Исповедь Стража - Некрасова Наталья - Страница 105
- Предыдущая
- 105/155
- Следующая
Тингол опустил голову. Долго молчал, наконец сказал глухо:
— Да будет так. Я не трону его. Приведите его ко мне — хоть силой!
Лютиэн сама привела его — как почетного гостя, как эльфийского короля или князя. Но блеск двора Тингола сразил Берена, и он стоял побледневший, ошеломленный — под презрительными взглядами эльфийской знати. «И этот — посмел коснуться руки дочери моей? — с горькой усмешкой думал Тингол. — Неужели же он не будет наказан за это?»
— Кто ты таков, Смертный, что смел непрошеным прийти сюда? Как смел ты пробраться сюда, словно вор?
Лютиэн заговорила, пытаясь защитить Берена:
— Это Берен, сын Барахира, и его род…
— Пусть говорит Берен! Пусть ответит он, что нужно здесь злосчастному Смертному, что заставило его покинуть свою землю и прийти сюда. Не заказан ли путь в Дориат таким, как он? Или думает он, что я не покараю его за безумную дерзость? Пусть ответит он, зачем явился!
Берен вспыхнул. Сын вождя народа Беора не привык выслушивать такие речи.
— Я явился, — гордо выпрямился Берен, — ибо меня привела моя судьба. Даже из Эльдар немногие смогли бы перенести то, что выпало на мою долю. И здесь нашел я то, на что не смел и надеяться, сокровище, которое ныне не уступлю я никому. И ни камень, ни сталь, ни пламя Моргота, ни вся мощь эльфийских королевств не остановят меня, не заставят отказаться от этого сокровища. Ибо нет среди Детей Арды никого прекраснее Лютиэн.
Мелиан едва успела взять супруга за руку. Король заговорил медленно и спокойно, хотя жуть наводил этот спокойный голос:
— Трижды заслужил ты смерть этими словами; и смерть настигла бы тебя, не дай я клятвы. И ныне я сожалею о ней, жалкий Смертный, проползший в Дориат, как змея, подобно прислужникам Моргота!
Гнев ожег Берена; он заговорил — сначала тихо, со сдержанной яростью, затем все громче, и показалось — он вдруг стал выше ростом, а гневное сияние его глаз не мог выносить даже Тингол.
— Смертью грозишь мне? Я слишком часто видел ее ближе, чем тебя, король. Казни меня, если это позволит твоя честь! Но не смей оскорблять меня! Видишь это кольцо? Король Финрод на поле боя вручил его моему отцу — Смертному! — который бился за вас, бессмертных. И оно дает мне право не только говорить так с тобой, благоденствующим здесь, в кольце чар, но и требовать у тебя ответа за оскорбление! Мы, люди, слишком часто льем кровь в боях с Врагом, не только защищая себя, но и оплачивая своими жизнями ваше бессмертное спокойствие. И никому, будь это даже эльфийский король, не позволю я называть меня прислужником Врага!
Мелиан склонилась к супругу и что-то прошептала. Тингол перевел взгляд на Лютиэн, потом снова обратился к Берену:
— Я вижу это кольцо, сын Барахира. Вижу я также и то, что ты горд и что почитаешь себя могучим воином. Но деяния отца не оплатят просьбы сына, и, служи он даже мне самому, это не дало бы тебе права требовать руки дочери моей, как сделал ты это ныне. Слушай же! Я тоже желаю иметь драгоценность — ту драгоценность, путь к которой преграждают камень, сталь и пламя Моргота; я желаю обладать этим сокровищем, пусть даже вся мощь эльфийских королевств обратится против меня. Ныне слышал я, что такие препятствия не страшат тебя. Так иди же! Добудь своей рукой Сильмарилл из венца Моргота, и лишь тогда Лютиэн вложит свою руку в твою, если пожелает этого. Лишь тогда ты получишь мое сокровище; и, пусть даже судьба Арды заключена в Сильмариллах, цена будет невелика!
Берен рассмеялся — зло и горько:
— Дешево же эльфийские короли продают своих дочерей — за драгоценные безделушки! Что же, да будет так. Я вернусь, король, и в руке моей будет Сильмарилл из Железного Венца. И знай: не в последний раз видишь ты Берена, сына Барахира!
…Он уже почти жалел о данном в запальчивости обещании. Тогда, перед троном Тингола, он был уверен в том, что сможет исполнить все. Теперь мысль о походе в Ангбанд почти пугала его. Оставалась только одна надежда. Финрод. Берен убеждал себя, что король Нарготронда не откажет ему. Не позволял себе усомниться в этом ни на минуту — но не мог забыть слова Тингола… И все же — шел.
С каждым шагом все явственнее становилось ощущение чужих настороженных взглядов; он чувствовал почти звериным чутьем, что за ним следят. И тогда, остановившись, он поднял руку с ярко сверкавшим в солнечных лучах кольцом и крикнул:
— Я Берен, сын Барахира и друг государя Финрода Фелагунда! Я хочу видеть короля!..
— Государь, выслушай меня…
Берен говорил долго. Он рассказал обо всем: и о гибели отца, и о своих бесконечных скитаниях, и о Дориате… Финрод молчал; казалось, он вовсе не слушает Человека, мысли его были где-то далеко. И Берен подумал — надежды нет.
— Государь мой Финрод Фелагунд, — тяжело и горько вымолвил Берен, — деяния отца не оплатят просьбы сына. В этом Тингол был прав. Ты клялся моему отцу, не мне. Вот твое кольцо, государь, — я возвращаю знак клятвы. Верю, слово твое тверже стали и адаманта…
— И я сдержу его, Берен, сын Барахира, — негромко ответил Финрод.
— Нет, государь! Тингол послал на смерть меня.
Финрод улыбнулся печально:
— Мне тоже ведома любовь, Берен. И потому — я иду с тобой.
…И говорил Финрод перед народом своим о клятве своей, о деяниях Барахира и о Берене. Тогда поднялся Келегорм, что с братом своим Куруфином жил в то время среди Эльдар Нарготронда, и обнажил меч, и так говорил он:
— Ни закон, ни приязнь, ни чары, ни силы Тьмы — ничто не защитит от ненависти сынов Феанаро того, кто добудет Сильмарилл и пожелает сохранить его, будь то друг или враг, демон Моргота, эльф или сын человеческий. Ибо лишь род Феанаро вправе владеть Сильмариллами во веки веков!
И когда умолк он, заговорил Куруфин. И предрекал он великую войну и падение Нарготронда, буде найдется среди Эльдар тот, кто поможет Смертному. И те, кто помнил пламенную речь Феанаро пред народом Нолдор, видели в нем истинного сына Огненной Души, и многих склонил он на свою сторону.
Тогда снял Финрод серебряный венец свой и швырнул его наземь.
— Ныне вы нарушили клятву верности своему королю, — тихо и гневно сказал он, — но свою клятву я сдержу. И если есть среди вас хоть один, чью душу не омрачила тень проклятья Нолдор, я призываю его следовать за мною, дабы не пришлось королю уходить из владений своих, как нищему попрошайке, выброшенному за ворота!..
Десять было их, откликнувшихся на призыв Фйнрода, и предводителем их был Эдрахил. И серебряный венец Короля Нарготронда принял Ородрет, младший брат Финрода, и клялся хранить его, покуда не возвратится король.
А король не вернулся… Я помню, как в юности представлял себе этот поход обреченных, знающих, что идут на смерть… И все же — зачем они сделали это? Ведь не было смысла. Это понимали и Берен, и Финрод — и все же то чудо, на которое они надеялись, случилось. Этого не могло быть — но было.
Неужели все-таки высшие силы гораздо больше вмешиваются в нашу жизнь, чем нам кажется?
Сын Барахира так до конца и не понял, что творится. Было только непривычное, пугающее ощущение собственной беззащитности, словно он стоял нагой среди ледяного ветра на бескрайней равнине, глядя в лицо безжалостно-красивому в морозной дымке солнцу — бесконечно чужому и страшному. Так было, когда он смотрел в лицо Гортхауэра. Оно было ужасающим не потому, что было отвратительно уродливо; оно было ужасающе прекрасным — в нем было что-то настолько чужое и непонятное, что Берен не мог отвести от него завороженных глаз — оно притягивало неотвратимо, как огонь манит ночных бабочек. А король Финрод, выпрямившись в гордости отчаяния, застыв мертвым изваянием, смотрит прямо в глаза Жестокого. Казалось, не было в мире тишины тише, не было молчания пронзительнее. Что-то происходило, что-то незримо клубилось в воздухе, и никто не мог пошевелиться — ни орки, ни эльфы… Видения были немыми и беззвучными, хотя он ощущал их вкус и запах, лед и соль…
И страшной красоты Песнь, полная пронзительной тоски и скорби, на миг прорезала бытие, и Берен потерял всякое представление о том, где он… Как во сне, он увидел среди клочьев расползающегося бреда — медленно-медленно падает Финрод, и бессильно опускает голову и так же медленно, бесконечно роняет руки Жестокий. И крылья Ночи обняли Берена.
- Предыдущая
- 105/155
- Следующая
