Экстремальные услуги - Мзареулов Константин - Страница 16
- Предыдущая
- 16/86
- Следующая
«Паровоз» висит на безопасном удалении от черной дыры. Троя видна в верхней левой части задней полусферы – диск с медную монетку. Рядом светятся две совсем крошечные запятые естественных спутников. Еще по голограмме разбросаны четыре крупных объекта – военные корабли, которым поручено изолировать зону операции, чтобы какой-нибудь идиот не вломился в самый разгар спасательных работ.
Локаторы «Паровоза» прощупывают сингулярную воронку и открывающийся за ней канал. Не зря же я выставил на последнем Конгрессе работу о внешней локации. Антенны ловят волны гравитонов и других квантов, а специальная программа анализирует характеристики излучений, рисуя картину обстановки внутри свернутого пространства. Похоже, канал почти стабилен, и это радует. Командую:
– Малый вперед. Погружаемся.
Омар Сипягин запускает часть ракетных ускорителей, направляя наш кораблик вдоль оси воронки. Продавив гравитационную подушку, мы проникаем в цилиндр скрученных измерений, где нет высоты и ширины, а есть лишь две координаты – пространство и время, да и те норовят поменяться местами.
Осторожно поигрывая выхлопными струями, пробираемся к корабельному погосту. На 24-й минуте тормозим до минимума. Дальше прохода нет – поперек канала темнеет неуклюжий корпус старого крейсера. Сбоку видна громадная корма баржи. Оба покойничка ухитрились сцепиться внешними конструкциями.
– Лазером их резать, что ли? – ворчит Омарчик, – При такой конфигурации хрен их вместе раскачаешь.
– Посмотрим… – Я не тороплюсь принимать окончательное решение. – Давай сначала взглянем с другой стороны.
Однако протиснуться мимо аварийных бортов не удается: крейсер намертво перегородил фарватер ЧД-канала. Поэтому посылаем малый зонд. Его репортаж немного проясняет ситуацию. Не дожидаясь моих распоряжений, Сипягин встает, но не сразу отправляется в тамбур, а некоторое время разглядывает обзорную голограмму.
– Хороший канал, – говорит он. – Медленный.
– Не скажи, – Я покачиваю головой. – Цветовая гамма плывет неритмично. И кораблики стоят совсем по-другому, нежели на позавчерашних снимках. Сам погляди – пассажирская баржа снова прижалась к стенке, зато крейсер повернулся почти перпендикулярно.
– Думаете, дернет?
– Не хочу об этом думать, но приходится. Давай, братишка, шевелись.
Не исключено, что я просто перестраховщик. Во всяком случае, датчик оранжевого смещения успокаивает – сдвиг не меньше часа.
Цветовая гамма – главный диагност черных дыр. Кванты света, затянутые гравитационной воронкой, подолгу блуждают в искривленном пространстве стенок канала, где все оптические эффекты проявляются в особо извращенных формах. Коэффициент преломления здесь описывается совершенно идиотскими формулами, поэтому угол падения вовсе не равен углу отражения, а фотоны причудливо диспергируют, окрашивая ЧД-канал в немыслимые сочетания цветов.
Если палитра меняется медленно, стало быть, объект квазистабилен. Но когда канал почему-то начинает пульсировать, окраска структурных комплексов резко убегает в совершенно иную область спектра, и это – сигнал тревоги для опытного дыролаза.
Пока такого не случилось, однако я нервничаю, замечая пеструю рябь на ближайшей выпуклости. Еще не тревога, но предвестье неприятностей. Похоже, армейские буксиры, сорвав крейсер и баржу с насиженных мест, потревожили внутренность черной дыры. Может быть, масса ЧД-канала сама погасит возмущения, и тогда нечего беспокоиться. Но нельзя исключать, что процесс станет развиваться и войдет в резонанс, последствия коего мы умеем рассчитывать, но не предсказывать…
Внутри ЧД мы измеряем степень опасности по сдвигу оранжевого смещения. Когда оранжевый цвет превращается в красный меньше чем за 12 минут, это означает, что гиперспейс неспокоен. Колебания в 2 – 3 минуты – беги, если хочешь жить. Быстрые изменения цвета на сленге дыролазов называются «цветомузыкой». Мало кто может похвастаться своим участием в десятке таких дискотек. Обычно первый же концерт цветомузыки становится последним…
Между тем Омар, облаченный в тяжелый скафандр, вылезает из тамбура и, подрабатывая заплечным движком, летит к кораблю. Приблизившись, он цепляется к корпусу магнитными подковами, совершает короткий марш-бросок по обшивке и скрывается в люке. Первая его задача – наскоро обследовать крейсер, чтобы выяснить распределение масс.
С этим заданием Сипягин должен справиться. Боцман – бывалый дыролаз, хоть и слабоват в математике. Его присутствие сильно ограничивает меня: пока Омар поблизости, не стоит слишком сильно отклоняться от вертикали. Однажды я сделал крюк на пару часов, а он поднял тревогу. Нервный он у меня. Потому что безграмотный, простых вещей не понимает.
А вот осмотр мертвого корабля – дело как раз по его способностям. Работа действительно скучная, но кто-то должен получать деньги и за такую. Гиперпространство ведет себя спокойно, никаких серьезных завихрений, пульсаций и прочих каверз. И корабль не слишком большой, хоть и портит жизнь навигаторам.
Навожу прожектора на кораблик. Бедняге сильно досталось: вмятина в борту, кормовой торпедный аппарат разворочен внутренним взрывом, верхняя артустановка правого борта покорежена. Похоже, парни попали в гравитационный шторм. Для таких утлых корабликов это, безусловно, смерть.
Луч прожектора освещает номер на рубке, ниже написано название. Действительно – старенький крейсер 2-го ранга типа «Сателлит», он же проект №67. Их строили чуть ли не сто лет назад и называли именами спутников больших планет: «Луна», «Фобос», «Ганимед»… И вот этот – «Нереида». В прошлую войну я застал несколько последних машин 67-го проекта, но и тогда их уже старались держать подальше от сражений, обычно используя для охраны конвоев и тренировки новичков. Во время войны с панцирными псевдогуманоидами основу крейсерских сил составляли «Буря», «Шторм», «Гроза», «Цунами» и прочие представители ненастной погоды, а под конец той драки появились красавцы типа «Геракл», 109-й проект.
Военной ценности «Нереида», безусловно, не представляет. Наверное, ей суждено превратиться в музей боевой славы. Давным-давно, когда я только начинал понимать вкус дальних рейдов, у меня появилась навязчивая идея – отыскать корабль какой-нибудь древней расы. Например, тех же самых Восьми Царств, о которых так много болтают ксенологи…
Ожившая рация говорит голосом Омара:
– Агасфер Витольдович, я выбрался в центральный коридор.
– Нашел что-нибудь интересное?
– Много трупов. Или вас интересует что-то другое? Хохотнув, начинаю мечтать вслух:
– Ну, к примеру, неплохо, если б оказалось, что «Нереида» перевозила платину в слитках или коллекцию марок последнего императора Брахмы. Призовые двадцать пять процентов нам бы совсем не помешали… – Становлюсь серьезным: – Ладно, докладывай по форме.
Он немедленно превращается в матерого служаку, превыше всего прочего почитающего Дисциплинарный Устав.
– Внимание, корабль-база, докладывает дыролаз Сипягин. Обнаруженный корабль – крейсер «Нереида» – тяжело поврежден. Часть агрегатов сорвана с креплений, проходы загромождены обломками. Воздух для дыхания непригоден – наверное, кислородные конверторы, а также регенераторы полностью вышли из строя и принялись гнать чистую углекислоту. На борту сильный фон, словно когда-то полетела защита реактора и тут было жарко от нейтронов. Кое-кто успел надеть скафандры, но это их не спасло.
Еще через пять минут, добравшись до рубки, Сипягин включает аварийное энергоснабжение, загружает бортовой компьютер, и мы получаем представление о градиенте массы. На душе становится совсем спокойно. Крейсер нормально сбалансирован, так что буксировка пройдет без осложнений. Даю последние инструкции:
– Омарчик, посмотри, нет ли рукописного борт-журнала, и возвращайся.
Пока он обыскивает рубку «Нереиды», я коротко отчитываясь перед штабом операции. Мне отвечает контрадмирал Нкруба, командир базы. У них снаружи все готово. Ради приличия адмирал интересуется, не нужна ли мне помощь. Отвечаю по возможности вежливо:
- Предыдущая
- 16/86
- Следующая
