Прыжок через пропасть - Самаров Сергей Васильевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/77
- Следующая
— Пусть занимают. Только пусть сразу не показываются Гуннару. За парапетом посидеть есть где. Сколько у тебя еще людей наготове?
.— Две сотни еще.
— Полусотню распредели по первому этажу. Перекрыть входы и окна, что без ставен. Остальных по окружности площади. И бегом… Как только даны подойдут, пусть сжимают кольцо. И побольше факелов наготовить. Чтобы видно их было, если совсем дотемна время протянут. Действуй!
Теперь осталось ждать. Но ожидание противника — это не ожидание вестей. Ждать противника привык каждый воин. Привык и Дражко. А если Гуннар идет вместе с полусотней воинов, идет в преддверие ночи, когда его не должны ждать, это уже война.
Сфирка влетел в комнату запыхавшийся, с разинутым ртом.
— Беда, княже! Недосмотрели мы…
— Что опять, вестник ненастья, случилось?
— Бояре…
— Что — бояре?
— За боярами недосмотрели. В боярских дворах дружины собраны. Сейчас они по городу идут, людей собирают, в дома колотятся. Говорят, что ты убил Годослава и объявил себя князем бодричским. И хочешь взять Рогнельду себе в жены. Потому герцог Гуннар, отец Рогнельды, и выступил против тебя.
— Что за глупость? — вдруг покраснел и растерялся Дражко.
— У Гуннара теперь, вместе с боярской дружиной, около пяти сотен. А если народ не разберется и тоже к ним присоединится, нам плохо придется! Дворец долгой осады не выдержит. Не крепость, чай…
Растерянность прошла быстро. Обстановка не позволила разрешить себе расслабление. Дражко, раньше заведенный и рассерженный до предела, вдруг успокоился, словно голову в ледяной родник опустил. Встал, будто отряхнулся, расправил плечи и улыбнулся, о чем сказали задравшиеся кверху усы.
— Добро… Я сейчас вернусь… Предупрежу княгиню и приготовлюсь к бою. Ты займись стражей. Я приказал им по площади рассыпаться, пусть сотник их сюда соберет. И — отсылай Люта! Вместе с тем десятком…
— Нам сейчас каждый человек дорог.
— Годославу, может статься, тоже… Он — наш князь! Отправляй Люта. И еще пошли человека ко мне в усадьбу. Там три сотни дружинников стоят под копьем. Я собирался завтра их к Полкану отправить. Зови сюда. И предупреди стражу на городских воротах. Все!
Дражко вышел, и только на лестнице понял, в какое действительно сложное положение он попал и как ловко воспользовался моментом герцог Гуннар. Ведь сейчас и на стражу положиться нельзя. Стража думает, что Годослав лежит больной у себя в спальной светлице. И если не обнаружит его там, то поверят не Дражко, а Гуннару. Что тогда?
И вообще Гуннар думает быстро и решает правильно. Не зря он столько лет не теряет своего влияния на короля Дании Готфрида. Герцог конечно же почувствовал острую ситуацию, сложившуюся вокруг посольства. И отлично понял, чем это грозит не только Дании, но и ему самому, лично. С пятью десятками воинов в чужом городе… На что он мог рассчитывать в случае провала? Как всегда, только на бояр, на извечную внутреннюю оппозицию, которой сильная княжеская власть не по душе. И «датский коршун» подготовил их основательно. Заранее подготовил, воспользовавшись моментом, когда сильная княжеская дружина стоит на границе. Он собирался использовать бояр и их людей после смерти Годослава, как предполагалось, от яда. И тогда Дражко все равно обвинили бы в убийстве заодно и в попытке захватить княжеский стол бодричей, поскольку ему не удалось совсем недавно прибрать к рукам княжеский стол лужицких сербов. Это со стороны выглядело очень ловким ходом — использовать цель недавней войны, как корыстную для воеводы, личную, хотя в действительности план придумал Го-дослав, пытаясь объединить два сильных славянских княжества в одно и принудить войти в союз оказавшееся между двух огней третье — лютичей. Тогда были бы под рукой объединенные силы, которые в состоянии противостоять и Карлу и Готфриду. Но лужицким сербам помогал кто-то со стороны. Может быть, Карл, может быть, те же датчане. Иначе откуда взялись деньги на немалое количество германских, норвежских и свейских наемников, вдруг встретивших в копье полки Годослава и княжича Гостомысла, молодого сына князя ильменских словен Буривоя, что пришли бодричам в помощь. Конечно, не на свои деньги наняли сербы и брата норвежского короля ярла Райнульда Трюгвассена с дружиной…
Герцог Гуннар думает, что просчитал все варианты.
Только — все ли?…
Если бы первоначальная задумка герцога провалилась, ему опять же нужна была поддержка боярских дружинников, чтобы избежать наказания. Сейчас ситуация изменилась. И Гуннар принял единственное с его стороны правильное решение, использовав тайный отъезд Годослава в Хам-мабург.
Дражко понял, в какие ловко поставленные сети они с Годославом угодили. Но не каждая сеть сумеет удержать крупную рыбу. И, как всегда бывало в моменты опасности, голова его заработала ясно, а руки требовали действия. Князь-воевода по природе своей и по воспитанию был воином, и опасность, трудности, не угнетали его, как могли бы угнетать купца или ремесленника, а мобилизовывали. И еще одна мысль не давала покоя. Если случится ему сейчас здесь потерпеть поражение, то поражение это потерпит не он, а все княжество. Годослав уже никогда не вернется в Рарог. Его просто не пустят сюда. Его обязательно убьют или в Саксонии, или уже по дороге домой.
И княжество бодричей станет провинцией Дании.
Нет, не станет…
Дражко даже улыбнулся сам себе. Не станет!
Стоит спокойно подумать, и решение придет само. Да! Есть решение! Два стражника, которых князь-воевода обещал при определенных обстоятельствах за язык подвесить, подтвердят отъезд Годослава остальным. Подтвердит его и княгиня Рогнельда, хотя герцог надеется на другое. Напрасно надеется. Он потерял былое влияние на дочь. Сейчас в Рогнельде нет воспитанного страха, потому что у нее есть против отца защита — муж и брат. Любящие муж и брат, которые грудью своей ее закроют от предательского ножа.
Слуги помогли Дражко торопливо облачиться в легкие доспехи, которые он, как правило, предпочитал тяжелым, чтобы сохранять привычную подвижность, и подвесили к поясу скандинавский меч. Если драться предстояло на коне, Дражко всегда предпочитал меч славянский, более длинный. Если на стенах города или в помещениях, то скандинавский был удобнее. В таком виде, стремительно перейдя галерею, где уже прятались за парапетом от внешних взоров готовые к обороне стрельцы, вошел сразу на этаж к княгине. Застал Рогнельду склоненной над детской колыбелькой. Без предисловий рассказал, что случилось и что задумал герцог.
— На тебя, княгинюшка, вся надежда… Как ты, не убоишься отца?
Она посмотрела твердо и сказала тихо:
— Мы уже прыгнули через пропасть, Дражко… Страшно было, но прыгнули… Обратной дороги нет!
— Добро… Тогда я спокоен. К окнам не подходи. С площади могут стрелять. Лучше не зажигай огня. Если понадобишься, я пришлю стражника.
— Хорошо. Не сомневайся во мне. Как думаешь, Годослава они не найдут?
— Пусть и найдут. Князя хорошо охраняют. У Ставра больше двадцати человек на месте. Я еще десятерых отослал. Это самые надежные. Собой, если придется, закроют князя… Да и король Карл за порядком следит… Разбойников он не терпит…
— Спаси его, Свентовит!
В минуты опасности для славянского князя Рогнельда обратилась не к скандинавскому Одину, а к славянскому Свентовиту. Говорит ли это, что она уже почти славянка? Впрочем, об этом думать сейчас некогда.
Теперь бегом вниз. Время дорого. Сотник стражи уже собрал свою дружину у входных дверей. Ждали приказаний и готовились к обороне. На первом этаже было так тесно, что трудно оказалось в такой обстановке отыскать нужных людей.
— Кого я утром обещал за язык подвесить? — сначала поднял руку, призывая к тишине, а потом крикнул князь-воевода стражникам, остановившись на лестнице, чтобы всем было его видно. — А ну, выходи к середине…
Встала тишина. Больше минуты никто не реагировал на призыв Дражко. Потом несмело шагнул вперед один, за ним следом второй. Смотрели на воеводу настороженно, непонимающе.
- Предыдущая
- 8/77
- Следующая
