Зачарованный мир - Мзареулов Константин - Страница 7
- Предыдущая
- 7/102
- Следующая
Приблизившись к агабекам, командир Гирканского полка церемонно приветствовал властителей Ганлыбеля, после чего произнес укоризненно:
– Паша-Сумукдиар, как вы могли отправиться в столь дальний и опасный путь без надежного конвоя? В пустыне бродят разбойничьи шайки, в лесу поселился злой демон Ангурды, в песках скрываются дэвы, а среди руин города призраков Изирту все чаще мелькают тени шайтанов и оборотней-гульябанов. Я настаиваю, чтобы вы взяли с собой сопровождающих, и потому привел десять лучших бойцов, самых бесстрашных копьеносцев.
Слова его исходили, несомненно, от чистого сердца, но только джадугяр не нуждался в охране. И вообще вовсе не следовало посторонним видеть, к каким силам обращается за помощью агабек Хашбази Ганлы. Поэтому, тепло поблагодарив сарханга за дружбу и заботу, он туманно намекнул, что не будет двое суток скакать через горы, леса и пустыню, поскольку намерен воспользоваться неким магическим приемом, который мгновенно перенесет его в столицу. Нимдад от удивления разинул рот, однако ничего не сказал, а лишь смущенно попросил прощения и отослал жестом своих солдат.
– У меня к вам вопрос, паша, – проговорил он неуверенно. – Я долго думал над теми странными маневрами, которые совершал в Арзуане по вашим приказам…
– И до чего додумался?
– По-моему, вы предвидите большую войну и готовитесь к ней. Только в бою с огромной армией важно нарушить связь между вражескими отрядами.
– Правильно мыслишь. – Сумукдиар одобрительно подмигнул.
– Простите, агабек, но вы напрасно не сообщили нам смысл новой тактики. Если воины понимают потайной замысел полководца, они сражаются вдвое, втрое лучше.
– Думаешь, наши солдаты и офицеры смогли бы усвоить этот замысел?
– Наши смогут. Не обижайте нас недоверием, паша. Это ведь гирканцы, а не безмозглые качкыны.
Джадугяр оценивающе поглядел на Нимдада и спросил:
– Как по-твоему, к войне с каким противником я вас готовил?
Вопрос заставил сарханга задуматься надолго, но в конце концов Нимдад ответил довольно решительно:
– Наверное, мухарабату стало известно, что Хастания и Колхида намерены заключить военный союз против Атарпадана… Или на нас готовятся напасть рыссы?
Кивнув, Сумукдиар грустно подумал: «Возможно, он прав, и я должен был объяснить идею хотя бы старшим офицерам – уж они-то наверняка бы поняли… Но тогда они наверняка догадались бы, что следующим противником могут оказаться сюэни. И в души воинов неизбежно прокрался бы страх».
Неожиданно Друид Хашбази, кашлянув, задал свой вопрос:
– Скажите, сарханг Нимдад, с каким настроением ваши люди шли на бой с хастанцами? Наверное, был невиданный взрыв воодушевления?
– Не было воодушевления, уважаемый агабек… – Нимдад дернул щекой. – Напротив, многие солдаты были подавлены – ведь почти у каждого есть в Хастании друзья и даже родичи. Солдаты, да и офицеры тоже плохо понимают, кому и для чего понадобилась эта проклятая война… Ну, до встречи!
Резко оборвав небезопасный по нынешним временам разговор, командир гирканцев махнул на прощание рукой и ускакал в сторону Тахтабада. Отец и сын, оставшись одни, обменялись невеселыми гримасами взаимопонимания и направили коней в противоположном направлении, где из песков и густых колючек поднималось каменное нагромождение развалин.
По дороге Друид Хашбази не переставая ворчал об идиотских попытках разделить людей на племена и определять на основе этого деления: кто умней, кто красивей, а кто и высоконравственней. «Какая глупость, – бормотал старик сердитым шепотом. – Надо собрать всех людей, хорошенько перемешать, чтобы каждому досталось понемножку всякой крови – гирканской и аланской, благородной и подлой!» И уж, конечно, не забыл он изречь обязательную сентенцию: дескать, в прежнее время такого безобразия случиться не могло.
Сумукдиар рассеянно поддакивал, но мысли его в тот момент были слишком далеки от племенных распрей, ибо окружающий пейзаж предрасполагал к раздумьям о несравненно более высоких материях. Руины Изирту дышали былой славой великой державы. Каждый камень, каждый обломок, разбитые колонны, монументы и дворцы напоминали о бурных величественных событиях давней истории. Своим гробовым безмолвием камни будто проклинали жестокость судьбы. Бронзовая и медная утварь, строгие простые рельефы на обрушившихся стенах говорили о древних столетиях, когда Изирту был столицей обширной империи Маг-Манна, объединившей магов, мидийцев, хурри, митаннийцев. Правда ли, что Маг-Манну сплотили атланты, которым удалось вовремя покинуть свой гибнущий остров?
Трудно ответить – подробности тех событий растаяли во мгле веков.
Можно лишь догадываться, что вожди империи пользовались покровительством не самых светлых сил потустороннего мира: в летописях сохранились упоминания о чудовищных демонических ритуалах, о частых пришествиях самого Анхра-Майнъю, верховного божества мрака и смерти, но – что бы сейчас ни говорили – не Зла.
Потом явились Ахурамазда и сын его Атар (или, по-парфянски, Аташ), в титанической борьбе темные силы потерпели сокрушительное поражение, был убит дракон Дахана, и на смену Маг-Манне возникло Загроэламское царство. Наступила эпоха расцвета, о которой сегодня напоминали разве что осколки статуй, осыпающиеся фундаменты роскошных дворцов, нефритовые фигурки сверхъестественных существ и золотые монеты с чеканным рельефом солнечного диска. Но злой рок продолжал бушевать над этими благодатными краями, и возвратившийся Анхра-Майнъю развеял прахом счастливую жизнь загроэламцев. Пять столетий назад, как и сегодня, страну потрясали межплеменные побоища, но тут, хоть это и звучит кощунственно, на помощь пришли свирепые завоеватели.
Парфянские полчища вторглись в раздираемый братоубийством Загроэлам, покорили и примирили уцелевших, а вскоре сами усвоили культуру и религию поставленного на колени народа. Леопарда на парфянских знаменах сменили новые символы: огненное солнце и звезда с пятью скошенными концами, а новообращенные цари принялись служить богу Света и Добра с невиданным прежде усердием. По всему Средиморью возводились храмы, посвященные Ахурамазде и Атару-Аташу. Дэвы, шайтаны, прочая нечисть из свиты Анхра-Майнъю попытались было взять реванш, но потерпели сокрушительное поражение.
Отец и сын как раз проезжали мимо полуразрушенного храма огня – ашашкяха. В глубине, под тенью обвалившихся стен, светились огоньки вечно горящего пламени – здесь выбивался из-под земли поток живого огня, которым богаты были недра Атарпадана. На остатках стены Сумукдиар разобрал надпись, выбитую в незапамятные времена по приказу одного из первых парфянских царей:
Не удержавшись, Сумукдиар сокрушенно вздохнул. Все это было: мечты, могущество, величие, процветание, богатство, красота, слава. И ничего не осталось. Только ветер уныло стирает, превращая в песок и пыль, руины прекрасных творений древнего зодчества. Он подумал с привычной горечью: «Для чего же мы приходим на этот свет, живем, страдаем, сражаемся, упорствуем, любим, ищем истину – все равно конец наступает неотвратимо… Старайся не старайся – а поступь веков затопчет каждое наше деяние, как отпечаток слоновьей ноги покрывает след ничтожного муравья…»
Воинство Халифата, сокрушив Парфию, захватило и разграбило Средиморье. Наступили кровавые десятилетия, когда завоеватели, предавая все огню, ходили на север покорять Хозарский каганат, но частенько бывали крепко биты, и хозары гнали незадачливых вояк обратно на юг, разрушая и сжигая то немногое, что уцелело после прохождения пришельцев из далеких пустынь Арабистана. Битвы, мятежи, казни, междоусобицы, мор, наводнения, голод – нескончаемые несчастья истребляли народы и древнюю культуру.
- Предыдущая
- 7/102
- Следующая
