Искра жизни - Ремарк Эрих Мария - Страница 79

• Предыдущая
• 79/84
• Следующая

Он очнулся. Барак продолжал тлеть. Пахло горелой древесиной, обуглившимся мясом и гнилью. От жары трупы потекли и стали разлагаться.

Душераздирающие крики затихли. Бесконечная процессия выносила обожженных и обгоревших, которым удалось спастись. Пятьсот девятому послышался откуда-то голос Бухера. «Стало быть, он остался в живых. Значит, не все было напрасно». Он осмотрелся вокруг. Некоторое время спустя он почувствовал, что рядом с ним кто-то шевелится. Прошло еще мгновение прежде, чем он узнал. Это был Вебер.

Он лежал на животе. Ему удалось отползти за груду трупов, прежде чем появился Вернер со своими людьми. Они его не заметили. Он подтянул ногу и раскинул руки. Изо рта текла кровь. Он еще был жив.

Пятьсот девятый попробовал поднять руку. Он хотел кого-нибудь крикнуть, но не было сил. Горло пересохло. Изо рта вырвался только какой-то хриплый звук. Треск горящего барака заглушал все.

Вебер уловил движение руки Пятьсот девятого. Потом встретился с ним взглядом. Оба в упор смотрели друг на друга.

Пятьсот девятый не был уверен, узнал ли его Вебер. Не мог знать он и того, что было в этой устремленной на него паре глаз. Он только вдруг почувствовал, что его глазам пришлось выдержать больше, чем этим глазам напротив. Ему суждено дольше жить, чем Веберу. Как-то странно, но ему показалось это чрезвычайно важным, словно реальность всего, во что он верил в своей жизни, за что боролся и страдал, зависит от того, что жизнь за его челом будет биться дольше, нежели у того напротив. Это было, как дуэль и Божий суд. Если сейчас он выдержит, значит, истинно все, что казалось ему столь существенным, во имя чего он рисковал своей жизнью. Это было как последнее усилие над собой. Еще раз это было вложено в его собственные руки — и он непременно должен был выйти победителем.

Он неглубоко и осторожно вздохнул, до боли. Он видел, как у Вебера изо рта струится кровь, поэтому решил проверить, не льется ли и у него кровь из рта. Он что-то ощущал, но когда увидел на ладони всего несколько капель, вспомнил, что это кровоточили его прокушенные губы.

Вебер следил глазами за его рукой. Потом их взгляды снова встретились.

Пятьсот девятому хотелось еще раз разобраться, что тут главное и в чем суть. Понимание этого должно было придать ему силы. Оно имело отношение к самому элементарному в человеке, без чего мир бы рухнул, — сознание этого еще сидело в его уставшем мозгу. Это уничтожило бы и иное — абсолютное зло, антихриста, смертный грех в отношении духа. «Слова, — подумал он. — Они мало что выражают. Только к чему еще слова? Он обязан был выстоять. А оно должно было сгинуть до него. Вот и все».

Странно, что никто их не заметил. «Что никто не заметил его, — мысленно добавил Пятьсот девятый. — Здесь столько трупов. Но этот вот! Он лежал полностью в тени груды мертвецов, вот в чем дело. Его форма была черного цвета, а свет не отражался от его сапог».

Люди стояли поодаль и глазели на бараки. В некоторых местах зияли проломы в стенах. Прямо на глазах сгорали многие годы, свидетели бедствия и смерти. Многие имена и настенные надписи.

Раздался грохот. Языки пламени взметнулись вверх. В потоке искр рухнула крыша барака. Пятьсот девятый увидел в воздухе горящие обломки. Казалось, что они очень медленно плавают. Один из обломков пролетел над самой грудой трупов, ударился в чью-то ногу, перевернулся и упал Веберу прямо на шею.

У Вебера задергались глаза. От его формы пошел дым. Пятьсот девятый мог бы нагнуться вперед и отбросить полено в сторону. Он, по крайней мере, считал, что мог бы это сделать; правда, он не был уверен, все ли у него в порядке с легкими и не пойдет ли у него тогда изо рта кровь. Только по этой причине он отказался от этого, не из чувства мести; сейчас речь шла о чем-то большем, чем о мести. К тому же месть была бы слишком мелкой.

У Вебера зашевелились руки. Дернулась голова. Полено продолжало гореть у него на шее. Форма дымилась. На ней вспыхивали маленькие огоньки. Снова дернулась голова. Горящее полено сползло вперед. Вскоре стали обугливаться волосы. Пятьсот девятый внимательно посмотрел на его глаза. Они все больше выступали из глазниц. Кровь фонтаном выливалась из беззвучно дергавшегося рта. В треске догоравшего барака ничего не было слышно. Теперь голова у Вебера была обгоревшая и черная. Пятьсот девятый смотрел на нее не отрываясь. Полено медленно догорало. Кровь иссякла. Все погружалось в бездну. Ничего не осталось больше, кроме глаз. Мир сузился до глаз. Им было суждено ослепнуть.

Пятьсот девятый не знал, сколько часов или минут это длилось, — ему показалось, что неподвижные руки Вебера вдруг вытянулись. Потом его глаза перестали быть глазами, они превратились в студенистую массу. Пятьсот девятый еще какое-то время сидел молча. Потом он осторожно оперся одной рукой впереди себя, чтобы придвинуться поближе. Прежде чем сдаться, он должен был почувствовать себя абсолютно уверенным. Только в голове он еще ощущал ясность; тело было уже невесомым и, одновременно вобрав в себя всю массу земли, уже почти не подчинялось ему, не хватало сил хоть чуть-чуть продвинуть свое тело.

Пятьсот девятый наклонился вперед, поднял палец и ткнул им в глаза Веберу. Никакой реакции. Вебер был мертв. Пятьсот девятый хотел выпрямиться, но теперь уже и этого не мог сделать. Наклон вперед вызвал то, чего он боялся. Словно из земных недр, из глубин его организма что-то вырвалось и потекло. Кровь струилась легко и безболезненно. Она текла по голове Вебера. Казалось, что кровь вытекала из всего тела обратно в землю, из которой снова поднималась, уже как шуршащий фонтан. Пятьсот девятый не пытался остановить кровь. Руки его обмякли. В тумане ему привиделась исполинская фигура Агасфера перед бараком. «Значит, он все же не…» — подумалось ему еще; потом земля, его опора, превратилась в болото, которое его и поглотило…

Пятьсот девятого обнаружили лишь час спустя. Его начали искать, когда улеглось всеобщее возбуждение. В конце концов Бухеру пришла мысль еще раз поискать возле барака. Там его и нашли, за грудой трупов.

Бухер увидел, как подошел Левинский с Вернером.

— Пятьсот девятый умер, — сказал он. — Застрелен. Вебер тоже. Оба там лежат вместе.

— Застрелен? Разве он был снаружи?

— Да. В то время он был снаружи.

— Револьвер был при нем?

— Да.

— А Вебер тоже мертв? Значит, Вебера застрелил он, — сказал Левинский.

Они приподняли его и положили прямо. Потом перевернули Вебера.

— Да, — воскликнул Вернер. — Похоже на то. Он получил две пули в спину.

Вернер осмотрелся вокруг и увидел револьвер.

— Вот он. — Вернер поднял оружие с земли. — Пустой. Пятьсот девятый стрелял из него.

— Надо его отсюда унести, — проговорил Бухер.

— Куда? Везде полно мертвецов. Больше семидесяти сгорело. Более ста ранено. Оставьте его здесь, пока не освободится место. — Вернер посмотрел на Бухера отсутствующим взглядом.

— Ты что-нибудь понимаешь в автомобилях?

— Нет.

— Нам нужен… — Вернер осекся. — О чем я тут говорю? Вы же из Малого лагеря. Нам еще нужны люди для грузовиков. Пошли, Левинский!

— Да. Чертовски жалко его.

— Ты прав…

Они пошли обратно. Левинский еще раз оглянулся. Затем пошел за Вернером. Бухер остался. Утро выдалось серым. Продолжали гореть остатки барака. «Сгорело семьдесят человек. Если бы не Пятьсот девятый, их было бы больше», — подумал он.

Он еще долго стоял на месте. Тепло от тлеющего барака было, как противоестественное лето. Бухера обдувало теплом; он ощущал его и снова забывал. Пятьсот девятый был мертв. Ему показалось, погибло не семьдесят, а несколько сот.

Старосты быстро взяли лагерь в свои руки. В обед уже заработала кухня. Узники с оружием контролировали лагерные входы на случай возвращения эсэсовцев. Был создан и уже приступил к работе комитет из представителей всех бараков, образована группа, которой поручили в кратчайшие сроки реквизировать продукты в округе.

• Предыдущая
• 79/84
• Следующая