Исповедь Стража - Некрасова Наталья - Страница 59

• Предыдущая
• 59/155
• Следующая

Наверху, в тронном своем зале, Намо повернулся к ученику.

— Ты следил за мной? Зачем? Отвечай!

Майя смотрел на него умоляющими глазами.

— Владыка, я… я лишь слушал…Я не осмеливался просить позволения говорить с ним…Я хотел понять… узнать… Учитель! — внезапно крикнул он, схватив руку Намо и прижав ее к груди. — Умоляю, позволь мне уйти с ним! Когда его отпустят на свободу… Учитель!

Да чего же все ученики все время трясутся в присутствии учителей своих! Прямо как школяр, когда магистр его застукал в кабаке за игрой в кости и бутылкой вина!

Намо с любопытством смотрел на него.

— Ты пока еще мой майя, — неторопливо сказал он.

— Даже если не отпустишь — уйду сам. Как Артано, — упрямо сказал майя.

Намо нахмурился.

— А ты не думаешь, — сурово сказал он, — что я могу сейчас отправить тебя в мои чертоги и ты никогда не сумеешь найти оттуда выхода?

Майя резко отступил назад. Глухо, сквозь зубы, бросил:

— Все равно уйду.

Намо невесело рассмеялся.

— Хорошо. Я отпущу тебя. Но все-таки ты вернешься ко мне, — тихо добавил он, сам не понимая почему.

«Мой майя, — думал он, — воплощение моих мыслей и разума… Он избрал путь Мелькора… Неужели это — вторая сторона моей сущности?»

И представил я себе — а вдруг случилось бы, что Намо открыто встал на сторону Мелькора? И пошла бы война между Могуществами, как в Предначальные времена, только уже в населенной Арде…

Люди. Намо трудно было понять их. Зачастую грубые, жестокие и дикие, они все же понимали то, чего не было дано понять ни эльфам, ни Валар, ибо им была ведома смерть. Как бы ни было порой трудно распознавать добро и зло, Люди были способны не только в этом разбираться, но и исправлять зло. И при этом их век был так недолог!

Эльфы, сколько бы времени ни прошло, всегда были одни и те же. Их мудрость словно застыла навеки. Люди же, проходившие перед Намо, раз от разу становились все мудрее, и он с удивлением видел, что многие из них разумом выше не только эльфов, но и Валар, и, говоря со многими, он иногда слышал от них те же слова, что и от Мелькора… А потом они уходили неведомо куда… Он мучительно захотел узнать путь Людей, тем более что по обычаю Возлюбивших Арду он добровольно взял на себя все тяготы и страдания этого мира, дабы лучше понимать Детей Илуватара. Он еще не знал, что большинство из Валар втайне давно отказались от этого бремени, сочтя его слишком тяжелым и унизительным для Могуществ Арды. Намо жаждал ответа. Он не пошел к Манвэ — он вновь воззвал к Эру. Но тот не ответил ему. Не ответил ему и Мелькор — только сказал с затаенной печалью: «Я ведь не человек…»

Я не стану повторять еще раз, что мы не считаем эльфов неизменными — они сами не раз об этом говорят, и если они меняются медленнее, чем Арда, и все сильнее расходятся с ней — то это не потому, что Илуватар их такими создал, а потому, что Мелькор внес Несозвучие и обрек их на разлуку с Ардой. Так что и в этом виноват, по сути дела, тоже он. Так считаем МЫ — но не Борондир и его соратники. И, увы, я не смогу ему доказать своей точки зрения, как и он мне — своей. Но я согласен с ним в том, что сейчас первенство в свершениях в Арде принадлежит людям — не потому, что они лучше эльфов, а потому, что так повернулись события. Возможно, ранее людям была отведена иная роль… Как и Феантури.

А потом окончился срок заточения Мелькора, и Король Мира вновь собрал Валар, дабы решить, освобождать ли мятежника. И Ниенна умолила вернуть ему свободу. И Намо последний раз пришел к заточенному, чтобы выпустить его из непреодолимого круга, созданного его волей.

— Ты свободен, — сказал он. — Ты свободен, — сказал он, и цепь Ангайнор распалась от его прикосновения.

Странно, но Черный Вала не обрадовался.

— Вот как, — негромко промолвил он, вставая. — Свободен? И что же сделают со мной теперь? Будут держать на поводке, как собак Оромэ? Или приставят надсмотрщика, чтобы дерзкий бунтовщик не подумал, что ему вновь дозволено быть самим собой? — Он говорил ядовито и жестко. — Валар милостивы, — с расстановкой, с брезгливой гримасой на лице произнес Мелькор — и осекся… — Прости, — после недолгого молчания глухо произнес он. — Прости меня, брат мой.

Намо не сразу ответил.

— Мне дано судить, но сдается мне, что суд мой был неправым. И моя обида ничто в сравнении с той болью, что ты претерпел, когда погибли твои ученики. Так что не проси прощения — мне не за что тебя прощать. Ты свободен — так пользуйся же свободой.

«Покуда снова не охватит цепь твои руки».

Этого он не сказал.

Он это видел — но не желал верить.

И ушел Владыка Судеб.

…Мелькор стоял перед Королем Мира не склоняя головы — только полуприкрыл не привыкшие к яркому мертвому свету глаза. Никто из Валар не решался первым сказать слово — только Варда, склонившись к супругу, шепнула почти беззвучно то, что чувствовали сейчас все:

— Он не покорился.

Тогда заговорила Валиэ Ниенна; она просила о свободе для Мелькора, и в голосе ее была скрытая сила, которой не мог не уступить даже Король Мира. Он спросил только:

— Кто еще скажет слово за него?

— Я, — негромко откликнулся Ирмо. Эстэ кивнула, Намо, не говоря ни слова, смотрел на Короля Мира. Ауле словно бы хотел что-то сказать, но промолчал, низко склонив голову.

И Манвэ изрек, что в великом милосердии своем и снисходя к просьбе Скорбящей Валиэ Валар даруют свободу Мелькору.

— Но, — сказал он, — ныне повелеваем Мы тебе, Мелькор, не покидать пределов Валинора, доколе деяниями своими не заслужишь ты прощение Великих.

— Благодарю тебя, брат мой, — коротко усмехнулся Мелькор. И, повернувшись к Ниенне, совсем другим, мягким и печальным голосом: — Благодарю тебя, сестра.

Ниенна не ответила — кивнула и опустила голову, впервые пряча слезы.

Я говорил с Борондиром — все же не удержался, набросился на него с расспросами прежде, чем одолел Книгу. Более всего мне было любопытно, почему именно Феантури удостоились такого почтения у поклоняющихся Тьме?

Борондир с охотой растолковал мне.

— Понимаете ли, мы привыкли доверять своим видениям, тем более если они повторяются не только у одного человека, а у многих, причем совпадают во многих подробностях, которые трудно было бы выдумать. Вы наверняка уже прочли о так называемых Видящих. Читали уже, да? Так вот, искусство Видения мы ставим одним из первых.

— Простите, но доверяться — видениям?

— А почему нет? Вы ведь нуменорец — не просто гондорец, а нуменорец чистой крови, так разве вы не верите видению Великой Волны?

— Да, но это другое дело. Ведь это действительно БЫЛО!

— А если вы не знаете иных событий, но видите их — так их, значит, не было? Вы ведь сами не видели Волну. Так и я не видел сам того, что описано в Книге, но видения событий, в ней описанных, слова и имена были мне знакомы прежде, чем я прочел первые ее страницы. Разве это не подтверждение? Именно потому мы и почитаем тех, кто посылает видения — Феантури. Ирмо — за то, что посылает видения, Эстэ — за то, что целит душу, Намо — за Память, Ниенну — за жалость.

Я некоторое время сидел, не зная, что и сказать. Сумасшедший он, что ли, в самом деле? Поверять истину — видениями? Видения истиной — это другое дело.

А он продолжал:

— На юге и востоке существует особое искусство воспринимать и понимать эти видения…

Я не слушал. Искусство видений — как же. Одурманивать себя дымом ли, соком ли особых растений, доводить до экстаза и полубезумия голоданием и одиночеством в темноте — ради откровения… Но, может, просто это недоступно моему пониманию? Нет, будь он сумасшедшим, все было бы куда проще. Но вся беда в том, что он не сумасшедший. Он — верит. У него такой взгляд на мир, и ничего я с этим не поделаю.

Я продолжил разговор.

— Но откуда вы знаете, что эти видения не ложны?

— То есть?

Я понял, что сейчас скажу, по его мнению, глупость и бестактность, но, тем не менее, сказал:

• Предыдущая
• 59/155
• Следующая