Неуловимые - Насибов Александр Ашотович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/57
• Следующая

— Да.

— А подпись?

— Неразборчива. — Разведчик показал на закорючку в конце письма.

— Так, — задумчиво протянул начальник штаба. — Не довелось, значит, Краузе послужить в тылу. Вот и эта, как её, фрейлен… будет ждать. — Он усмехнулся, взял письмо, подержал в руках и брезгливо отбросил.

Аскер раскрыл удостоверение личности Курта Краузе. С фотографии на него смотрели тусклые водянистые глаза на круглом маловыразительном лице. Разведчик осторожно закрыл книжечку, покосился на письмо.

Вскоре Керимова отпустили. Он был рассеян, задумчив. С полчаса возился с трофейным автомобилем. Затем он попросил, чтобы ему разрешили допросить Краузе.

— Хорошо, — сказал начальник штаба, зажигая потухшую самокрутку.

— Только ещё просьба… Я хочу, чтобы на допросе присутствовали руководители отряда — вы, командир, комиссар.

— Это зачем? — Партизан вынул мундштук изо рта и выковырял окурок.

— Можно, я скажу об этом после?..

Начальник штаба пожал плечами, подумал и передал командиру просьбу разведчика.

В землянку привели пленного. У него была забинтована нога, он хромал и опирался на палку.

— Садитесь, — сказал по-немецки Аскер.

Пленный быстро взглянул на него и тяжело опустился на табурет.

— Фамилия и имя, звание, род войск, — Аскер постучал пальцем по столу. — Предупреждаю: отвечать точно, не врать!

— Отвечать не буду. — Пленный дёрнул плечом. — И готов умереть.

— Будете!.. Хотя я знаю, что упрямство отличает пруссаков.

Брови Краузе дрогнули.

— Откуда вы знаете, что я пруссак?

Аскер иронически посмотрел на немца.

— Акцент. Акцент, герр Краузе. Рыбаков с косы Фрише-Нерунг — из Пилау, например, — по говору за километр отличишь от любых других немцев.

— Но я не рыбак! — Краузе гордо выпрямился.

— Знаю, — махнул рукой Аскер.

— И там не жил.

— Тоже догадываюсь. Вам нечего было делать в Пилау. Юнкеры и их отпрыски предпочитают окрестности или ближние районы — Велау или, скажем, Раушен: там масса приятных местечек, а поместья — одно лучше другого… Кстати, — Аскер взял со стола мундштук и обернулся к начальнику штаба, — этот ваш мундштук оттуда. Там, в особенности в Пальминикене, столько чудесного янтаря!

Начальник штаба кивнул. Партизаны видели, что разведчик ведёт игру и, хотя не догадывались какую, не мешали, ожидая, что же будет дальше.

Аскер продолжал. Будто забыв о пленном, он долго рассказывал о Восточной Пруссии, поминутно переходя с немецкого языка на русский и вновь на немецкий. Потом он опять обратился к немцу.

— Ну, будете отвечать?

— Кто вы? — тихо спросил Краузе.

Аскер стукнул кулаком по столу.

— Вопросы задаю я. Отвечать!

— Нет, — Краузе встал и стиснул палку. — И я знаю, кто вы. Подлый предатель, вот кто!

Аскер усмехнулся и опустил на мгновенье глаза, пряча вспыхнувшие в них огоньки.

— Ошибаетесь. Я не немец и никогда не был в Пруссии.

— Ложь, — выкрикнул Краузе. — Подлая ложь! Вы оттуда. И будь я проклят, если не видел вас уже где-то… Сдаётся мне, даже в мундире германского офицера!

Это было все, чего добивался разведчик. Он попросил, чтобы пленного увели.

Когда за немцем затворилась дверь, Керимов обернулся к партизанам и взволнованно сказал:

— Прошу извинить меня за этот… театр!

Те с любопытством глядели на него. Командир отряда, полный человек лет сорока, одетый в зеленые бриджи и трофейную замшевую куртку, встал и засунул руки в карманы штанов.

— А зачем он вам понадобился?

Аскер вынул из-за пазухи толстый пакет.

— Часа два назад я внимательно обыскал автомобиль пленного. Эти бумаги оказались под сиденьем. В пакете личное дело на Курта Краузе и служебная записка. А вы знаете, куда он направлен — в одно из управлений абвера!.. Абвер вместе с гестапо — самые опасные учреждения фашистов. И каждый советский разведчик в этой змеиной норе — такой удар по врагу!.. Допрашивая пленного, я устроил себе самый придирчивый экзамен. И, мне кажется, его выдержал. Краузе признал во мне немца. Я убеждён, что могу ехать в абвер вместо Курта Краузе. Конечно, рискую. Больше того: шансы на успех очень невелики. Но они есть. Значит, надо попытаться. Второго такого случая может и не быть.

В землянке воцарилось молчание. Потом комиссар отряда сказал:

— Его же, этого Краузе, знают там. Влипните в первый же день.

— Не знают, в том-то и дело! В письме об этом говорится.

— А сам автор письма?

— Он в командировке, да ещё на три месяца! — Аскер взял письмо, поглядел на дату. — Отправлено неделю назад. Значит, у меня верных семьдесят-восемьдесят дней. За это время столько можно успеть!.. Фотограф в отряде есть?

— Есть и фотограф, есть и специалист — любую печать сделает. И мундир можно подобрать. Только без разрешения я никуда тебя не пущу. — Комиссар покачал головой.

— Или снарядим группу и переправим вас через линию фронта, — сказал командир отряда. — А там договаривайтесь и — хоть к черту на рога.

— Нельзя ждать. Не успею. — Керимов порывисто встал. — Курту Краузе дано четверо суток на дорогу. Опоздать к месту назначения — значит, вызвать лишние расспросы, а то и подозрения. Это плохое начало… Кроме того, в предписании говорится: следует в такой-то машине, такой-то номер. А где я возьму другой «штеер»?.. Но я и не думаю решать все самостоятельно. Рация ваша в порядке?

— Да, — ответил начальник штаба.

— Отлично. Мы составим текст сообщения, зашифруем и отправим. Я укажу адрес, по которому ваши начальники на «большой земле» должны будут переслать радиограмму. А там меня знают… И решат.

Партизаны видели, что Керимов что-то не договаривает и понимали: очевидно, не имеет права.

Вскоре текст сообщения был составлен и передан через линию фронта.

В томительном ожидании прошёл день. Керимов бродил по лагерю, разговаривал с людьми, даже шутил. Но делал он все это как-то механически. Мысли его были заняты другим. Он очень нервничал.

Ночь наступила. Разведчик долго ворочался в постели, пока не забылся тревожным сном. Только он закрыл глаза, как в землянку вошёл посыльный, тронул его за плечо.

• Предыдущая
• 14/57
• Следующая