Великая игра - Некрасова Наталья - Страница 26

• Предыдущая
• 26/164
• Следующая

— Стало быть, знали все шестьдесят два искусства куртизанки?

Он рассмеялся.

— Да, здесь ты меня превзошла. Мне в куртизанки не попасть, если принц меня рассчитает.

Я не до конца поняла его слова. Это, видимо, что-то чисто варварское.

— А теперь покажи мне еще немного из… сколько их там? Шестьдесят два? Вот, из шестидесяти двух искусств куртизанки.

— Что именно желает увидеть господин? Или узнать? Искусство составления ядов и противоядий, искусство распознавания драгоценных камней, искусство…

Он обнял меня и заставил замолчать.

Он был ласков и учтив со мной, и на сей раз ему в лицо не полетела чернильница.

У него могучее тело, покрытое множеством шрамов. Он не захотел мне говорить о том, где заслужил свои боевые отметины. Странно — другие мужчины обычно этим бахвалятся. Впрочем, тогда я не задавалась этим вопросом. Этот мужчина привык быть повелителем и победителем. Ему было легко и приятно повиноваться. Он и здесь был вождем.

Мы расстались на заре, довольные друг другом. Каждый, наверное, считал, что укротил другого. Мы оба ошибались и оба были правы».

Он лежал, закинув руки за голову. Там, где-то в мутном от духоты небе над шатром, таяли в разгорающемся пламени рассвета тусклые пылинки звезд. День будет горячим. Ему было невероятно хорошо и легко. Ощущение того, что все идет верно снова вернулось к нему. Он снова был способен строить планы. «Нуменор. С чего-то надо начинать. Сначала — Ханатта. Если удастся сделать ее единой, то остается второй вопрос — как заставить ее повиноваться мне. Значит, все же надо убедить Керниена… Тем более мы кровные побратимы теперь. Надо же, я и варвар…. Но с одной Ханаттой с нынешним Нуменором не справиться. Нужна более надежная опора, свои силы… Значит, морэдайн? Их немного, это плохо. Но из них выйдут отборные части. Это и им на руку, и мне. И Ханатте — они ее прикроют с севера. Опираться надо на них. Они и так оторваны от родной земли, их у нее просто нет. Я дам ее им. Стало быть, надо добиться для них привилегий и где-то найти землю… Не ту, что дает им Ханатта. Другую. Мордор». — Последнее слово возникло как откровение. Он даже сам себе удивился. Как будто кто-то подсказал ему. Мордор? Пустая неприветливая земля в кольце гор, где почти ничего и никого нет… Ничего нет? Значит, будет. Он рассмеялся. Вот и ответ. Хочет этого Тху или нет, Нуменор начнется оттуда.

«Хочет, хочет…» — словно рассмеялся кто-то далеким эхом. На миг он нахмурился, пытаясь прислушаться, но все было тихо. «Показалось», — подумал нуменорец. Кольцо полыхнуло мгновенным холодом, и он опять о нем вспомнил. Атак уже почти не замечал. Впрочем, он снова тут же забыло нем.

Он вернулся к своим мыслям, но теперь в них была какая-то раздражающая червоточина. Он сел, уставившись в темноту.

«Чего ты хочешь, Аргор? Чего ты больше всего хочешь? Построить Свой Нуменор или сокрушить Нуменор теперешний?» — спрашивал непонятный голос из холодных глубин сознания.

— Я хочу… я хочу… — Он запнулся. Он не знал. В глубине души закипало возмущение. Он не может быть в растерянности! Он — Аргор, он знает как надо, он не может не знать!

Он зажмурился и стиснул зубы, заставляя себя выжать ответ, выдавить, как гной из раны.

— Я хочу мести, — вдруг сказал он и успокоился, значит, сокрушить Нуменор нынешний. Найдено. Так просто. И все сразу стало ясно — Ханатта будет его орудием. Он сделает это. А строить — да. Потом. Сначала надо разрушить.

«Мне грустно было расставаться с ним. Моя наставница учила меня, что нельзя привязываться к мужчинам которых с тобой связывает ложе. Но здесь было нечто большее. Нечто большее, чего я не могу определить до конца. Мне грустно было расставаться и с керна-ару, и с тенью господина Аргора, злым псом Ингхарой. Но всему наступает конец. Таков закон этого мира…»

А время шло. Повержен князь Дулун-анна, и хэтан-айя Техменару бежал на восток, к полупокоренным кочевникам, которых сдерживали твердой рукой князья Арханна, кровные родичи государя и его надежная опора. По правде говоря, похоже, что князья Арханна хорошо знали, откуда ветер дует, и сделали верную ставку в великой игре за Ханатту. А дочь князя Дулун-анны, воительница Тисмани, после гибели братьев и отца подалась на север, под руку нуменорцев, горя местью.

Аргор вместе с Керниеном разрушали старую Ханатту, на крови и пепле строя новую. Как сотни лет назад делал это Эрхелен.

Войско, зародышем которого послужили те самые Золотые Щиты, а колыбелью — военный лагерь в захолустной дыре у мелкой речушки, у которой и названия не было, становилось мощной силой, пусть пока и небольшой. Керниен по совету Аргора оградил Ханатту со стороны степи цепью маленьких крепостей, словно сеть улавливавшей всадников на маленьких злых лошадках. И старый лис Техменару, наверное, выл от злости где-нибудь в вонючем кочевом шатре. Аргор разрушал и строил, постепенно забывая о Своем Нуменоре, — точнее время, когда он будет построен, отдалялось, однако он не сомневался, что построит его Но прежде всего должен быть разрушен старый Нуменор. Забывался позор, забывалась боль — но не предательство. Враг — всего лишь враг. Предавший друг — хуже врага.

Был зимний вечер. Холодный нудный дождь временами словно просыпался и начинал изо всех сил биться в ставни. Керниен как всегда, нашел убежище в какой-то несусветной развалюхе. Не сиделось ему на месте. Наверное, потому он по сих пор не был женат. Ему хватало мимолетных встреч и оброненных невзначай ласк. Он даже не помнил своих женщин. В этом они были похожи еще с Хэлкаром. Аргор же научился помнить. И хорошее, и дурное. Дурное — в особенности. И не прощать.

— Скажи, — говорил Керниен, не сводя с него непроницаемых глаз. — Скажи мне… Нет, не то. Аргор, мы давно с тобой сражаемся плечом к плечу. Но я так и не понимаю тебя. Да и вряд ли может простой смертный понять посланника богов. Да, ты тоже просто смертный, но ты избран, и потому мне трудно тебя понять. Но скажи мне — в чем твое служение богам? От чего ты отрекся, ибо им нельзя служить иначе, кроме как от чего-то отрекаясь? Чего ты хочешь, ибо нет служения без стремления? Скажи мне, что ты есть? Скажи, почему ты отрекся от прошлого? Неужели ты не видишь в былом ничего такого, что заставило бы тебя простить это самое прошлое?

— Зачем тебе? — настороженно отозвался после некоторого молчания Аргор.

— Я хочу понять намерения богов, которые дали мне тебя, — отвернулся Керниен, глядя на трепещущее на сквозняке пламя свечи. — Я знаю, чего хочу я, но я не знаю, чего хочешь ты. И чего хотят боги.

Аргор некоторое время сидел, глядя в пространство. Он не задумывался над ответом — он давно уже все для себя решил.

— Я знаю, как переустроить мир так, чтобы он был совершенен. Это великая страсть. Она выше всего того, о чем говорил ты. Но человеку нелегко перешагнуть через себя, понять, что он не отрекается от своей сути, а становится совершеннее. Я сумел это сделать. Я стал совершеннее. Я хотел бы, чтобы и ты смог совершить этот шаг.

— Как? Отрекшись от себя?

— Да нет, — хохотнул вдруг Аргор. — Просто тебе следует возвыситься над собой. И тогда ты поймешь, что все не так, что все наши «нельзя» — всего лишь пустая выдумка, отжившая шелуха. Надо научиться говорить себе «можно» И тогда сможешь все.

Керниен молчал. Затем покачал головой

— Может, ты и прав, — тихо сказал он. — Но если не будет «нельзя», то как мы станем судить, что верно а что неверно, что дурно, а что благо? Кто и что станет мерилом?

— Те, кто сможет сказать себе «можно».

— То есть сильнейший?

— А разве не такие люди пишут историю и создают законы для других? Для других — не для себя!

— Но ты только что говорил о справедливом государстве.

Аргор начал раздражаться.

— Верно. Я знаю, что есть справедливость. — Он насмешливо усмехнулся. — Разве не так? Ведь я — избранник богов, я знаю, что верно.

• Предыдущая
• 26/164
• Следующая