Ваш покорный слуга кот - Нацумэ Сосэки - Страница 111

• Предыдущая
• 111/141
• Следующая

Я сказал «умывались». Но умываться по-настоящему умели только две старшие, которые ходили в начальную школу, а третья была так мала, что могла передвигаться самостоятельно, только держась за подол одной из старших. Должно быть, она не умела ни умываться, ни пользоваться белилами и румянами. Она вытащила из ведра половую тряпку и усердно терла ею лицо. Вероятно, это очень неприятно — мыть лицо половой тряпкой. Но стоит ли удивляться? Это такая девочка, которая при землетрясении кричит: «Ой, как интелесна-а!» Возможно даже, что она еще более прозревшая, чем Докусэн-кун. Старшая дочь, понимавшая всю ответственность своего положения, швырнула на полку стакан с водой, который держала в руках, и принялась отнимать у маленькой сестры тряпку. При этом она приговаривала: «Малышка, это же грязная тряпка!» Однако малышка ничего слушать не желала и изо всех сил тянула тряпку к себе. «Уйди, дула!» — вопила она истошным голосом. Что такое «дула» — никому не известно. Не известно, от какого корня происходит это слово. Известно лишь, что малышка употребляет его, когда капризничает. Итак, малышка и старшая дочь изо всех сил тянут половую тряпку в разные стороны. С тряпки капает грязная вода и пачкает ноги малышки. Если бы только ноги, то еще полбеды, но весь подол платья также оказался выпачканным. А малышка хоть и малышка, но одета в красивое платье.

Обнаружив, что подол нарядного платья намок, малышка — она называет себя не малышкой, а «мыской» — принялась плакать еще громче. Скверно будет, если она из-за этого простудится. Но тут из кухни вылетела О-Сан, выхватила у воюющих сестер половую тряпку и обтерла ею подол промокшего платья малышки. Среди этого переполоха относительно спокойной оставалась лишь средняя дочь хозяина, барышня Сунко. Она усердно мазалась пудрой, завладев пудреницей, упавшей с полки. Обмакнув палец в пудру, она для начала провела им по носу. На носу появилась белая полоса, и теперь сразу видно, где у Сунко нос. Затем она провела пальцем по щеке. Когда на щеке образовался белый круг, О-Сан, вытиравшая половой тряпкой платье малышки, заодно стерла той же тряпкой и пудру с лица Сунко. Кажется, Сунко была недовольна этим.

Налюбовавшись тем, что происходило в ванной, я прошел через столовую и заглянул в спальню хозяина. Я хотел узнать, встал ли он, но, к изумлению своему, обнаружил, что голова его исчезла. Вместо головы из-под одеяла торчала нога сорок пятого размера с высоким подъемом. Итак, хозяин спрятал голову, чтобы его не будили. Черепаха, да и только! В этот момент в спальню явилась хозяйка с веником и выбивалкой. «Как, вы еще не встали?» — осведомилась она с порога, ища глазами голову мужа. Ответа не последовало и на этот раз. Тогда хозяйка решительно двинулась вперед, стукнула веником об пол и настойчиво повторила: «Вы что, еще не встали?» Хозяин, конечно, уже не спал. Он перешел к обороне под одеялом, надеясь выдержать натиск супруги. Видимо, он всерьез думал, что, если его голова будет под одеялом, жена не сумеет его найти. Но не тут-то было. Пока голос раздавался за дверью, хозяин еще мог отлеживаться, но когда веник застучал по полу в нескольких вершках от его изголовья, хозяин испугался. Да и голос хозяйки звучал теперь вдвое энергичнее. Хозяин понял, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, и отозвался тонюсеньким «угу».

— Вам же нужно поспеть к девяти. Надо спешить, иначе опоздаете.

— Ладно, хватит, сейчас встану, — глухо донеслось из-под одеяла.

Хозяйка уже привыкла к тому, что после подобных заявлений супруг все-таки остается в постели, и это ее не успокоило. «Поднимайтесь же, поднимайтесь!» — тормошила она хозяина. Неприятно, когда тебе кричат «поднимайся!», если ты уже сказал, что поднимаешься. Тем более это было неприятно такому упрямцу, как хозяин. Он не выдержал, сбросил с себя одеяло и, резко поднявшись, закричал:

— Ну, чего ты орешь? Сказал, что встану, значит, встану!

— Вы всегда так говорите, но не встаете.

— Кто? Когда? Что ты врешь?

— Всегда.

— Вот дура!

— Еще неизвестно, кто дурак.

Вид у хозяйки был весьма воинственный. Она стояла у изголовья мужа, уперев руку в веник. В этот момент громко заплакал Ят-тян, сынишка рикши. Ят-тян всегда принимается плакать, когда хозяин сердится. Так ему приказывает жена рикши. Ну ладно, допустим, ей нравится, чтобы Ят-тян плакал, когда хозяин сердится, но при чем тут сам Ят-тян? Однако ничего не поделаешь. Раз у него такая мать, ему приходится плакать с утра до вечера. Хозяину следовало бы понимать это и сердиться поменьше, тогда бы жизнь Ят-тяна стала намного легче. Заставлять плакать ребенка — хотя бы и по просьбе Канэда — величайшая глупость. В этом отношении мамаша Ят-тяна пошла еще дальше, чем Страж Небесной Справедливости. Пусть бы Ят-тяну приходилось плакать только для хозяина, но ведь он плачет и тогда, когда шалопаи Канэда досаждают продавцу имадояки. Вообще, исходя из предположения о том, что хозяин непременно рассердится, Ят-тян начинает вопить заранее, когда еще неизвестно, будет хозяин сердиться или нет. В таких случаях не разберешь, кто — кто, Ят-тян ли хозяин, или хозяин — Ят-тян. Тумак Ят-тяну равносилен пощечине хозяину. Говорят, что в древние времена в Европе существовал любопытный обычай: если преступнику удавалось удрать за границу, изготовляли и предавали сожжению его изображение. Видимо, в шайке Канэда есть стратег, хорошо знающий историю Европы. Превосходная тактика. Будь то мальчишки из «Ракуункана» или мать Ят-тяна — все они, по мнению беззащитного хозяина, представляют собой огромную силу. А кроме них существует достаточно других враждебных хозяину сил. Возможно, весь квартал настроен враждебно по отношению к хозяину. Впрочем, сейчас это не относится к делу.

Едва заслышав вопли Ят-тяна, хозяин разгневался, хотя утро было прекрасное. Он вскочил на ноги с необыкновенной энергией. Все было забыто — и совершенствование в пассивности, и Яги Докусэн. Хозяин принялся чесать голову с такой свирепостью, словно хотел содрать с себя скальп. Перхоть, накопившаяся за месяц, тучами обрушилась на его шею и плечи. Зрелище было грандиозное. А усы? Они грозно загнулись кверху. Видимо, они решили, что непозволительно им пребывать в покое, когда хозяин гневается, и каждый волосок торчал так, как ему нравилось. Это тоже было достойное зрелище. Вчера перед зеркалом они подражали усам его императорского величества кайзера, но за ночь забыли всю муштру и вернулись в первобытное состояние, точно так же как хозяин забыл о совершенствовании духа и вернулся в лоно природной дикости. Лишь теперь я понял, насколько просторна Япония, если человек с такими дикими усами работает преподавателем и никто его не изгоняет. На ее просторах за людей сходят и Канэда-кун, и собака Канэда-куна. Хозяин тоже убежден, что ему не следует опасаться увольнения, пока Канэда-кун и его собака умудряются сходить за людей. В крайнем случае можно отправить в Сугамо к Стражу Небесной Справедливости письмо с призывом о помощи.

• Предыдущая
• 111/141
• Следующая