Грусть тебе к лицу (СИ) - "F-fiona" - Страница 40

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая

***

Когда я очнулся во второй раз, то голова работала лучше, а язык не напоминал размокший хлебный мякиш. Пошевелившись, очень аккуратно я сел на кровати, попытался свесить ноги, но ничего не получилось. Конечности просто не слушались. Они вообще не шевелились.

Я замер, сглотнув мерзкую слюну.

Мне не больно. И этот шум в ушах не со мной. Догадка обожгла как огонь. Я снова попытался встать. Бесполезно. Ноги отказали мне. Я смотрел на них, видел их, но не чувствовал.

От жалости к себе я расплакался. Безутешно глотал слёзы и сопли. Я думал, мои мучения кончились. Нет, теперь я стал инвалидом. Не слишком ли это?

- Дим, - тёплая рука на плече.

- Отвали.

- Не отталкивай меня.

- Отвали!

- Мне очень жаль, что так получилось, Дим.

- Пошёл на хрен!

И он ушёл. Так я оттолкнул единственного человека, сделавшего для меня что-то хорошее.

***

Я медленно поправлялся. Физически. Андрей пытался заговорить со мной, но я не отвечал на его вопросы. Он злился, даже накричал на меня один раз. Мне было всё равно. Я отказывался от еды. Пил лишь воду. Парень сокрушался, часами уговаривал меня проглотить хоть кусочек. Почему я ему не безразличен? Почему он спас меня? Но я не задавал этот вопрос вслух. Просто потому что ответ не имел ровно никакого значения.

Особая прелесть инвалидности заключалась в том, что я не мог сам сходить в туалет. Это было сущим мучением. Живот нужно было массировать, чтобы что-то получилось. Мерзко, ужасно, стыдно. Поэтому я и не ел.

Жили мы в каком-то небольшом домике. Хрен знает где. Уже была поздняя весна. Жаркий воздух, пряный запах трав и луговой зелени залетал в распахнутое окно. Дразнил ноздри, возбуждал светлые картинки в сознании.

Утешения не было. Казалось, что я не живу, а просто существую. Пустая оболочка. Ни настоящего, ни будущего.

Андрей ходил мрачный. Пропадал подолгу где-то. Шума города я не слышал, мне даже казалось, что мы остались одни на целой планете.

А ещё я злился на Бога. Вот ведь парадокс, я ненавидел его за всё, что довелось пережить, но продолжал верить в него.

***

Ночью я видел странный сон. Синюю птицу. Она села на мою застывшую навеки ногу, легонько клюнула её, и мои пальцы вдруг смогли пошевелиться. Проснулся я в поту и с бешено стучащим сердцем.

За окном были сырые предрассветные сумерки, Андрей сопел на полу и неожиданно на меня опустилось такое спокойствие и умиротворение, что на глазах невольно выступили слёзы. Я лежал и смотрел, как небо окрашивается лазурью, переходящей в карамельно-розовый. Каждый восход неповторим, как и каждый момент нашей жизни. Если я жив, значит, это для чего-то нужно.

Андрей пошевелился, сел и потёр глаза, прерывая действие зевками. Он тоже похудел, как-то осунулся.

- Привет, - с лёгкой хрипцой говорю я.

Он подпрыгивает.

- Дим? - Интересно, кого он ожидал увидеть? - Как ты?

- Почему-то всё ещё жив.

Мы помолчали.

- Знаешь, - я смотрел на его взъерошенную макушку. – Перекусить не мешало бы.

Парень тут же поднялся, скрутил одеяло на котором спал, засунул под стол, а сам полез в холодильник.

- Что ты хочешь? Есть йогурт, кефир. Творог ещё есть.

- Что за странная молочная диета?

- Ну, - он как-то поник. – Тебе нужен кальций. Чтобы кости срастались.

- Давай свой творог.

Прежде чем накормить меня, Андрей подал мне влажное полотенце, чтобы я типа умылся. Потом зубную щётку с пастой. Сколько же я не чистил зубы? После Андрей подал мне творог, залитый йогуртом с кусочками абрикосов. Господи, где он взял абрикосы? Не ел их лет сто. Мне хотелось плакать и смеяться одновременно.

- Какой твой любимый фрукт? – неожиданно спросил я и парень расплескал кружку молока, которую нёс мне.

- Ананас.

- Почему?

- Просто… Наверное, в детстве, даже когда у нас не было денег, мама всегда покупала баночку консервированных ананасов. И на Новый год…

- Понятно, - я положил в рот ещё одну ложку. Вкусно необыкновенно. – А я яблоки люблю. Мы с братом и другими ребятами на даче воровали их у одного ворчливого деда. Они кислые были, но нам был важен сам процесс…

Я запнулся. Как же давно это всё было.

- Почему ты сделал это, Андрей?

- Я не мог оставить тебя в тюрьме, - парень поставил на тумбочку рядом со мной молоко. – Это несправедливо. Ты… не выжил бы там. И, знаешь, я ведь очень вовремя. Что было бы, когда ты вышел бы из лазарета?

- Как-то мне не хочется об этом думать, - вздохнул я и прибавил: - Спасибо.

- Пожалуйста.

Отрезок №36. Лето

Некоторые люди живы просто потому, что закон запрещает их убивать.

Незаметно началось лето. И появилась она, та самая птица из сна. Залетела, когда я наблюдал, как кружатся пылинки в тёплых лучах солнца. Села сначала на подоконник, потом прыгнула ко мне на большой палец ноги. Я почувствовал вес этой малютки. Она чирикнула о чём-то своём и улетела. Улыбка раздвинула мои губы. Пошевелив большим пальцем на одной ноге, я проделал тоже самое с другими. Это шаг, крошечный шажок для меня и моего организма, но я уже знал, что скоро смогу ходить. Андрею я об этом не обмолвился и словом.

Из наших разговоров мне стало известно многое. Мы находились за несколько тысяч километров в заброшенной деревеньке. Тут, к счастью, было электричество и газ. Это место ему посоветовала Наталья, та самая глава детективного агентства, к которой Андрей, по странному стечению обстоятельств, обратился за помощью. До ближайшего населённого пункта было около тридцати километров. Это был небольшой городок на железнодорожной развилке. Андрей ездил туда за продуктами на старенькой семёрке. Старался каждый раз закупаться в новом магазине, чтобы не запомнили.

С помощью той же самой Натальи ему и удалось провернуть всё. О том, что я жив, знали только охранники и доктор. Тюремный врач обещал написать в заключении, что я скончался от нанесённых мне побоев. Андрей заплатил бешеную сумму за мой побег. Он продал машину, квартиру и даже загородный дом. Счета с его «зарплатой» он трогать не решился, рассудив, что Марк донесёт Владу о движении денежных средств.

Слушая парня, я думал лишь о том, почему же сам Влад это не сделал? Наверное, всё просто – он меня не любил. Но ведь Андрей тоже меня не любит. Он сделал это исходя из только ему известных побуждений. Может, это было не одно чувство, а несколько. Доброта, сочувствие… Что ещё? Неважно. Я жив только благодаря ему. Только тюрьма научила меня осторожности. Стоило парню уйти, я разминал ноги, пытался встать на них, сделать шаг. С каждым разом получалось всё лучше и лучше. Через пару недель я уже мог удерживать равновесие, а к концу лета я смог делать несколько шагов.

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая