Музыка и медицина. На примере немецкой романтики - Ноймайр Антон - Страница 13

В ту весну 1810 года Вебер, которому принадлежала ведущая роль в кругу друзей, в свои 23 года развернул активную деятельность и снова поменял Мангейм на Гейдельберг, чтобы наконец переселиться в Дармштадт. В этой столице, где музыкальная жизнь находилась под непосредственным руководством великого герцога Людвига, он надеялся на лучшие условия работы. Что касается композиторской деятельности, то эта надежда не оправдалась. Напротив, в Дармштадте он снова встретил своего бывшего учителя Фоглера и старого друга Генсбахера и вскоре познакомился с последним учеником Фоглера Якобом Мейером Беером, сыном банкира. Вместе с ними, а также с Готтфридом Вебером из Мангейма Карл Мария предпринял попытку «создать противовес угрожающей изоляции романтического художника в обществе». Он основал «Гармоничное общество», типа профессиональной организации, которая издавала свой музыкальный журнал, подобный созданному Шуманом в 1833 году журналу «Давидсбюндлер». Таким образом, у Вебера появилось желанная возможность заниматься музыкально-писательской деятельностью. Свои публикации он начал с сочинений типа: «Взгляд на современное состояние искусства и литературы в Штутгарте» или «Письма о вкусах в музыке». Но вскоре он получил предложение написать статьи для «Лексикона музыкантов» Эрнста Людвига Гербера. Так же как и у Е. Т. А. Гоффмана, его слава музыканта и композитора состязалась со славой критика и писателя, хотя единственным большим достижением в этой области был его роман «Жизнь музыканта», который остался лишь фрагментом. Этот блестяще и весело написанный роман носит автобиографические черты и позволяет нам заглянуть в духовную жизнь мастера во время сочинения музыки. В критических статьях о «Фиделио» Бетховена или «Ундине» Гоффмана, он описал свое видение пути создания немецкой оперы: «…как законченное произведение искусства, где все части и разделы родственных и используемых видов искусства, сливаясь воедино и некоторым образом исчезая, образуют новый мир».

16 сентября 1810 года во Франкфурте успешно состоялась премьера его оперы «Сильвана»; к сожалению, несколько помешал сенсационный полет на воздушном шаре мадам Бланшар над Франкфуртом. Заглавную партию пела очень молодая певица сопрано Каролина Брандт, которую он недавно услышал на одном концерте, и которая затем стала его женой. Вдохновленный успехом и признанием, он уже поздней осенью приступил к композиции «Абу Гасана»; текст либретто, написанного Химером, был взят из популярного в то время сборника сказок «1001 ночь». Этим летом он закончил свое пока самое большое инструментальное сочинение, первый клавирный концерт C-Dur op. 11, которое показало технические сложности его фортепьянной музыки, обусловленные, по-видимому, необыкновенно большими руками мастера. На гравюре того времени отчетливо видны его тонкие, длинные пальцы и особенно длинные большие пальцы. Об этом специально упоминается в работах его сына Макса Марии. Согласно этому рассказу, Карл Мария был маленького роста, худой, хромой, с длинной шеей на узких плечах, огромными, но необыкновенно гибкими руками, выразительными серо-голубыми глазами и каштановыми с красноватым оттенком волосами, всегда живо жестикулировал. Вебер, за месяцы после позорного выдворения из Вюрттемберга, добился значительных успехов, так что с удовлетворением и облегчением записал в свой дневник: «Так как с 16 февраля с.г. для меня началась новая эпоха в жизни, то я считаю начало года с этого периода времени. Хотя Господу было угодно, чтобы я боролся со многими неприятностями и огорчениями, все же он всегда сводил меня с хорошими людьми, с помощью которых я снова познавал ценность жизни. Я могу спокойно и правдиво сказать, что за эти 10 месяцев стал лучше. Мой печальный опыт научил меня уму-разуму. Я, наконец, стал прилежно заниматься своими делами».

Покинув 14 февраля 1811 года Дармштадт, чтобы отправиться в концертное турне по немецким странам, он был полон оптимизма. «…Во Франкфурте, Мюнхене, Берлине и т. д. давали мои оперы, приходили на мои концерты», — записал он в то время, полный уверенности в себе. Правда, в конце было только одно турне в южные провинциальные города, которое закончилось 14 марта в Мюнхене. Культурная среда Мюнхена ему нравилась, и уже 5-го апреля состоялся концерт, в котором успешно исполнялось его концертино для кларнета, написанное в большой спешке для Генриха Йозефа Бермана. «С тех пор как я сочинил для Бермана концертино, весь оркестр сошел с ума и хочет от меня концертов». Король Баварии Макс Иосиф также заказал два концерта для кларнета и оркестра, в которых Вебер, как и в других сольных концертах хотел, по возможности, придать одинаковое значение инструменту и оркестру. До других сочинений дело не дошло, может быть из-за многочисленных общественных обязанностей и любовных историй, о которых, оспариваемый женщинами Карл Мария писал в своем дневнике. Некоторые он помечал сокращением «A.W.T.N.» — расшифровывается: «Все бабы ничего не стоят». Несмотря на свои успехи, к которым относится также состоявшаяся 4 июня премьера одноактного «Абу Гасана», он решил оставить Мюнхен и совершить «Швейцарское музыкально-природо-кабацкое турне».

Когда 11 августа у Равенсбрюка, который с 1810 года относился к королевству Вюрттемберг, Вебер хотел пересечь границу, произошел инцидент из-за отметки в паспорте об изгнании. «Окружного начальника черт обуял, не пропускать меня из-за паспорта, так как он не подписан послом и т. д., кроме того, он узнал меня по Штутгарту и думал выставиться перед королем, если напугает меня, теперь я должен, черт меня подери, пять дней сидеть в этой дыре, пока 17-го не привезут паспорт с предписанием отпустить меня во имя Господа Бога». В действительности, его держали только 3 дня в каморке единственной в городе гостиницы, в хороших условиях. Забота, которой он был окружен, проявилась также во врачебной помощи, которая ему понадобилась в эти дни ареста. У него была высокая температура, очевидно связанная с сильным поносом. Когда его, еще не выздоровевшего, второй раз выдворяли из страны и в сопровождении полиции в Мерзебурге посадили на корабль до Констанцы, он сообщил своему другу Готтфриду Веберу об этом заболевании с веселым хладнокровием: «Так как я не могу сообщить тебе городские новости, я расскажу тебе о желудочных новостях: во-первых, я чуть не заболел дизентерией, во-вторых, вывихнул ногу, в-третьих, меня нещадно кусали блохи в Солотруне и, в-четвертых, я чувствую себя очень хорошо».

Уже через короткое время он совершил пешую многодневную прогулку в предгорье Берна. Вебер, несмотря на болезнь бедра, без большого труда взобрался на Риги. Через три месяца он вернулся в Мюнхен, чтобы скоро снова отправиться с Берманом в концертное турне, которое дало ему возможность впервые познакомиться с музыкальной жизнью Праги — «Золотого града». В Праге он познакомился с театральным директором Карлом Иоганном Либихом, который из-за болезни почек вынужден был принимать его в постели. Либих купил у Вебера права на постановку его опер «Сильвана» и «Абу Гасан» за 1500 гульденов в венской валюте.

Его дальнейшие планы турне, правда, были прерваны приглашением герцога Эмиля Леопольда Августа фон Заксен-Гота провести некоторое время при его дворе. Этот герцог, использовавший средства своего маленького государства на мирные цели вместо того, чтобы содержать армию, и поэтому названный Наполеоном самым интеллигентным из всех немецких князей, был особый малый. Он переписывался со многими поэтами и музыкантами, сам писал стихи и пытался переложить их на музыку. Он любил ошеломлять окружающих разными эксцентричными выходками, поэтому часто при дворе происходили сумасшедшие празднества, продолжавшиеся до утра. Таким образом, этот жизнерадостный и ценящий искусство герцог так втянул Вебера в водоворот музыкальных и общественных событий, что тот, наконец, полностью обессиленный, был счастлив сбежать в Веймар к Великой княгине Марии Павловой с ее уютной жизнью.

В суматохе музыкальной жизни в Готе впервые появились признаки расстройства здоровья, которые Карл Мария до этого не замечал. Уже в январе 1812 года он пожаловался в своем дневнике на сильные боли в груди, которые он принял, согласно тогдашней медицинской практике, за ревматические. «Вдруг чертовски заболел, сильное давление в груди, так что я должен был лечь в постель», — записал он в своем дневнике рядом со словами «странная слабость», а уже через 5 дней появляется другая запись: «Чертовская боль в груди — ревматизм». Эти признаки указывают на то, что начало его хронической легочной болезни, приведшей в конце концов к ранней смерти, относится именно к этому времени. Уже летом подобные жалобы, сопровождаемые сильными болями в правом бедре, повторились. Болезнь бедра доставляла ему немало хлопот с детства, но на этот раз она проявилась особенно сильно. «У меня появились сильные боли после ходьбы», — записал он в свой дневник с припиской, что теперь «начались боли в левом бедре», следовательно, болезнь перешла на левое, до сих пор здоровое, бедро. С 1812 года, когда началась схватка Вебера со смертельной болезнью, записи в дневнике о его страданиях становятся регулярными.