Речные заводи (том 1) - Най-ань Ши - Страница 21
- Предыдущая
- 21/151
- Следующая
Но в это время Чжи-шэнь почувствовал запах мяса. Он вышел на улицу и увидел, что на очаге около стены в горшке варится собачье мясо.
– У тебя же есть собачина, почему ты не хочешь мне продать?
– Я не думал, что монах станет есть собачину, – отвечал крестьянин. – Потому и не предлагал тебе.
– Вот, держи деньги! – сказал Чжи-шэнь, вытаскивая все свое наличное серебро. – Давай мне половину твоего мяса!
Хозяин торопливо отрезал половину сварившейся собачьей тушки, нарезал немного чесноку и поставил еду перед Чжи-шэнем. Последний так и накинулся на мясо, разрывая его руками и обмакивая в чесночную приправу. Не забывал Чжи-шэнь и о вине. Выпив с десяток чашек, он все более входил во вкус и требовал еще и еще.
Хозяин кабачка остолбенел от удивления и только вскрикивал:
– Ну и монах! Вот чудеса!
– Я не даром у тебя ем! – огрызнулся Лу Чжи-шэнь, свирепо посмотрев на хозяина. – Какое тебе дело до меня?
– Сколько же тебе еще налить? – спросил хозяин.
– Давай еще кадушку, – потребовал Чжи-шэнь.
И хозяину ничего не оставалось, как поставить перед ним еще кадушку вина.
Вскоре Чжи-шэнь опорожнил и эту кадушку, а недоеденную собачью ногу сунул себе за пазуху. Перед тем как уйти он сказал:
– Завтра я снова приду выпить на оставшиеся деньги.
Хозяин кабачка был так напуган, что стоял, не двигаясь с места, вытаращив глаза, и окончательно растерялся, когда увидел, что монах направляется к горе Утай.
Добравшись до беседки, Чжи-шэнь присел отдохнуть; между тем винные пары начали оказывать свое действие. Вскочив на ноги, он закричал:
– Эх! Давненько я не тренировался! У меня уж и тело-то все одеревенело! Попробую-ка я проделать несколько выпадов!
Выйдя из беседки и засучив рукава, он сделал несколько движений и почувствовал, как в нем заиграла кровь. Тогда он приналег плечом на столб беседки раздался сильный треск, столб сломался, и беседка повалилась набок.
Монастырские привратники, заслышав грохот, взглянули вниз и увидели, что в гору нетвердыми шагами подымается Лу Чжи-шэнь.
– Вот беда-то! – закричали они. – Эта тварь опять нализалась!
И тут же закрыли ворота на засов и стали подглядывать в щелку. А Лу Чжи-шэнь, подойдя к воротам и обнаружив, что они заперты, начал отчаянно барабанить кулаками. Но привратники не решались его впустить.
Побарабанив так без толку несколько минут, Чжи-шэнь повернулся и, увидев слева от себя статую бога-хранителя монастыря, закричал:
– Ах ты, чертов истукан, почему ты не стучишь за меня в ворота? Еще кулаком грозишь! А я тебя совсем не боюсь!
Тут Чжи-шэнь вскочил на возвышение, поломал, как перья лука, окружающую статую частокол и, схватив одну из палок, принялся дубасить бога-хранителя по ноге. Со статуи посыпались глина и позолота…
Завидев это, привратники с криком «Ой, беда!» побежали доложить о случившемся игумену.
Передохнув немного, Чжи-шэнь обернулся и, заметив справа от ворот такую же статую, рявкнул:
– А ты, глупая тварь чего рот разинула? Тоже вздумала смеяться надо мной!
И, подскочив к этой статуе, он так хватил ее два раза по ноге, что тут же послышался страшный треск и статуя бога-хранителя покатилась на землю. Подняв сломанный деревянный каркас статуи, Чжи-шэнь громко рассмеялся от удовольствия.
Тем временем игумен уговаривал пришедших к нему с докладом привратников:
– Не раздражайте его, идите!
Но тут в келью игумена вошли настоятель храма, казначей и келарь в сопровождении других монахов. Все они заговорили разом:
– Этот дикий кот опять сегодня напился до безобразия. Он свалил беседку на горе и разбил статуи богов-хранителей у ворот! Что же мы будем теперь делать?
– Еще в древности говорили, – отвечал им игумен: – «Даже Сын неба избегает пьяных». Что же остается делать нам, старым монахам? Он уничтожил статуи богов-хранителей, а мы попросим его поручителя, господина Чжао, поставить новые. Он поломал беседку, мы опять же попросим Чжао справить ее. Все это он, конечно, сделает…
– Статуи богов охраняют монастырь, как же можно их заменять? – возразили монахи.
– Это еще полбеды, что он разрушил стоявшие у ворот статуи богов-хранителей, – продолжал игумен. – Даже если бы он разбил все статуи Будды в храме, и то ничего нельзя было бы сделать! Опасно доводить его до буйства. Вы же сами видели, как он свирепствовал в прошлый раз!
– Ну и игумен у нас, – ворчали монахи, покидая его покои. – Глуп, как невозделанный бамбук. Привратники! – приказали они. – Не смейте открывать ворота, и все время наблюдайте за тем, что он там вытворяет.
Между тем Лу Чжи-шэнь разошелся вовсю.
– Эй вы, падаль, лысые ослы! – кричал он. – Если вы сейчас же не впустите меня в монастырь, я разведу костер и сожгу ваше чертово логово.
Услышав это, монахи сказали привратникам:
– Откройте засов! Пусть эта скотина зайдет! А то он и в самом деле еще что-нибудь натворит.
Привратники неслышно подкрались к воротам, потихоньку отодвинули засов и мгновенно скрылись в помещение. Попрятались и остальные монахи.
В этот момент Лу Чжи-шэнь напряг все свои силы к обеими руками приналег на ворота. Неожиданно ворота распахнулись, он с шумом влетел за ограду и упал. Вскочив на ноги, он испуганно ощупал свою голову, а потом бросился в храм, где сидели монахи, погрузившиеся в самосозерцание. Когда Чжи-шэнь рванул дверную занавеску и ввалился к ним, они замерли в страхе и еще ниже склонили головы.
Едва Чжи-шэнь подошел к первой попавшейся скамье, как его начало рвать. Монахи зажали носы и были лишь в состоянии бормотать: «Боже милостивый! Боже милостивый!»
Облегчившись, Чжи-шэнь взгромоздился на скамью, развязал пояс, с треском разорвал его и стащил с себя одежду. Тут он заметил выпавшую из-за пазухи собачью ногу.
– Вот и хорошо! Я как раз проголодался! – и, разломав кость, он принялся есть.
Увидев это, монахи в ужасе прикрыли лицо рукавами и отошли подальше от Чжи-шэня. Заметив это, Чжи-шэнь оторвал кусок собачины и, подойдя к близ стоящему монаху, предложил:
– А ну, полакомься и ты!
Испуганный монах еще плотнее закрыл лицо рукавами одежды.
– А, ты не хочешь есть? – вскричал Чжи-шэнь и, повернувшись, сунул собачину в рот монаху, сидевшему рядом. Тот не успел отстраниться и упал со скамьи. Тогда Чжи-шэнь схватил его за ухо и стал насильно всовывать мясо ему в рот.
Монахи, сидевшие напротив, вскочили со своих мест и принялись всячески успокаивать Чжи-шэня, а тот, отбросив в сторону остатки собачины, стал барабанить кулаками по их бритым головам. В храме поднялся невообразимый шум: монахи с громкими возгласами схватили чашки для сбора подаяний и одежду и сломя голову бросились бежать. Этот скандал впоследствии получил название «разгон всего храма». Как же мог настоятель храма остановить Лу Чжи-шэня?
Он теперь так разбушевался, что начал крушить все кругом. Большинство монахов укрылось в своих кельях. Тогда казначей и келарь, ни слова не говоря игумену, собрали монахов, позвали прислугу, а также монастырских кузнецов, рабочих-мирян, послушников и носильщиков. Всего набралось около двухсот человек. Обвязав головы косынками и вооружившись палками и вилами, они все разом ворвались в храм.
Увидев их, Чжи-шэнь взревел от гнева и, не имея под руками никакого оружия, ухватился за стоявший перед статуей. Будды стол для жертвоприношений. Выдернув у стола ножки, он бросился на противника. Монахи сильно оробели и отступили под балкон. Рассвирепевший Чжи-шэнь кинулся за ними, размахивая ножками от стола и сбивая с ног всех, кто попадался ему под руку, пощадил он только двух старших монахов.
Когда Чжи-шэнь пробился к самому алтарю, внезапно появился игумен и повелительно крикнул:
– Прекрати безобразничать, Чжи-шэнь! А вы, монахи, также успокойтесь!
Среди монахов было уже несколько десятков раненых. Услышав голос игумена, все попятились. Заметив это, Чжи-шэнь в свою очередь бросил ножки стола и воскликнул:
- Предыдущая
- 21/151
- Следующая
