Улыбка Кубы - Габова Елена Васильевна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/28
• Следующая

– Нет. Не у нас. Да ладно, не придирайся к словам. Неудачно выразился, отстань.

Я решила переменить тему. Да ну, сразу отношения выяснять… Это значит – их портить. Кому это надо?

– А тебя что, все так Александром и зовут? Так серьезно? Может, у тебя и отчество есть? Хочешь, по отчеству тебя называть буду? Ты кто по отцу? Александр…

– …Орландович. Но по отчеству тут не принято звать. У кубинцев нет отчеств.

– Орландович! Ничего себе! Мой папа говорил, что вы из Советского Союза. Не знала, что советского парнишку могли назвать Орландо.

– Орландо – не советский парнишка. Это мой папа. Он кубинец. Если говорить про «советскость», то моя мама Оля тут больше подходит. Хотя она тоже уже на Кубе родилась. Она похожа на отца, ну, моего деда – вот этого, Андрея. А я – в нее.

– Ой, как все сложно. Сразу не разберешься! Мой папа говорил, что у него тут друг-одноклассник…

– Одноклассниками были наши дедушки. Андрей и… Как твоего дедушку звали?

– Василий.

– Вот они одноклассники – дед Андрей и твой дед Василий. Твой отец разыскал моего деда по адресу и телефону, а лично он с дедом не знаком.

Ничего себе – папочка! Просто Шерлок Холмс! Я же говорю – для него нет ничего невозможного! Мой дедушка Вася умер два года назад от острого инфаркта. И вот папа вспомнил, что его папа учился с дядей Андреем, который уехал работать на Кубу и остался там после распада Союза. Нашел в его бумагах адрес, телефон… Или его домашние нашли, он же сам в больнице… Да-а… Вот это цепочка!

– Ладно, Александр. Как-нибудь я все это разложу по полочкам. А можно я буду звать тебя покороче – Саней?

– Саней? – переспросил Александр. – Почему – Саней? Мои бабушка и дедушка иногда называют меня Сашей.

– Потому что ты – Алек-сан-др, Саня. Это твое короткое имя.

– В России есть Александры?

– Полно! Только их все зовут коротко: Саша, Саня, Шура.

– А Шура почему?

– Ой, спроси что-нибудь полегче, – я засмеялась. – Наверное, от «Сашура». Ты же русский хорошо знаешь. Знаешь, сколько у нас в языке суффиксов, окончаний…

– Про суффиксы – не знаю. А твое имя как коротко будет? Дже?

– Почему Дже? – я засмеялась. Вот так номер: Дже! Обхохочешься. – Женя. Это и есть короткое. А полное мое имя Евгения.

– Дже-ня, – по слогам произнес Саня.

– Женя, – поправила я.

– Ж… Дженя, – снова повторил Саня.

Неужели мое имя трудное? Наверное, у них нет звука «ж» без «д». Как в английском – Джек, Джон, Джексон… Да ладно, пусть как хочет зовет. Это мелочи.

– Ну, что сеньор Саня, пошли?

Чернокожий швейцар с готовностью распахнул перед нами двери, и мы вышли на пронизанную солнцем улицу. И снова меня обуял восторг – я в зелени, в тепле, а в Москве сугробы и снега выше нормы. Бедная Алишка! – я вспомнила про подругу. – Ходит сейчас по заснеженным улицам. В шапке. В теплых замшевых сапогах! Варежкой от снежинок отмахивается! Вот бы ее тоже сюда, уж мы вдвоем нашли бы чем заняться! Нам вдвоем никогда не бывает скучно! А с этим Саней Орландовичем я, наверное, умру от скуки.

Дядя, а вернее, дед Андрей, как выяснилось, ждал нас на крыльце. Но я же не буду его «дедушкой» звать. Мне он, в конце концов, и не дедушка вовсе. И выглядит очень даже моложаво. Буду звать его так, как он мне сам представился: «Дядя Андрей».

Мы перешли дорогу и остановились перед Капитолием.

– Ух ты! – воскликнула я, глядя на внушительных размеров здание с куполом. Точно как в Америке!

– Ты была там? – удивились оба.

– Нет, по телевизору каждый день видишь. У нас Америку любят показывать…

– А у нас – нет, – заметил Александр-Саня.

– Да, у нас Америку не жалуют, – подтвердил дед-дядя Андрей и с усмешкой взглянул на внука. – Правда, Александр?

– Я же сказал! – Саня пожал плечами.

– Ты права, Евгения, это точная копия американского Капитолия, – сказал дядя Андрей. Постояли у лестницы, ведущей к «точной копии». Прогулялись по улице, выложенной блестящими каменными плитами – как в каком-нибудь здании – до моря. Мексиканский залив отделял от города мощный парапет. Волны разбивались о него, и я немножко побаловалась с брызгами. Мне и побольше хотелось бы с ними, с брызгами, пообщаться, освежить лицо, ноги, но я постеснялась. Да ну, еще подумают, что я несерьезная и маленькая.

– Жалко, тут не искупаешься, – заметила с сожалением. – А где-нибудь мы сможем сегодня искупаться?

– В Гаване нет пляжей, – огорчил дядя Андрей. – Купаться вы завтра поедете в Варадеро.

О, какая жалость! А мне так хотелось сегодня же плюхнуться в морские волны!

– Не устала? – спросил дядя Андрей.

– Ничуть. Я наслаждаюсь летом! – Я тряхнула головой и сорвала с волос стягивающую хвост резинку.

– Тогда мы тебя в интересное место поведем, – дедушка подмигнул сначала мне, потом Саньке.

Мы шли по Гаване, красивому городу с испанской архитектурой. Правда, красота эта была сильно потускневшая. Здания обветшали, про них так и хотелось сказать, что они, бедные, в нищенских лохмотьях. Кое-где торчали одни колонны, у иного дома были видны внутренние стены. У братьев Кастро, видать, не было денег, чтобы содержать город в порядке. И потому что в городе то тут, то там маячили разрушенные здания, мне еще более казалось, что я смотрю какой-то странный фильм. Мое сознание как будто раздвоилось. Иногда мне казалось, что я попала в прошлое. По-прежнему вызывали умиление антикварные машины. Иная, составленная из каких-то ржавых деталей, была выкрашена чуть ли не половой краской. Двигалась по улице со страшным дребезжанием. Но ведь двигалась! Теперь понятно, почему на нашем самолете какие-то люди везли десятки крыльев к «Жигулям», – запасные части, их ведь тут не достать. Россия уже не ведет с Кубой торговли, а бескорыстная помощь осталась в прошлом. Папа перед поездкой проводил мне «ликбез» по Кубе. За день до вылета я пришла в больницу его навестить, принесла атлас, мы на карте нашли все «отмеченные» в маршруте места. Папа выглядел молодцом, улыбался, шутил, несмотря на то что его нога была на растяжке. Перелом у него был сложный.

Какой-то «жигуленок» не заводился, и его дружно подтолкнули прохожие. Видать, здесь это обычное дело. Зато все это ветхое автомобильное стадо по-прежнему гудело. Но все-таки нужно отдать справедливость – новые машины, уже не российские, здесь тоже гоняли. И гудели, понятное дело. Разве кто-то откажется «побибикать», если это разрешено?

По дорогам между машинами сновали велорикши. И очень редко попадались конные упряжки с парой лошадок. Дядя Андрей сказал, что это конное такси, на котором мы, если захотим, можем покататься.

Я смотрела на все происходящее, широко раскрыв глаза. Было чему удивляться! Вот хотя бы очередям… Я не видела, что продавали с лотков на улице, но очереди к ним просто змеились. Мама говорила, что раньше у нас тоже были очереди. Но я уже с ними не сталкивалась. Для меня это уже экзотика.

Мимо нас пробежала стайка пионеров с вожатым – все в красных пионерских галстуках. А вот другая стайка – у них галстуки бело-голубые. И это тоже экзотика.

– А у нас давно пионеров нет, – сообщила я, проводив их взглядом. – Саня, ты пионер?

– Вышел из этого возраста, – усмехнулся Саня.

– А почему пионерские галстуки разного цвета?

– У разных школ разные галстуки, – вмешался дядя Андрей. – А Саша скоро вступит в Коммунистический Союз молодежи.

Саня усмехнулся.

– Да не хочу я туда вступать, – возразил он.

– Мало ли что – не хочешь, – сказал дед, – это нужно, и ты знаешь об этом.

Саня дернул плечом и поморщился, как будто у него заболели зубы.

– А у нас и комсомольцев давно нет, – сказала я, желая защитить Саню. Мне показалось, что «Коммунистический Союз молодежи», о котором намекал Санин дедушка, тот же комсомол, только кубинский.

– И что? Разве это хорошо? – спросил дядя Андрей.

– Не знаю. Не хорошо и не плохо, так, все равно.

• Предыдущая
• 4/28
• Следующая