Великий лес - Ненацки Збигнев - Страница 1

• 1/66
• Следующая

Хорст Собота уже много лет не любил ходить в лес, хотя его прекрасный дом отделяли от него только палисадник и песчаная дорога. Он даже не любил сидеть на веранде с разноцветными стеклышками, потому что с этого места можно было видеть сумрачную глубь деревьев. Он предпочитал спускаться к озеру по отлогому склону, узкой извилистой тропкой через сад с низкоствольными плодовыми деревьями и часто по многу часов просиживать на трухлявых мостках среди камышей. Озеро было таким же огромным и непроницаемым, как лес, но в жаркие дни либо зимой, когда его покрывал толстый лед и засыпал снег, оно умело становиться неподвижным и словно погружаться в отдых или сладкий сон. Лес никогда не спал – даже зимой в нем постоянно что-то шуршало, шелестело, трещало или поражало пугающей тишиной, которая в каждую минуту могла переродиться в крик, вызванный бурей. Как чуткий и опасный зверь, он только дремал, готовый в каждую минуту очнуться и схватить свою жертву.

Достаточно было на минуточку отвлечься – и уже со стороны леса на поле Хорста Соботы летели малюсенькие семена березы, птицы несли в клювиках семена сосны, как крылатые мотыльки, перелетали через дорогу семена клена, который вырос как раз по другую ее сторону. Достаточно было год не обращать на это внимания – и где только можно – даже в палисаднике перед домом и возле веранды, посреди георгинов, астр, гладиолусов, тюльпанов, нарциссов, цинний, петуний, гвоздик и мальв – вдруг вырастала березка, клен или сосенка. То же самое случалось и в саду, и даже в кювете – всюду, где только было можно, лес хотел расселиться, овладеть каждым кусочком почвы, даже кучкой земли, которая скопилась в водосточной трубе, потому что и туда посадил березку. Лес был жаден к чужому добру, он хотел бы владеть всем миром. Зарастали старые дороги, древние могилы, тропки и тропинки. Он постанывал и скулил, оправдываясь за свои мелкие провинности, но о преступлениях молчал.

«Где моя жена Хильда и две дочки?» – спрашивал Хорст Собота, а лес только по-своему постанывал и скрипел, ветер шумел в его ветвях. А ведь Хорст Собота узнал от старого Кайле и от всех тех, кто пережил в этих местах ту страшную зиму, когда, как и многие другие, Хильда с дочерьми, коровами и лошадьми спряталась в лесу. И многие уцелели, а они – нет. Никто не знал, что с ними случилось, хоть Хорст Собота, когда вернулся из плена, выспрашивал, писал письма во все концы света. И ждал, пять лет ждал какого-нибудь знака от Хильды, от которой-нибудь из дочерей. Ведь если они были живы, должны же были когда-нибудь отозваться, написать открытку хотя бы с края света, как многие другие, которые тоже тогда потерялись, а потом нашлись. Но Хильду и дочерей, видимо, поглотил лес, впился корнями в их тела, питался ими, набирался сил.

А что случилось со второй женой Хорста Соботы, Гердой, и их сыном Хайнрихом? Ведь Собота вернул себе свой прекрасный дом с верандой, сверкающей цветными стеклами, остался у него и кусочек земли между лесом и озером, и тут он заложил большой сад. Разве не тот же самый лес отнял у него вторую жену и сына, которого он выучил на врача? «Останься со мной и лечи людей», – говорил сыну Хорст Собота. Но тот объяснял, что не может работать в селе, потому что выучился на хирурга и должен совершенствовать свои знания в больших больницах.

Тогда у Хорста Соботы еще не было денег, потому что он был молод и ничего не скопил. Но однажды, после каких-то тайных совещаний, которые Хайнрих проводил со своей матерью, они оба сказали ему: «Или продавай дом и сад старшему лесничему и покупай сыну хорошую квартиру в городе и красивую машину, или мы оба уедем за границу». Они не любили ни этого кусочка земли у озера, ни этого дома с верандой и цветными стеклышками. Нет, ничего они, похоже, не любили, кроме самих себя, и не понимали, что Хорст Собота никогда и никуда отсюда не двинется, потому что уже чувствует себя старым и хочет тут умереть и быть похороненным. Он уперся и заявил «нет». Жене и сыну. А на самом деле это «нет» было сказано лесу, к которому он тогда начал чувствовать ненависть.

И так Хорст Собота остался один в своем доме и в своем саду, время от времени получал письмо от жены и сына, иногда даже какую-нибудь посылку с одеждой или с приглашением поехать в далекую страну. Тогда Хорст Собота поехал на лесопилку, выбрал прекрасные ясеневые доски и сам себе сколотил гроб по росту, и даже просторнее. Он поставил его в сарае, где хранил зимние яблоки, и после которого-то там письма и приглашения лег в этот гроб, чтобы умереть среди запаха яблок и ясеневого дерева. Но не умер, потому что при известии о том, что Хорст Собота при жизни улегся в гроб, на красивой машине прибыл из далекой страны его сын Хайнрих, перенес его на кровать, вылечил уколами, а потом сказал: «Тебе, отец, уже за семьдесят, и для твоих лет ты на удивление здоров. Но твой разум стал похож на разум маленького ребенка. Ты все время твердишь о преступлениях леса, а ведь лес – это не живое существо. Твой разум надо лечить, о нем надо заботиться». Хорст спросил его: «А почему не приехала моя жена, а твоя мать, Герда?» Сын пожал плечами и ответил: «У нее уже есть другой мужчина. Я тоже женат, и у меня двое детей. Езжай со мной, будешь с нами. Ты даже не знаешь, что я постепенно становлюсь известным человеком». Но Хорст Собота чувствовал, что за этим приглашением кроется еще одна коварная уловка леса, проявляется вся его жадность, покушающаяся на имущество Хорста, на его любовь к дому и к посаженным собственными руками плодовым деревьям. Сын уехал, а он остался. Тем более что его жена, Герда, уже завела другого мужчину, а он был слишком стар, чтобы найти себе новую женщину и начать жить в чужом краю, возле незнакомой невестки и внуков, даже имен которых он не сумел запомнить.

Итак, в одиночестве Хорста был повинен лес. Это было его очередное преступление – Собота окончательно потерял вторую жену и сына. Хайнрих удивлялся, что Хорст относится к лесу как к живому существу, и из-за этого сравнивал разум отца с разумом малого ребенка. Но что он знал о лесе? Ведь не только Хорст догадывался, что лес – это живое существо, это открыл ему еще покойный лесничий Изайяш Жепа. А Жепа ведь не был таким необразованным человеком, как Хорст, у него было звание инженера, он все время читал книги о лесе и даже писал о лесе в газетах.

«Что такое лес? – спрашивал Хорста Изайяш Жепа. – Разве можно назвать лесом обычное скопище деревьев? Скопище деревьев – это и посаженный гобой сад, а ведь твой сад нельзя назвать лесом. Скопище деревьев – это и парк, а ведь парк мы тоже не называем лесом, и даже самый большой парк еще в лес не превращается. Что же за скопище деревьев становится лесом и когда это происходи!? Так вот, лес, дорогой Хорст, эго такой состав деревьев, в котором начали действовать процессы и силы лесотворящие, возникает биоценоз. Это таинственные и еще никем до конца не изученные силы и процессы. Мы знаем об их существовании, считаемся с ними, принимаем их во внимание, но в самом деле немного в них понимаем. Это они действуют на то, что в один прекрасный момент какое-то количество деревьев превращается в лес, а не в парк. Возникают они неведомо когда и действуют своими способами. Они создают то, что мы, лесные люди, на нашем лесном языке называем лесной экосистемой, и, что еще точнее, лесной климакс. Лесотворящие силы действуют на то, что лес сам умирает и сам возрождается. Жизнь леса проявляется в постоянной битве за существование. В лесу каждый живет за счет другого, каждый борется за частицу солнечного света, за каждую каплю влаги в почве. Это страшная битва, а те преступления, которые мы замечаем на поверхности, пустяки по сравнению с войной, которую за каждую каплю воды ведут между собой скрытые в земле корни. Что же такое лесная многоступенчатость, то есть удивительная лестница, которая является частью лесотворящих сил? На корнях деревьев растут специальные грибки, выше – лесной мох, выше – подлесок, а еще выше – кроны деревьев. Все существует во взаимозависимости, одновременно пожирает друг друга и не может друг без друга расти и развиваться. Некоторые говорят, что лес прекрасен. Это смешно, Хорст. Лес отвратителен, потому что то, что в нем творится, должно каждому внушать отвращение. Лес – это хаос, балаган и беспорядок. Достаточно несколько лет не появляться в каком-нибудь маточнике, чтобы потом увидеть, какая в нем шла битва, сколько деревьев пало мертвыми, для скольких не хватило света и воды. Везде увидишь вывороченные гниющие пни, их пожирают паразитирующие на них грибы. Мы, люди, стараемся навести в лесу какой-то наш человеческий порядок, прочищаем молодняки, чтобы обеспечить деревьям больше света и воды, вывозим трухлявые или сухие деревья, чтобы они не стали рассадником вредителей, пожирающих здоровые деревья. Мы вырубаем огромные плантации леса, но сразу же сажаем вместо него новый лес, охраняем его от лосей и оленей, лечим раны леса. Мы заботимся о том, чтобы действовали лесотворящие силы, но одновременно ограничиваем их вредное влияние. Да, Хорст, лес страшен. Никому не пожелаю, чтобы он без топора и пилы, раненный, лишенный сил, очутился в лесу и сдался на его милость. Он не проявит ни малейшего снисхождения, птицы выклюют раненому глаза, муравьи обгрызут тело, хотя еще будет в нем биться остаток жизни. Ты можешь укрыться в лесу, пока ты силен, но горе тебе, если выкажешь слабость».

• 1/66
• Следующая