Раз в год в Скиролавках - Ненацки Збигнев - Страница 64

• Предыдущая
• 64/248
• Следующая

— Не знаю. И не намерен говорить с вами о таких делах. Корейво спрятал гильзу в конверт, а конверт сунул в ящик стола. — Доктор, — вздохнул он, а потом сухо закашлялся, — вы принесли к нам гильзу. Мы узнали, что в вас стреляли. Это настоящий паштет. Мы должны его проглотить, даже не моргнув глазом. Но из чего этот паштет сделан, этого вы уже не хотите нам сказать…

— Потому что не знаю. Ревнивый муж — это примитивная версия и даже грубая.

— Правильно, — согласился Корейво. — А как вы думаете, почему кто-то вламывается в винный магазин или в табачный киоск? По причинам примитивным и грубым — ради пары злотых и нескольких бутылок алкоголя. С тех пор, как я тут комендантом, на нашей территории убито несколько мужчин, в том числе и при помощи огнестрельного оружия. И в каждом случае или из-за нескольких злотых, или из-за неверной жены и невесты. Я не думаю, что кто-то встал за дерево у дороги и ждал вечером приезда доктора только потому, что доктор носит шапку из барсука. Поэтому хорошо будет, если доктор обдумает это дело, приедет ко, мне еще раз и укажет на подозреваемого.

Гнев охватил доктора. Он почувствовал, что ему дали урок,.как сопливому мальчишке. А так как старший сержант снова раскашлялся, доктор сказал ему:

— У вас сухой кашель. Даже издалека я слышу хрипы в легких. Не колет ли у вас в груди? — Колет. И насморк мучает.

— Сегодня в здравпункте принимает доктор Курась… — А вы, доктор, не взяли с собой фонендоскопа? — Конечно, взял. Он у меня в машине. Комендант вздохнул с облегчением.

— Кашель сухой, это факт. И в груди колет. А к машине за фонендоскопом может сбегать кто-нибудь из моих людей. Или я сам его принесу.

— Не надо, — ответил доктор Неглович. На минуту он вышел из отделения и вернулся с докторским чемоданчиком в руках.

— Я привык, — сказал он Корейво, — что пациент сидит по эту сторону стола, а я — по ту.

Таким способом он вынудил старшего сержанта, чтобы тот покинул свое место и занял то, на котором только что сидел доктор. А вместе с переменой места коменданта как бы частично покинула уверенность в себе, он подумал о своем здоровье и ощутил колотье в груди еще сильнее.

— Разденьтесь, — приказал доктор, кладя на стол фонендоскоп и бланки рецептов. Папку с надписью «Ян Крыстьян Неглович» он старательно отодвинул в сторону.

— От простуды может быть бронхит, воспаление легких и много других недомоганий, медицина знает разные случаи, — говорил он с шутливой серьезностью коменданту. — Одна простуда не равна другой, лечить их можно по-разному, если пациент даст врачу необходимое количество информации. Нас, врачей, обязывает, как вы знаете, врачебная тайна. Поэтому вы можете мне смело рассказать, при каких обстоятельствах вы простыли. Может, вы просто промочили себе ноги. Или ехали на служебном мотоцикле в сильный снег и ветер? Я помню человека, который в зимнюю ночь сильно вспотевшим и полураздетым бежал из дома любимой, спустившись по водосточной трубе, потому что неожиданно появился муж той женщины. Я должен был лечить его не только от простуды, но и от нервного шока. Он трясся не только от озноба, но и от страха.

В свое время Корейво был комендантом отделения в другой местности. Рассказывали, что именно там он удирал по водосточной трубе от какой-то дамы, это вышло на явь, и его перевели в Трумейки.

— Я не могу выдавать вам служебные тайны, — отозвался комендант, который был уже без кителя с погонами, без верхней и нижней рубашки; он стоял перед своим столом с обнаженным торсом, что отняло у него еще немного уверенности в себе.

Остатки этой уверенности Корейво потерял, когда подумал, как легко человек может оказаться не по ту сторону стола, где привык сидеть, а также — как много зависит от того, кто по какую сторону стола сидит. Это не личность человека, а место, где он помещает свой зад, определяет, задает ли он вопросы или должен на них отвечать, имеет ли он власть над другим человеком или же должен поддаться власти другого человека.

Тем временем доктор старательно осмотрел коменданта и выписал ему несколько лекарств.

— А теперь верните мне мою гильзу, — сказал он, протягивая Корейво ладонь. — Мы немного пошутили, комендант, ведь ничто так не влияет на здоровье, как хорошая шутка.

Но комендант уже успел натянуть нижнюю рубашку, он снова уселся на свое место за столом и почувствовал себя значительно бодрей.

— Я сразу понял, что вы приехали ко мне, чтобы немного пошутить, — оскалил он крупные зубы в широкой улыбке. — Поэтому я даже никакого протокола не писал. Ведь где ж там, подумал я, такой человек, как доктор, если бы в него стреляли, не знал бы, кто это сделал и почему.

А так как доктор Неглович все еще держал перед собой вытянутую ладонь, комендант положил на нее свою и сердечно ее пожал.

— Спасибо, что вы меня осмотрели и лекарства выписали, — сказал он серьезно. — Правда, что хорошие шутки поддерживают здоровье. Сразу после ваших шуток я вроде лучше себя почувствовал и немного меньше мучит меня кашель. Ведь вызнаете, что бывает, когда кто-то не понимает шуток? Надо поднять тревогу в целой околице, поставить на ноги десятки милиционеров, допросам не будет конца, особенно когда дело идет о покушении на чью-то жизнь. Обычно там, куда ведут подозрения, необходимо провести обыски, устраивать засады в лесах и у дорог. Уверяю вас, доктор, что нет ничего хуже на свете, чем карабин в руках человека, который способен прицелиться из него в другого человека. Зачем, однако, столько шуму и хлопот, которые нарушают покой граждан, когда два человека понимают шутки. Надеюсь, доктор, вы еще кое-что обдумаете, а когда придете ко мне еще раз — и достаточно скоро, потому что время торопит, а карабин это оружие небезопасное, — я сразу совсем поправлюсь. Ой, посмеемся мы тогда в отделении, посмеемся над этой гильзой, аж у нас животы со смеху заболят.

У коменданта была такая мина, будто бы у него зубы болели, а не живот, и к тому же — вовсе не от смеха.

Вернулся доктор в Скиролавки без гильзы, но с чувством хорошо исполненного долга. Ведь разумные люди могут понять друг друга при помощи слов, которые высказывают в разговоре, а также при помощи тех слов, которые остаются невысказанными. Поэтому жизнь разумных людей гораздо легче, чем жизнь людей, не слишком разумных и лишенных чувства юмора.

• Предыдущая
• 64/248
• Следующая