Исповедь Стража - Некрасова Наталья - Страница 83
- Предыдущая
- 83/155
- Следующая
…Вождь настороженно огляделся по сторонам, потом уселся на пол, скрестив ноги и положив меч на колени:
— Эти чертоги — твои, ннар-Гортхаар?
— Нет. — Майя помолчал немного, вспоминая подходящее слово в языке народа Лхор, не нашел и закончил: — Моего Тано.
— А кто это — твой… тханно?
Гортхауэр помедлил с ответом:
— Он был одним из тех, кто создал этот мир.
— Значит, тханно — твой бог, а ты — его жрец. Так?
— Нет, могучий Хоннар эр'Лхор. Если позволишь, я объясню тебе…
— …Твои слова — мудрость, Гортхаар; но ты не объяснил. Говоришь — он вместе с богами творил мир. Говоришь — может приказать ветрам, морю и камню. Говоришь — ему служат духи. Говоришь — он не бог. Не могу понять. Его можно видеть?
— Его нет сейчас здесь. Я не знаю, когда он вернется. Может, на рассвете. Может, к концу этой луны. Может, через десять лет.
— Он не знает смерти?
— Мы бессмертны.
— Как наши боги: он могуч, бессмертен — и его нельзя увидеть. Наши боги тоже не являются людям. А ты, значит, не жрец, тоже дух, который служит ему?
— У ваших духов есть кровь?
— Нет… — Лицо вождя осталось неподвижным, но в глазах появилось недоумение. Гортхауэр улыбнулся, вытащил кинжал из ножен — вождь положил руку на рукоять меча — и острием провел по руке чуть выше запястья. Из узкой ранки выступила капля крови.
Хоннар подался вперед, сдвинув брови, потом схватил его за руку — недоверчиво осмотрев ранку, провел по ней пальцем, стерег алую каплю, лизнул палец…
— Не понимаю. У духа не может быть тела человека. Если ты — человек, почему говоришь, что не знаешь смерти? Если дух — почему у тебя кровь? Не понимаю…
Задумался:
— Говорили — на юге за горами живут колдуны с холодным огнем в глазах. Говорили — они не знают смерти. Ты — из них?
А кто говорил? Очень любопытно, кто им такого порассказал. Насколько я знаю, когда к людям пришел Финрод, они смотрели на него не со страхом, а с восхищением. Более того, приняли его за одного из Валар. Даже те, кто побаивался эльфов, вроде наших союзников рохиррим, не потому их страшились, что те, мол, колдуны с холодным огнем в глазах, а просто… ну, непонятные они. Но это в какую эпоху! В Третью такое отношение было, а в прежние времена люди и эльфы еще отнюдь не настолько разошлись, чтобы, стать непонятными друг другу. Вообще любопытно — Финрод сразу вызвал у людей приязнь, а вот его сестра спустя несколько тысяч лет — уже непонятна людям, и те страшатся ее величия… И мы, и они изменились…
— Нет. Я… — Гортхауэр умолк. Он смотрел на что-то за спиной Хоннара, и лицо его менялось, становилось моложе, светлее, и теплели ледяные глаза. Хоннар обернулся стремительно, вскочил…
И медленно преклонил колено, не отрывая глаз от лица вошедшего.
Нет, Мелькор и вправду какими-то чарами околдовывал всех, кто к нему приходил, — что же все так на колени-то стремятся упасть? Кстати, хороши же они с Гортхауэром были в глазах людей, если те их приняли за волков, пусть и небесных… Это похлеще колдунов с холодным огнем в глазах.
Ннар'йанто, Отец Небесный, Волк…
— Ннар'йанто, — выговорил внезапно охрипшим голосом. Вошедший был довольно молод по меркам кланов — не больше лет тридцати — тридцати пяти; хотя волосы его и были совершенно седыми — но не как у старика, скорее как у человека, потерявшего то, что было ему дороже жизни, и поседевшего в одночасье: Хрннару приходилось видеть такое. А глаза… звездные глаза, древние и юные, невероятно глубокие, колдовские — нет, не было у Волка-вождя слов, чтобы описать это.
А сколько же эти люди жили, если в тридцать пять лет человек еще считается молодым? Даже у нас, нынешних нуменорцев, это отнюдь не самый юный возраст. А в древние времена люди жили куда меньше. Сдается мне, что это снова изначально облагодетельствованные Мелькором люди, которых он наметил себе… в ученики. Отсюда и эти жуткие сказки про колдунов с холодным огнем в глазах, и долгожительство… И на колени сразу падает — признал, видать. Они не случайно сюда пришли, нет. Он их исподволь подготовил к этому. Наверняка. Зуб даю.
— Встань, ннар-Хоннар, — сказал звездноглазый. Голос у него был под стать глазам — глубокий, чарующий. Хоннар поднялся, глядя заворожено. И тут только понял, как смотрел на звездноглазого Гортхаар.
Потому что так же на него, Хониара, смотрел его младший сын, Дан.
А чуть позже неведомо как они оказались за столом, и Хоннар уже за обе щеки уплетал нежное мясо, приправленное пряными травами, запивая терпким хмельным напитком из каких-то ягод, и рассказывал Небесному Отцу (хмель, что ли, язык развязал!) про всю свою обширную семью, про то, как живут кланы-иранна, об урожае, об охотничьих угодьях… да мало ли о чем еще может порассказать вождь, ежели за свой народ радеет!
Даже у диких народов есть понятие о достойном поведении. И не станет имеющий важное положение в племени мужчина жрать за обе щеки, даже если страшно голоден, напиваться и.болтать языком почем зря. Тем более в присутствии божества.
Небесный Отец слушал его внимательно, а потом спросил вдруг:
— Скажи мне, ннар-Хоннар, отдашь ли своего сына — того, что подмастерьем у кузнеца, — мне в ученики?
Хоннар едва не поперхнулся здоровым куском ароматного мяса, поняв, что за время застолья так и не вспомнил ни разу, что собеседник-то его — и не человек вовсе…
— В обучение? Богу? — хрипло спросил он.
— Я пришел помочь людям, — пожал плечами Ннар'йанто. — Но не могу же я быть везде и помогать всем в одиночку! Разве вам не нужны искусные кузнецы и целители, разве вы не хотите знать, как собрать и сохранить богатый урожай, как сделать, чтобы охотники и рыбаки не возвращались с пустыми руками? Да мало ли что может понадобиться людям! Вот я и буду учить.
— Я… мне нужно подумать, — побледнев, выдавил Хоннар. Шутка ли: родной сын — и вдруг ученик бога! На такое дело пойти — чай, не чарку медовухи опрокинуть, понимать надо! Вот ужо Ларана причитать будет — как же! кровиночку родимую! да в дальние края! а ежели провинится в чем — ведь ни могилки не останется, ни косточек белых…
Может, и не останется. Бог все-таки.
— Подумай, — согласился Ннар'йанто. — А если еще кто надумает у меня поучиться — милости прошу.
— А что возьмешь за науку свою? — осмелился спросить вождь. Ннар'йанто обжег его ледяным взглядом — у бесстрашного Хониара, который в одиночку, все знали, не раз на лесного хозяина ходил, зябкий холодок пополз по хребтине и возникло почти неодолимое желание забиться куда-нибудь в укромный уголок. Бог все-таки. А ну как прямо сейчас грозовой стрелой испепелит незнамо в чем провинившегося вождя-Волка?
А Мелькор что, не понимал, что это достаточно дикие люди и от них именно такого понимания отношений с божеством и следует ждать? Что же он сразу-то зубы показывает? Кстати, отнюдь не отрицает, что он бог и есть…
Впрочем, я придираюсь к мелочам. Летописец записал все это гораздо позднее, когда уже хорошо был известен обидчивый и ранимый нрав Мелькора, когда уже забылись старые обычаи и предков стало принято считать дикарями… Я просто зануда. И злопыхатель. Потому — умолкаю и просто читаю.
— Мне, — глаза Небесного Отца полыхнули пламенем не хуже грозовых стрел, — не нужны ваши дары. Что нужно будет, чтобы прокормить ваших детей, то и принесете. Остальное я дам им сам. Понял ли ты меня, ннар-Хоннар эр'Лхор?
Еще б тут не понять! — разом ведь либо в прах обратит, либо в жабу бурую, безобразную… одно слово — бог. Хоть и добрый. Хоннар сглотнул тяжело и выговорил:
— Понял, Ннар'йанто… прости, что по неразумию прогневил…
Небесный Отец усмехнулся уголком губ:
— Ну, полно тебе… какое там — прогневил… Расскажи лучше еще об иранна: что-то странное там было о шаманах Ворона…
Странное что-то было в этой повести. Странно, что нечеловечески прекрасные существа сразу же были приняты людьми за Волков, пусть и небесных. Суть свою все же не спрячешь. И оскал твоего естества все же будет проглядывать сквозь благообразную внешность. Как истина проступает сквозь строки этой Книги…
- Предыдущая
- 83/155
- Следующая