Крылья - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 113

• Предыдущая
• 113/188
• Следующая

Моя ненависть к поработителям, а заодно и к приходившим смотреть на меня зевакам не слабела, но теперь еще мучительнее было растущее отчаяние при мысли о пришельцах, которые, наверное, уже покинули Землю или собираются сделать это на днях…

Было и нечто более земное, угнетавшее меня. А именно: приближался брачный сезон. Гарвумы не собирались сворачивать на это время свои гастроли — с какой стати? — и я чувствовала, что сидеть в клетке на потеху толпе во время брачного сезона будет намного унизительней, чем в обычное время. Сидеть под взглядами всех этих мужиков… Но даже это было не самым худшим. Я не знала, чего можно ожидать от самих балаганщиков в эту пору. Пору, когда в мужчинах просыпается Великий змей Шуш.

Я давно сбилась со счета календарных дат — да и не для всех брачный сезон наступает одновременно, тут плюс-минус несколько дней, — но уже чувствовала первые признаки сезонных изменений в собственном теле. Терпеть их не могу. Эти набухающие губы, увеличивающаяся грудь — так некрасиво! Опухаешь, словно тебя покусали насекомые. Но самцам нравится. Не ищите здесь логики. Когда мужчина превращается в самца, логика его оставляет.

Зверинец прибыл в очередной город — кажется, он назывался Лорн. Здесь, как видно, не нашлось достаточно вместительного пустого помещения по приемлемой цене, и зверинец разместился в двух сараях с небольшими окошками вдоль крыши. Моими соседями по сараю оказались одни лишь животные, и это было кстати — и старуха, и сросшиеся были мне неприятны. Как обычно, к вечеру у меня ныли крылья, а заодно плечи и спина. Попробуйте просидеть целый день, держа руки разведенными в стороны и помахивая ими, и вы поймете мои ощущения к концу «рабочей смены». Съев свой ужин (надо отдать должное хозяевам — для еды мне все же давали ложку, а не вынуждали есть прямо из миски, как животных; правда, ложка была деревянная и в качестве оружия не годилась), я улеглась в темноте на солому. Делать было, как всегда в это время, нечего, и, привычно перебрав в голове несколько неосуществимых планов, я быстро уснула.

Проснулась я в неурочное время. Было еще совершенно темно.

Я не знаю, разбудил меня звук или движение, но я сразу же почувствовала, что в моей клетке есть кто-то еще. Я резко села, отодвигаясь в угол, и смутно различила во мраке высокий силуэт. В этот момент, вырвавшись из облаков, в окошко сарая заглянула Лла, и ее тусклый багровый свет отразился в глазах смотревшего на меня чудовища. Глубокие шрамы на выступившей из тьмы неподвижной маски казались бездонными черными каньонами…

Прум! Внутри меня все оборвалось от ужаса. Что он хочет от меня, придя посреди ночи в брачный сезон?! Я судорожным глотком набрала в легкие воздуха, чтобы закричать — не слишком, впрочем, рассчитывая на помощь…

Он понял мое намерение и поднес руку к губам, призывая меня к молчанию. Это вселило в меня надежду — значит, он все же боится моего крика. Но, прежде чем заорать, я все-таки заметила, что в руках он держит какой-то сверток, а вовсе не кнут или дубинку. И не пытается подойти, чтобы заткнуть мне рот. Мой взгляд на мгновение скользнул за его спину… может, я все еще сплю? Дверь клетки была приоткрыта!

Что бы это ни значило, я решила пока не поднимать шума и лишь подобралась для молниеносного прыжка в сторону двери. О том, что за воротами сарая — холодная осень, а я босиком и в легкой одежде и мне нечем прикрыть крылья, я в тот момент не думала. Зато подумала в следующий, когда Прум положил передо мной свой сверток и отступил на шаг, давая мне спокойно обследовать свой подарок. Сверток оказался каким-то длинным одеянием, плащом или пальто с капюшоном, в которое была завернута пара матерчатых туфель.

Не сводя с него глаз, я стала надевать все это. Он кивнул одобрительно.

— Я могу уйти? — тихо спросила я, не веря своему счастью.

Кивок.

— Совсем уйти? — уточнила я.

Кивок, за ним еще один. Мол, не сомневайся, ты поняла меня правильно.

Все еще опасаясь какого-то подвоха, я встала и, стараясь держаться подальше от Прума, обошла его и выскользнула в дверь. Сердце билось как сумасшедшее. Неужели наконец-то свобода?!

Однако стоило мне подбежать к двери сарая, и я убедилась, что она заперта. Я обернулась, сжимая кулаки, но Прум шел ко мне, держа наготове ключ. Я сделала шаг в сторону; он отпер ворота и повернулся ко мне. Ткнул себя в грудь, пошевелил двумя пальцами, изображая идущие ноги, затем повторил тот же жест, указав на меня.

— Сначала вы, потом я? — поняла я. К нему все обращались на «ты», но мне было велено называть на «вы» всех балаганщиков, хотя если Гарвум думал, что это внушит мне покорность, он сильно ошибался.

Прум снова кивнул.

— Почему вы это делаете? — Я не могла не задать этот вопрос. Как не могла и не понимать, что у него будут большие неприятности из-за моего побега.

Вместо ответа он отвернулся и встал в багровый параллелограмм лунного света. Затем сделал несколько шагов назад, давая свету вползти по ногам на спину, и, закинув руки назад, задрал рубаху до самой шеи. При таком тусклом освещении я скорее угадала, чем различила два старых вертикальных шрама в верхней части спины.

Он тоже когда-то был крылатым.

Не знаю, почему он не помог мне раньше. Может, копил деньги из своего скудного жалованья, чтобы купить для меня одежду и обувь. Может, просто не решался, боясь потерять работу, — и трудно его за это осуждать… Полагаю, Гарвумы не знали о его прошлом, иначе вряд ли доверили бы меня его попечению. Интересно, какие у него были крылья — обычное жалкое недоразумение или настоящие, как у меня?

Он вышел в ночь, и я, подождав некоторое время, осторожно последовала за ним. Прума уже нигде не было видно. Я с удовольствием вдохнула холодный и чистый, свободный от запахов зверинца воздух свободы. Впрочем, прежде чем окончательно оказаться вне власти своих врагов, следовало миновать сгрудившиеся возле сараев повозки. Они располагались уже не кольцом, а сдвоенным углом, и внутри этого угла потрескивал небольшой костерок. Вокруг него стояли несколько ящиков и валялись доски, приготовленные, но не скормленные пламени; над огнем, удерживаемый двумя врытыми в землю немощеной площади рогатками, висел горизонтальный железный прут. Должно быть, еще недавно балаганщики готовили здесь ужин и грелись у костра, но теперь ушли спать в вагончик, опрометчиво оставив огонь догорать.

• Предыдущая
• 113/188
• Следующая