Речные заводи (том 1) - Най-ань Ши - Страница 27
- Предыдущая
- 27/151
- Следующая
Лу Чжи-шэнь стукнул посохом и крикнул:
– Прохожий монах просит накормить его!
Он несколько раз повторил эти слова, но ответа не последовало. Тогда он двинулся в ту сторону, где положено быть кухне и кладовым, по и там все было разрушено: не видно было ни очагов, ни котлов.
Оставив свои узел на земле возле кельи эконома, Чжи-шэнь взял посох и снова отправился на поиски. И вот в небольшой комнатушке, расположенной за кухней он вдруг обнаружил несколько старых монахов, неподвижно сидевших на земле. У монахов были желтые, изможденные лица. Лу Чжи-шэнь с возмущением воскликнул:
– Какие же вы бессовестные люди! Где у вас чувство долга, монахи? Сколько я вас ни звал, никто мне не ответил!
Но монахи только замахали руками и произнесли предостерегающим тоном:
– Тише! не говори так громко!
– Я только странствующий монах, – ответил Лу Чжи-шэнь, – и прошу дать мне немного еды. Ничего плохого я вам не сделаю!
– Мы сами три дня сидим с пустыми желудками, – отвечал один из монахов, – что же мы можем дать тебе?
– Я пришел из монастыря на горе Утай, – продолжал Лу Чжи-шэнь, – и уж, наверно, вы могли бы предложить мне хоть полмиски жидкой кашицы!
– Ты пришел к нам из обиталища живого Будды, – ответил старый монах, – и по положению мы должны были бы оказать тебе соответствующий прием. Но вот беда! Все наши монахи разбрелись в разные стороны. В монастыре нет никакой пиши. Остались только мы, старики, да и то уже третий день сидим голодные.
– Глупости! – воскликнул Лу Чжи-шэнь. – Ни за что не поверю, чтобы в таком большом монастыре не нашлось какой-нибудь еды!
– Это верно, что наш монастырь не маленький, – отвечали монахи, – здесь раньше всего было вдосталь. Наше богатство привело сюда бродячего монаха, который обосновался здесь. К тому же он привел с собой еще даоса. Все наши постройки они порушили и своими безобразиями разогнали монахов. А нам, старикам, некуда деться, вот мы и сидим здесь голодные. Никакой еды у нас нет…
– Довольно вам чепуху городить! – снова закричал Лу Чжи-шэнь. – Ничего такого не может совершить один бродячий монах да один даос! Почему вы не сообщите о них властям?
– Отец наш! – отвечали монахи. – Ты, наверно, не знаешь, что ямынь отсюда далеко, к тому же никакие власти все равно ничего не смогли бы с ними сделать. Эти люди – настоящие разбойники. Им ничего не стоит убить человека или совершить поджог! Они и сейчас преспокойно устроились за кельей игумена.
– Как зовут этих людей? – спросил Лу Чжи-шэнь.
– Фамилия монаха – Цуй, – ответил старый монах, – его монашеское имя – Дао-чэн, а прозвище «Чугунный Будда». Фамилия же мирянина Цю, имя Сяо-и. У него буддийское прозвище «Взлетающий в небо Якша» или «Злой демон». Даже с виду эти люди не похожи на монахов, отрекшихся от мира, это – самые настоящие лесные разбойники. А монашеское одеяние только прикрывает их бесчинства.
Во время этого разговора Лу Чжи-шэнь вдруг почувствовал запах еды. Он взял посох, огляделся по сторонам и увидел позади себя глиняный очаг, прикрытый циновкой, из-под которого шел пар. Чжи-шэнь приподнял циновку и обнаружил, что под ней в котле варится пшенная каша.
Эх вы, монахи!.. Совести у вас нет! – принялся укорять их Лу Чжи-шэнь, – говорите, что три дня ничего не ели, а у самих полон котел каши. Монахи, а врете без зазрения совести!
Почуяв беду, монахи похватали свои чашки, тарелки, миски, ковши и наперебой бросились к котлу.
При виде еды Лу Чжи-шэнь снова почувствовал невыносимый приступ голода. Ему очень захотелось каши, но никакой посуды у него не было. Тут он заметил у очага полуразвалившийся лакированный столик, густо покрытый золой и пылью.
«Голь на выдумки хитра», – говорит пословица. Прислонив посох к стене и схватив пучок соломы, наваленной возле очага, Лу Чжи-шэнь смахнул ею пыль со столика, а затем обеими руками поднял котел и вывалил кашу на столик. Старики-монахи так и ринулись к столику, но Чжи-шэнь с такой силой начал расталкивать их, что те, кто не успел отскочить в сторону, полетели на землю. Чжи-шэнь принялся загребать кашу обеими руками и запихивать ее в рот. Но едва успел он проглотить несколько пригоршней, как монахи снова запричитали:
– Мы правду говорим, что ничего не ели три дня! Вот только недавно собрали немного пшена и сварили его, а ты отнимаешь у нас и эти последние крохи.
Услышав такие слова, Чжи-шэнь сразу же оставил кашу. В это время за стеной послышалось пение. Чжи-шэнь вытер руки и взял посох. Внезапно в проломе стены он увидел человека, на голову которого была накинута черная косынка. на человеке был халат, подвязанный пестрым поясом, на ногах веревочные туфли. Человек этот нес на коромысле бамбуковую корзину, из которой торчали рыбий хвост и кусок мяса, завернутые в листья лотоса. На другом конце коромысла висел кувшин с вином, также покрытый листьями лотоса. На ходу человек напевал:
Монахи придвинулись к Лу Чжи-шэню, делая ему знаки руками, чтобы он вел себя потише, и, указывая пальцами на неизвестного, прошептали:
– Это и есть Цю Сяо-и по прозвищу «Злой демон».
Чжи-шэнь торопливо вышел, сжав посох. А даос, не подозревая, что за ним кто-то идет, направился прямо за келью игумена. Следуя за ним, Лу Чжи-шэнь увидел зеленый вяз, под которым стоял столик. На столе были разные яства, три чашечки и три пары палочек. На главном месте восседал толстый монах. Лицо у него было темное, торчком стояли, как щетка, еще более черные брови. Вся грудь его была покрыта прыщами, а пониже из-под одежды выпирал безобразный черный живот. Рядом с монахом сидела совсем молодая женщина. Подойдя к ним, даос опустил коромысло с ношей на землю и сел рядом.
Завидев Лу Чжи-шэня, монах сильно испугался, вскочил на ноги и, обращаясь к нему, сказал:
– Прошу вас, брат, присядьте и выпейте с нами чашку вина!
Но Лу Чжи-шэнь, подняв посох, спросил:
– Как же это вы осмелились разорить такой богатый монастырь?
– Присядьте, брат, – продолжал упрашивать монах, – и выслушайте нас…
– Ну говори, да побыстрей! – закричал Лу Чжи-шэнь, сердито уставив глаза на монаха.
– …Да что тут говорить, – продолжал монах. – Замечательным местом прежде был наш монастырь. Он владел большими землями, и монахов здесь жило множество. А потом монахи, которые прячутся сейчас вон там, начали пьянствовать, безобразничать, тратить деньги на женщин. Какие только меры не принимал игумен, чтобы обуздать их, но ничего не мог с ними поделать. А они между тем послали на него ложный донос и выжили отсюда. Вот так монастырь и пришел в запустение. Монастырские земли были проданы, а монахи разбрелись кто куда. Мы с этим послушником пришли сюда совсем недавно и, взяв дело в свои руки, решили исправить ворота и привести в порядок храм.
– А что это за женщина распивает с вами вино? – спросил Лу Чжи-шэнь.
– Разрешите сказать вам, почтенный отец, – продолжал монах, – эта женщина – дочь Ван Ю-цзиня, проживавшего в деревне, неподалеку отсюда. Раньше ее отец был жертвователем нашего монастыря, но потом прожил все свое состояние и теперь находится в бедственном положении. В доме у них ничего не осталось, а муж этой женщины лежит больной. Вот она и пришла в монастырь одолжить немного риса. Из уважения к ее отцу мы решили угостить эту женщину. Вот и все. Никаких других мыслей у нас и не было. А вы, почтенный учитель, не верьте тому, что говорят эти старые скоты.
Выслушав монаха и будучи введен в заблуждение его почтительным тоном, Лу Чжи-шэнь решительно заявил:
– Ну ладно, я не позволю этим старикам дурачить себя! – И с посохом в руках отправился обратно.
Голодные монахи только принялись за кашу, как вдруг перед ними снова выросла фигура разгневанного Лу Чжи-шэня. Угрожающе показывая на них пальцем, он вскричал:
- Предыдущая
- 27/151
- Следующая
