Китти и Полуночный час (ЛП) - Вон Кэрри - Страница 40

Кровь застучала в ушах, когда я перепроверила монитор. Мы собирали имена и родные города звонящих. Я не могла вспомнить, откуда он и посмотрела краем глаза на монитор.

О, мой Бог. Денвер. Он находился под моим носом всё это время.

Я прикрыла микрофон и прошипела Мэтту, двигая одними губами: «Его данные. Получи номер. Сейчас же!»

Наклонившись к микрофону, я постаралась сохранить голос спокойным:

— Что твой волк говорит тебе делать, Джеймс?

— Ты знаешь, Китти. Ты знаешь. Что твой волк говорит тебе делать? Ты понимаешь.

«Используй когти. Зубы. Пусти кровь. Беги».

Да, я понимала. Но я выиграла то сражение.

— Ты когда-либо останавливался подумать, что твой волк может быть неправ?

— Но волк намного сильнее меня, — восхищённо произнёс он.

— Сила — это ещё не всё. Есть ещё целый пласт культуры. Ты назвал меня голосом разума, Джеймс. Так, где же разум во всём происходящем?

— Я говорил тебе. Если есть разумная причина в происходящем, то вот она. Я должен быть сильным.

Я проверила часы. У меня ещё пятнадцать минут эфира. Я никогда не бросала шоу незаконченным. У меня никогда не было лучшей причины для этого. Но я осталась. Я закончила. Я попыталась казаться нормальной, потому что не хотела, чтобы Джеймс подумал, что что-то не так.

— Хорошо, мы прерываемся на рекламу, но скоро вернёмся на «Полуночный час».

Я выключила микрофон и крикнула в кабину:

— Ты достал номер?

— Да, — сказал Мэтт, идя через дверь с листком бумаги в руке. — И адрес. Китти, ты побледнела. Что с тобой?

Во рту пересохло, а сердце забилось настолько быстро, что я задрожала.

— Я ещё не знаю. Просто… позволь нам закончить. Я должна позвонить прежде, чем мы вернёмся в эфир.

Звони в полицию! Это был правильный поступок. И всё же нет, потому что всё это дерьмо, сверхъестественное, когти и клыки и всё, что делает нас другими, определяет иные поступки правильными. Возможно, это изменится когда-нибудь.

Джеймс как волк не был волком. Он даже не был человеком-психопатом в облике волка. Он был и тем и другим одновременно. В то время как мне нравилось притворяться, что я взяла лучшее из обоих миров, у Джеймса, казалось, было худшее. Волк выпрыгнет, когда Хардин припечатает его к земле и наведёт пистолет. Джеймс нападёт. Я не могу позвонить Хардин. Её убьют. Или заразят. Я не желаю ей подобной судьбы.

И снова я позвонила Кормаку вместо полицейских. Теневой закон.

— Да.

— Это Китти. Есть желание отправиться на охоту сегодня ночью?

Он колебался одну секунду.

— Я не знаю. Что у тебя?

— Кажется, я нашла отщепенца, который стоит за убийствами в городе.

— Ты звонила Хардин?

— Нет. Этот парень… он звонил в шоу. Он местный. Говорил как безумный. Хардин не знает, как с ним справиться. Она попытается арестовать его, и он разорвёт её на части.

— То есть ты не возражаешь, если меня разорвут на части?

— Уверена, ты справишься.

— Спасибо, наверное.

— Я хочу пойти с тобой.

— Ты уверена?

— Я знаю его запах с места преступления. Это единственный способ определить, что тот парень и есть наш преступник.

— Ладно. Ты сейчас на работе?

— Да.

— Я заеду за тобой.

Кормак повесил трубку.

Мэтт ждал в дверном проёме между кабиной и студией.

— Китти, ты серьёзно?

— Да. Ты слышал этого парня. По его голосу понятно, что он не просто планирует что-то сделать. Он уже сделал. Сколько времени у нас осталось?

— Я не знаю. — Ему пришлось оглянуться на свою панель. — Десять минут?

Я приняла ещё пару звонков и потратила все свои силы, чтоб не выдать волнение в голосе. Совершенно не помню о чём шла речь или что я говорила. Надеюсь, всё прошло нормально.

— Это Китти Норвиль, Глас Ночи.

Я закончила вздохом и прослушала свой записанный вой.

— Будь осторожна! — крикнул Мэтт, когда я выскочила из кабины.

Я скорчила гримасу, выдав ему лучшую ободряющую улыбку, которую смогла выдавить из себя сейчас. Мэтта это не успокоило. Он обхватил дверной проём, что побелили костяшки. С этим я ничего не могла поделать.

Кормак подъехал к бордюру, стоило мне выйти через главный вход радиостанции. Он вёл внедорожник. Не джип, а настоящий внедорожник с комьями грязи на колёсах. Я села на пассажирское сидение и продиктовала адрес. Хвала Всевышнему за он-лайн справочники.

Мы проехали пять кварталов, когда Кормак наконец нарушил тишину:

— Ты понимаешь, что мы должны убить этого парня. Не вызывая полицию, обойдя закон, только так. Мы не будем его арестовывать, выяснять мотивы, а просто убьём.

— Ты слушал шоу.

Судя по рейтингам, моя аудитория увеличилась, чуть ли не в два раза, но никто, казалось, не хотел признавать, что слушает моё шоу.

— Ты когда-нибудь убивала?

— Нет.

— Тогда не мешайся, чтобы у меня вышел чистый выстрел.

Я облокотилась на дверь и опустила лоб на ладонь. Вигилантизм (самосуд) - вот слово, описывающее наши действия. Но тонкости юридических терминов ускользали от меня. Убиты четыре женщины и убил их оборотень. Кто-то должен остановить его.

У Кормака зажужжал мобильный. Он валялся в пепельнице около рычага переключения передач. Кормак схватил свободной рукой провод, свисающий с телефона, и вдел в ухо наушник. На это ушло приблизительно шесть гудков. Теперь понятно, почему он всегда так долго берёт трубку.

— Да. — Он подождал минута, затем сказал: — Минутку.

Он прикрыл микрофон на наушнике.

— Это Хардин. Она хочет знать, знаю ли я, как связаться с тобой. Она хочет поговорить с тобой о сегодняшнем шоу. Видимо, она его слушала.

— Мне ей рассказать?

— А смысл? Легче выпросить прощение, чем разрешение.

Он прав. Она только помешает.

— Я перезвоню ей, когда всё закончится.

Кормак раскрыл провод.

— Детектив? Я перезвоню вам по этому... Что я делаю? Веду машину... Да, я буду на связи. — Он вытащил провод из уха с ухмылкой. — Она оптимистка. В этом-то её беда.

Адрес у нас северо-восточный, район обветшалых зданий на краю зоны индустриальных складов, нефтеперерабатывающих заводов и железнодорожных путей. Возможно, когда-то это было милое местечко, примерно пятьдесят лет назад. Во многих дворах стояли большие многолетние деревья, но они засохли, их ветви обломились, а сами дворы заросли сорняками. Уличные фонари все вышли из строя, но свет с натриевых прожекторов со складов доходил и до сюда болезненно-оранжевым потоком.

Когда мы вырулили на нужную улицу, Кормак погасил фары и медленно поехал вперёд.

— Вон тот, — сказал он, указывая на бунгало, стоящее вдалеке от дороги. Дом полувековой давности, возможно три-четыре комнаты. Раньше он был белым, но краска сшелушилась, отслоилась и сошла; дерево сбоку раскололось и рухнуло. Половина кровельной плитки исчезло.

Я опустила окно. Воздух пах смолой, бензином и бетоном. И всё же даже здесь ощущалась некая дикость: крысы, еноты, дикие кошки… Это место было сухим, неприятным. Стая никогда сюда не приходила. Зачем нам жить здесь, когда у нас есть холмы и леса, настоящий дикий мир под боком? Это одна из вещей, которую я люблю в Денвере: все преимущества города, но лес и горы совсем недалеко. Зачем волку (хоть оборотню, хоть нет) желать оставаться в этом опустошении? «Только если ему некуда пойти», решила я.

Тогда, как он попал сюда? Оборотнями не рождаются, ими становятся. Кто-то обратил его и бросил на произвол судьбы, и он пришёл сюда.

Или кто-то нарочно оставил его здесь, чтобы он оставался в сторонке, незамеченным, так как стая никогда в этот квартал не приходила. Это означало... Карл знал об этом парне? А если не Карл, то кто?

— Ты как? — забеспокоился Кормак. — У тебя такой вид, словно ты съела лимон.

— Мне не нравится, как пахнет это место.

Он улыбнулся, но улыбка получилась кривой, недружелюбной.

— Мне тоже.

Мы вышли из машины. Кормак прошёл к багажнику, достал кобуру с пистолетом, обвязал её вокруг пояса, вытащил винтовку и перекинул второй пояс, с тяжёлым мешочком, через плечо. Я не хотела знать, что там находилось. Мы спокойно закрыли двери и приблизились к дому.