Шпионы XX века - Найтли Филлип - Страница 32
- Предыдущая
- 32/135
- Следующая
Что же касается политической разведки, то и здесь немцы отнюдь не блистали. В этой сфере они потерпели неудачу главным образом из-за неверной трактовки полученных данных. В Берлин стекалось огромное количество политических сведений от всех многочисленных разведслужб. Некоторые сведения были вполне достоверными, но большинство основывалось на невежестве и предрассудках, и к тому же даже малая толика полезной информации теряла смысл из-за неверной трактовки.
В абвере не смогли разобраться в существе происходящих в США политических процессов и пытались приобрести влияние и распространить идеи гитлеризма путем оплачиваемой пропаганды. Агенты абвера поверили сплетне, будто президент Рузвельт на самом деле был евреем по фамилии Розенфельд, и изображали его в своих донесениях как застенчивого человека, неумелого и некомпетентного политического деятеля. Они не поняли также сути расовых взаимоотношений в США и сообщали в Берлин, что расовые предрассудки там настолько возрастут, что повлияют на позицию правительства в отношении преследования евреев в Германии. Хоть абвер и нашпиговал американское посольство в Берлине разного рода аппаратурой и имел детальную информацию обо всем происходящем в посольстве, офицеры абвера не видели оснований к тому, чтобы опровергать мнение Гитлера, будто американский президент – застенчивый и некомпетентный полукровка(12).
Однако немецкий дипломат Ганс Дикхофф, бывший послом Германии в США в 1937 – 1938 годах, весьма внятно сообщил Берлину, что он убежден в том, что Соединенные Штаты будут поддерживать Великобританию в случае войны с Германией. Дипломат, в отличие от шпионов, заметил изменение взгляда Рузвельта на мировую политику, отход от изоляционизма и желание взять на себя ответственность мировой державы. Эти изменения в сочетании с эмоциональной поддержкой Великобритании могли означать лишь укрепление антигерманских позиций Америки. Далеко идущий вывод дипломата услышан не был. Он никак не вязался с более ранними разведывательными данными и основывался лишь на дипломатическом опыте, а не на источниках секретной информации. Гитлер отверг его(13).
Спецслужба Советского Союза, сменившая в 20 – 30-х годах много названий (ГПУ, ОГПУ, ГУГБ НКВД), была занята главным образом искоренением подрывных элементов внутри страны. Сталин использовал её для подавления крестьян, чистки в армии и получения доказательств для многочисленных показательных процессов того периода. Ее заграничные интересы касались только эмигрантских организаций, таких, как «Трест», получавших помощь от Великобритании и США. В большую часть этих организаций были внедрены сотрудники советских спецслужб, и эти организации продолжали функционировать до тех пор, пока в Москве считали это нужным. Затем они уничтожались, для чего их основных деятелей завлекали на территорию СССР, а потом арестовывали.
К моменту смерти Дзержинского в 1926 году КГБ ещё не смог проникнуть внутрь британских спецслужб. Его цель казалась недостижимой – найти молодых англичан, которые были бы готовы взять на себя пожизненное обязательство помогать СССР, выполнять функции «агентов на местах» и служить интересам СССР везде, куда бы ни забросила их судьба. Предъявляемые требования были весьма специфическими: политические взгляды, идущие вразрез с происхождением, желание предать свой класс и свою страну и врожденный талант лицедея, поскольку им пришлось бы обманывать не только коллег, но и семью и друзей.
К счастью для Советского Союза, таких молодых людей вскоре стало хоть пруд пруди. В Великобритании крепло глубокое разочарование в британской политике, вызванное сокрушительным поражением лейбористов осенью 1931 года и решением Рамсэя Макдональда продолжать занимать должность премьер-министра правительства, не имеющего ни определенной политики, ни убеждений. Это был третий год Великой депрессии, был очень высок уровень безработицы, а захват Японией Маньчжурии явился предвестником грядущего мирового конфликта. Капитализм вдруг оказался не только злобным, но и уязвимым, и в британских университетах стали рассуждать не о том, как он падет, а когда. Коммунистические «антивоенные» группировки были созданы в Кембридже, Лондонской экономической школе, Лондонском университетском колледже почти одновременно. Представители этих группировок встретились на Пасху в 1932 году, чтобы выработать совместные действия по координации коммунистической деятельности в британских университетах(14).
В КГБ прекрасно знали о том, что происходит среди элиты британских интеллектуалов. Вряд ли когда ещё наступил бы более благоприятный период для поиска молодого англичанина, готового служить интересам СССР. Однако если бы русские попытались привлечь студента, который – неважно, насколько яро тот публично демонстрировал свою приверженность идеям коммунизма, – нашел бы идею предать свою родину отвратительной, игра русских закончилась бы, ещё не начавшись. Русские вряд ли совладали бы со скандалом, который возник бы в связи с попыткой завербовать шпиона в период, когда симпатии публики по отношению к коммунизму были сильны, как никогда. Однако, как нам теперь известно, русские весьма успешно провели свою кампанию. Ким Филби, Гай Берджесс, Дональд Маклин и Энтони Блант – все сделали свой выбор именно в это время. Но – и это озадачивает всех, изучавших этот период, – ни один британский студент не пришел с заявлением: «Они пытались завербовать меня, но я их послал».
Было высказано мнение, что данному факту может быть дано лишь одно объяснение. Русские входили в контакт только с теми студентами, о которых они знали практически однозначно, что те примут предложение, а знать это они могли, только если у них был талантливый осведомитель, обладающий властью и доверием. Исходя из этой теории, должен был быть хоть один кембриджский «дон», который указывал русским вербовщикам возможные объекты, «дон», который хорошо вычислял тех студентов, которые по своему характеру, взглядам и поведению готовы принять предложение стать советским шпионом. Сторонники этой теории потратили массу времени, пытаясь вычислить этого «дона» и размышляя на тему о том, кто в настоящее время является его преемником.
Есть более простое, но менее захватывающее объяснение. Первый контакт с потенциальным кандидатом был настолько легкий, что большинство просто не поняло, что это была попытка вербовки. Отреагировавших медленно и осторожно проводили через кажущуюся бесконечной процедуру, предназначенную для определения их искренности и убежденности. КГБ славится своим терпением. В КГБ готовы были выжидать со всеми потенциальными рекрутами этого периода, кроме одного. Исключением был Ким Филби.
Теперь мы знаем, что, если бы в период внедрения Филби в СИС существовала процедура глубокой проверки, его кандидатуру отвергли бы. Внимательное изучение его студенческих дней в Кембридже выявило бы, как минимум, его прокоммунисгические взгляды. Один его сокурсник сказал: «Ким почти наверняка был членом партии». Бесспорно то, что впервые Филби столкнулся с коммунизмом в Кембридже. В нашей книге «Заговор Филби» мы с моими соавторами пришли к выводу, что Филби был завербован в Австрии. Мы основывались на том, что после окончания университета осенью 1933 года Филби сразу же поехал в Вену, где правые и левые находились на грани гражданской войны. Вовлеченный в водоворот европейской политики как по личному выбору, так и из-за любовной связи с дочерью своей квартирной хозяйки Литце Кольман, Филби вскоре начал помогать коммунистам выезжать из страны после поражения, нанесенного левым фашистами. Выводы для него были однозначными: коммунистическая партия – единственная надежда Европы перед наступающей тьмой.
Мы решили, что именно в этот момент КГБ предпринял определенные шаги. Все, что русским было известно о Филби, говорило в его пользу: то, что он был рожден за границей, слабо выраженное чувство патриотизма у его отца и деятельность Филби в Кембридже. Мы предположили, что вербовщиком выступил беженец из Венгрии Габор Петер, спасавшийся от диктатуры адмирала Хорти и ставший позже шефом венгерской тайной полиции.
- Предыдущая
- 32/135
- Следующая
