Исповедь Стража - Некрасова Наталья - Страница 80

• Предыдущая
• 80/155
• Следующая

— Ты лжешь!

— Лгу? Посмотри на своих братьев! Маглор умеет слышать песни мира — так же, как они!

Ну, они же тоже эльфы как-никак. И Валар их тоже кое-чему учили. Так почему бы им не быть не хуже Эллери?

— И разве никогда тебе не казались черными глаза Келегорма? А Карантир — единственный среди Элдар — смуглый, как и брат Таили, у него такие же волосы — черные с отливом в огонь.

— У Мириэль не было братьев!

— Был. Его имя было Ахтэнэр. Он был казнен по приговору Финве. В Валиноре. А сестра ее, Ориен, погибла здесь.

— Лжешь!

— Лгу? Посмотри на Амрода и Амраса: разве они Нолдор по духу? Их волосы светлее, чем у Тэлери, и отливают серебром. Они могли бы стать говорящими-с-травами или слушающими-землю…

— Лжешь! — Маэдрос дрожал от гнева и бессилия.

— Лгу… — Вала неожиданно грустно улыбнулся. — Мириэль — Таили Мириэль — приходила ко мне — там, в чертогах Мандоса…

— Молчи! Как смеешь ты, беглый раб Валар, позорить наш род?! Радуйся, что я не могу загнать тебе назад в глотку твои лживые слова! Будь ты проклят! Я еще увижу кару, которая постигнет тебя; гнев Валар падет на тебя, и ты еще будешь молить о пощаде — помнишь, так уже было?

— Замолчи! — Вала пытался справиться с собой.

— …И будешь ты висеть, закованный, на горе Таникветил, как…

Маэдрос осекся. Мелькор стремительно поднялся с трона, шагнул к нему, и эльф невольно закрыл лицо руками, словно хотел защититься — от чего? От смерти? От удара? От взгляда Мелькора?

Вала заговорил. Голос его был ровным и страшным. Без интонаций. Неживым.

— Славный подвиг. Гордость вашего рода. Конечно, тебе рассказали об этом. Но ты сам избрал себе кару. Ты испытаешь то же, что и они. Изведай боль тех, о ком вы не желаете помнить, внук Финве.

И по приказу Мелькора за правую руку на стальной цепи повешен был Маэдрос на одном из пиков черных гор.

Сначала он молчал. Потом выворачивающая суставы боль стала сильнее его, и он начал кричать. А потом от муки полубеспамятство охватило его.

Не выдержал Мелькор.

— Освободите его! Освободите, снимите с него цепи — пусть идет куда хочет! Пусть уходит! Я не могу этого вынести!

Вот пример милосердия — освободите, потому, что Я не могу этого вынести. Прекрасно!

— Он получил по заслугам, Властелин, — жестко сказал Гортхауэр.

— Отпусти его, — ответил Мелькор. Однако посланные вернулись ни с чем.

— Нас опередили, Властелин…

Фингон опередил. Тоже проклятый. Ничего не испугался, в одиночку пошел…

Кстати, в преданиях говорится, что у него волосы были русыми. И что он заплетал их на висках в косы…

После прочтения этих повестей мне опять стало как-то мерзко на душе. И что с того, что я уверен в том, что было не так? И что Маэдрос был благороден и отважен? И что Мелькор поступил не менее подло, чем его противники, что бы там ни говорили? И что разный цвет волос и глаз детей Феанаро совсем не доказательство тому, что их мать была из Эллери Ахэ? И что тот, кто это писал, никогда не видел в своей жизни ни единого эльфа — иначе знал бы, что и волосы, и глаза у них разные, как и они сами. Читал я писания одного, с позволения сказать, путешественника, для которого все люди Востока были на одно лицо — косоглазые и кривоногие. Так он всего дня три с ними и общался. А тот, кто это писал, вообще все знал понаслышке.

Что с того, что я все это знаю? Или, точнее, уверен?

Борондир, естественно, спросил — а вы сами-то эльфов видели? Так почему же вы так уверены в своей правоте?

А вы, сударь мой, тоже их не видели и тоже знаете все с чужих слов.

И кто из нас более прав?

И тогда мне вдруг захотелось взять этого упрямца за шиворот, тряхнуть хорошенько и… и бежать вместе с ним отсюда. Чтобы самим все увидеть, чтобы я мог с полным правом сказать ему — смотри, смотри своими глазами, ты же сам говоришь — не верь тому, что пишут в хрониках, верь себе! Так почему же…

Потому, что он арестован, а я сейчас должен решить, что с ним делать.

Я уже решил.

Но боюсь себе в этом признаться.

Я слишком привык жить спокойно…

Дата — а назгул его знает, какой сегодня день.

Месяц вроде бы хитрон, 35-го дня.

Весна, короче, близится

Я уже несколько ночей не спал, потому как господин Линхир поручил мне совершенно особую работу, и в ней, скажу прямо и честно, я не преуспел. Дело было деликатным и касалось личности господина первого советника. Его не называли по имени, он предпочитал быть — Советником. При дворе он был довольно давно, но выдвинулся где-то с полгода как. Я видел его несколько раз. Человек без возраста — ему могло быть с одинаковым успехом и с полсотни, и под сотню. С пышнейшей белой бородой. Этакий вечный благообразный мудрец. Мнения о нем были самые разные — от нескрываемого восхищения, вплоть до обожания, до резкого неприятия. Но — ни одного среднего мнения. Откуда он взялся при дворе — вот тут ничего ясного сказать было невозможно. Конечно, не с улицы пришел. Но все концы как-то терялись. Кто его представил? Откуда он вообще взялся? Как он сумел так незаметно возникнуть и так смиренно держаться в тени трона, что даже господин Линхир спохватился только сейчас?

Надо сказать, что я сумел выяснить только то, что Советник родом из Арнора, как и я. Или, по крайней мере, явился оттуда. Он точно происходит не из высокого рода — иначе я знал бы, и не из богатой семьи — я тоже знал бы, и не из ученой братии — и это я тоже знал бы. Все ниточки как-то незаметно обрывались — и связать их воедино или проследить до конца пока возможности не было. Так что я отчитался в неудаче, раздал задания своим людям — а их у меня всего-то двое — и снова засел за Книгу. Вопрос о господине Советнике я оставил пока открытым, но это не значит, что я оставил его вообще. Я не привык бросать дело на полпути, тем более если тут есть тайна. Повременим пока. Позже, может, что и откроется.

Чем дальше я читаю, тем сильнее меня занимает вопрос об отношении к Мелькору. Это обожание и постоянная боязнь хоть чем-то его оскорбить. Может, он и вправду излучал некое обаяние, которое заставляло людей и Эллери полностью доверяться ему? Я с трудом могу представить себя на месте его ученика. Я понимаю, что, к примеру, на Востоке отношения ученика и учителя всегда основаны на полном подчинении и полном доверии ученика к учителю. Учитель всегда прав. Может, от Мелькора это и пошло?

Я почитал своих учителей. Но я никогда не относился к ним — так. Обожание — слепо. Оно исключает уважение за настоящее дело. Я мог ненавидеть своего домашнего наставника, который порол меня то и дело за безобразия, но он замечательно умел втолковывать азы. Я насмешничал над своими университетскими учителями — но почитал их за знания и умения их передать. Я первое время хотел придушить нашего десятника, который измывался над нами на плацу и орал на нас: «Ленивые уроды, вы что, хотите жить вечно?» Я — хотел жить, пусть и не вечно, и его наука как раз и спасла мне потом жизнь…

А наука Мелькора не спасла жизни его ученикам. Валар увели эльфов в Валинор, спрятав от тягот мира, как говорил Мелькор, чтобы сделать из них себе красивые живые игрушки. Но разве то же самое не делал Мелькор? Эллери — разве они погибли не потому, что были не способны противостоять этим самым тяготам? Представьте себе — Мелькор сдался, его увели в Валинор судить, Гортхауэр тоже за ним последовал, а они остались одни. И что? Смогли бы они сражаться с орками? Да никогда. То есть без Мелькора и Гортхауэра им пришел бы конец. А вот нолдор, плюнув на Валар, прости, Единый, уходят в Средиземье — одни, без поддержки, без помощи, в неведомые земли, к неведомым опасностям — и в первом же сражении бьют орков так, что дай Эру! Стало быть, чье учение лучше? Кто самостоятельнее?

Эллири — тоже живут в земле, отгороженной от всего мира. Что с ними станет, если преграда вдруг однажды падет? И зачем они — такие? Чтобы у Мелькора был свой милый садик, где он сможет быть добрым учителем. Разве эта земля — не игрушка для него?

• Предыдущая
• 80/155
• Следующая