даешь мне слово быть без меня умницей?

— Даю, мамочка!

— Ну, смотри.

Она поцеловала обеих девочек и уехала. Маше и Лене предстояло остаться одним целый длинный вечер. Сказать по правде, они не только радовались новым куклам, но и немножко их побаивались. Уж очень-то куклы были большие и неподвижные. В том, как они сидели, было что-то совсем живое. Няня нашила им купленные на Сухаревке головы с длинными волосами и красными губами сердечком. Глаза их смотрели пристально и неотступно.

— Я боюсь, — тихо сказала Лена, прижавшись к Маше.

— Молчи, молчи, у меня предчувствие! — ответила Маша, обнимая Лену за шею. — Сегодня это выяснится, вот увидишь.

— Что? Скажи, что?

— Волшебное выяснится. Ты думаешь, мы с тобой мамины и папины? Ошибаешься. Это только хитрость. Я притворяюсь маминой дочкой, и ты тоже притворяешься. Скажи по чести, ведь притворяешься?

— Притворяюсь, — задумчиво ответила Леночка.

— Сегодня мы с тобой уйдем отсюда в наш дом. Не бойся, я знаю дорогу. Только никому ни слова! Смотри, чтоб няня не догадалась, а то все пропало.

— Маша, неужели ты знаешь дорогу?

— Да, да, но тсс!.. Няня идет!

Они замолчали и с таинственным видом подошли к куклам, неотступно глядевшим на них, словно все понимая.

После обеда няня отправилась в детскую и решила «чуток полежать», так, самую малость. Но дети видели, какое у нее измученное лицо и как она судорожно зевает, — верно, заснет надолго, может быть на целый вечер.

— Нюга, мы будем играть в волшебное царство, можно? — спросила Маша.

— Можно, милая, только свету я вам в гостиной не зажгу — неровен час пожару наделаете.

— А нам и не нужно света, в темноте еще интересней…

Обе сестры взялись за руки и побежали из детской. Квартира доктора помещалась на первом этаже. В ней были три «парадные» комнаты.

Столовая находилась посередине, между ними и спальнями. Большие двухстворчатые двери выходили из столовой в гостиную; справа от гостиной находился маленький мамин будуар, а слева — папин кабинет. Вот эти три комнаты — гостиная, кабинет и будуар — и считались «парадными». Там собирались сейчас поиграть Маша и Лена.

Эти комнаты выходили своими зеркальными окнами прямо на палисадник, отделявший дом от улицы. Большой газовый фонарь у подъезда по вечерам забрасывал в них полосы мерцающего света. Окна были завешены прозрачными тюлевыми занавесями, на которых повторялся один и тот же рисунок: совсем наверху, между высокими тополями, возвышался замок, окруженный рвом. Через ров был переброшен цепной мост, а на одной из бойниц стоял рыцарь в мохнатом шлеме и, прикрыв ладонью глаза, смотрел вдаль. Снизу вверх вела извилистая горная тропинка между грудами камней и кущами дерев. В одном месте стоял огромный ветвистый олень с величавой осанкой, в другом лежали на траве два охотника, придерживавшие за ошейник пылкую борзую. И свет от фонаря, преломляясь через зеркальные окна и колеблясь от неистового ветра, пробегал по этой картине, оживляя и рыцаря, и охотников, и оленя.

• Предыдущая
• 6/17
• Следующая