Три товарища - Ремарк Эрих Мария - Страница 68

• Предыдущая
• 68/96
• Следующая

— Вот этот фрак! Он подойдет и моей норке. И вот этот цилиндр тоже. Интересно, как бы ты выглядел в цилиндре?

— Как трубочист. — Я смотрел на фрак. Он был выставлен в витрине, декорированной серым бархатом. Я внимательнее оглядел витрину. Именно в этом магазине я купил себе весной галстук, в тот день, когда впервые был вдвоем с Пат и напился. Что-то вдруг подступило к горлу, я и сам не знал, почему. Весной… Тогда я еще ничего не знал обо всем…

Я взял узкую ладонь Пат и прижал к своей щеке. Потом я сказал:

— К шубке надо еще что-нибудь. Одна только норка — всё равно что автомобиль без мотора. Два или три вечерних платья…

— Вечерние платья… — подхватила она, останавливаясь перед большой витриной. — Вечерние платья, правда… от них мне труднее отказаться…

Мы подыскали три чудесных платья. Пат явно оживилась от этой игры. Она отнеслась к ней совершенно серьезно, — вечерние платья были ее слабостью. Мы подобрали заодно всё, что было необходимо к ним, и она всё больше загоралась. Ее глаза блестели. Я стоял рядом с ней, слушал ее, смеялся и думал, до чего же страшно любить женщину и быть бедным.

— Пойдем, — сказал я наконец в порыве какого-то отчаянного веселья, — уж если делать что-нибудь, так до конца! — Перед нами была витрина ювелирного магазина. — Вот этот изумрудный браслет! И еще вот эти два кольца и серьги! Не будем спорить! Изумруды — самые подходящие камни для тебя.

— За это ты получишь эти платиновые часы и жемчужины для манишки.

— А ты — весь магазин. На меньшее я не согласен…

Она засмеялась и, шумно дыша, прислонилась ко мне:

— Хватит, дорогой, хватит! Теперь купим себе еще несколько чемоданов, пойдем в бюро путешествий, а потом уложим вещи и уедем прочь из этого города, от этой осени, от этого дождя…

"Да, — подумал я. — Господи, конечно да, и тогда она скоро выздоровеет!" — А куда? — спросил я. — В Египет? Или еще дальше? В Индию и Китай?

— К солнцу, милый, куда-нибудь к солнцу, на юг, к теплу. Где пальмовые аллеи, и скалы, и белые домики у моря, и агавы. Но, может быть, и там дождь. Может быть, дождь везде.

— Тогда мы просто поедем дальше, — сказал я. — Туда, где нет дождей. Прямо в тропики, в южные моря.

Мы стояли перед яркой витриной бюро путешествий "Гамбург — Америка" и смотрели на модель парохода. Он плыл по синим картонным волнам, а за ним мощно поднималась фотографическая панорама небоскребов Манхэттана. В других витринах были развешаны большие пестрые карты с красными линиями пароходных маршрутов.

— Ив Америку тоже поедем, — сказала Пат. — В Кентукки, и в Техас, и в Нью-Йорк, и в Сан-Франциско, и на Гавайские острова. А потом дальше, в Южную Америку. Через Мексику и Панамский канал в Буэнос Айрес и затем через Рио-де-Жанейро обратно.

— Да…

Она смотрела на меня сияющим взглядом.

— Никогда я там не был, — сказал я. — В тот раз я тебе всё наврал.

— Это я знаю, — ответила она.

— Ты это знаешь?

— Ну конечно, Робби! Конечно, знаю! Сразу поняла!

— Тогда я был довольно-таки сумасшедшим. Неуверенным, глупым и сумасшедшим. Поэтому я тебе врал.

— А сегодня?

— А сегодня еще больше, — сказал я. — Разве ты сама не видишь? — Я показал на пароход в витрине. — Нам с тобой нельзя на нем поехать. Вот проклятье!

Она улыбнулась и взяла меня под руку:

— Ах, дорогой мой, почему мы не богаты? Уж мы бы сумели отлично воспользоваться деньгами! Как много есть богатых людей, которые не знают ничего лучшего, чем вечно торчать в своих конторах и банках.

— Потому-то они и богаты, — сказал я. — А если бы мы разбогатели, то уж, конечно, ненадолго.

— И я так думаю. Мы бы так или иначе быстро потеряли свое богатство.

— И может быть, стремясь поскорее растранжирить деньги, мы так и не сумели бы толком насладиться ими. В наши дни быть богатым — это прямо-таки профессия. И совсем не простая.

— Бедные богачи! — сказала Пат. — Тогда, пожалуй, лучше представим себе, что мы уже были богаты и успели всё потерять. Просто ты обанкротился на прошлой неделе, и пришлось продать всё — наш дом, и мои драгоценности, и твои автомобили. Как ты думаешь?

— Что ж, это вполне современно, — ответил я.

Она рассмеялась:

— Тогда идем! Оба мы банкроты. Пойдем теперь в нашу меблированную комнатушку и будем вспоминать свое славное прошлое.

— Хорошая идея.

Мы медленно пошли дальше по вечерним улицам. Вспыхивали всё новые огни. Подойдя к кладбищу, мы увидели в зеленом небе самолет с ярко освещенной кабиной. Одинокий и прекрасный, он летел в прозрачном, высоком и тоже одиноком небе, как чудесная птица мечты из старинной сказки. Мы остановились и смотрели ему вслед, пока он не исчез.

Не прошло и получаса после нашего возвращения, как кто-то постучал в мою дверь. Я подумал, что это опять Хассе, и встал, чтобы открыть. Но это была фрау Залевски. Она выглядела очень расстроенной.

— Идемте скорее, — прошептала она.

— Что случилось?

— Хассе.

Я посмотрел на нее. Она пожала плечами:

— Заперся и не отвечает.

— Минутку.

Я вошел к Пат и попросил ее отдохнуть, пока я переговорю с Хассе.

— Хорошо, Робби. Я и в самом деле опять устала.

Я последовал за фрау Залевски по коридору. У дверей Хассе собрался почти весь пансион: рыжеволосая Эрна Бениг в пестром кимоно с драконами, — еще две недели назад она была золотистой блондинкой; филателист-казначей в домашней куртке военного покроя; бледный и спокойный Орлов, только что вернувшийся из кафе, где он танцевал с дамами; Джорджи, нервно стучавший в дверь и сдавленным голосом звавший Хассе, и наконец Фрида, с глазами, перекошенными от волнения, страха и любопытства.

— Ты давно уже стучишься, Джорджи? — спросил я.

— Больше четверти часа, — мгновенно выпалила Фрида, красная как рак. — Он, конечно, дома и вообще никуда не выходил, с обеда не выходил, только всё носился взад и вперед, а потом стало тихо…

— Ключ торчит изнутри, — сказал Джорджи. — Дверь заперта.

Я посмотрел на фрау Залевски:

— Надо вытолкнуть ключ и открыть дверь. Есть у вас второй ключ?

— Сейчас сбегаю за связкой с ключами, — заявила Фрида с необычной услужливостью. — Может, какой-нибудь подойдет.

Мне дали кусок проволоки. Я повернул ключ и вытолкнул его из замочной скважины. Звякнув, он упал с другой стороны двери. Фрида вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Убирайтесь-ка отсюда подальше, — сказал я ей и стал пробовать ключи. Один из них подошел. Я повернул его и открыл дверь. Комната была погружена в полумрак, в первую минуту я никого не увидел. Серо-белыми пятнами выделялись кровати, стулья были пусты, дверцы шкафа заперты.

— Вот он стоит! — прошептала Фрида, снова протиснувшаяся вперед. Меня обдало горячим дыханием и запахом лука. — Вон там сзади, у окна.

— Нет, — сказал Орлов, который быстро вошел в комнату и тут же вернулся. Он оттолкнул меня, взялся за дверную ручку, прикрыл дверь, затем обратился к остальным: — Вам лучше уйти. Не стоит смотреть на это, — медленно проговорил он своим твердым русским акцентом и остался стоять перед дверью.

— О боже! — пролепетала фрау Залевски и отошла назад. Эрна Бениг тоже отступила на несколько шагов. Только Фрида пыталась протиснуться вперед и ухватиться за дверную ручку. Орлов отстранил ее.

— Будет действительно лучше… — снова сказал он.

— Сударь! — зарычал внезапно казначей, распрямляя грудь. — Как вы смеете! Будучи иностранцем!.. Орлов спокойно посмотрел на него.

— Иностранец… — сказал он. — Иностранец… здесь это безразлично. Не в этом дело…

— Мертвый, да? — не унималась Фрида.

— Фрау Залевски, — сказал я, — и я думаю, что остаться здесь надо только вам и, может быть, Орлову и мне.

— Немедленно позвоните врачу, — сказал Орлов.

Джорджи уже снял трубку. Всё это длилось несколько секунд.

— Я остаюсь! — заявил казначей, побагровев. — Как немецкий мужчина, я имею право Орлов пожал плечами и отворил дверь. Затем он включил свет. Женщины с криком отпрянули назад. В окне висел Хассе о иссиня-черным лицом и вывалившимся языком.

• Предыдущая
• 68/96
• Следующая