Дельфины - Энтони Олперс - Страница 28

Вечерами, когда становилось прохладно и приходилось вылезать из воды, дельфин уплывал, но все продолжали говорить о нем. В палатках, которые светились под соснами, как бледно-зеленые фонари, обитатели лагеря шепотом, потому что дети уже спали, обменивались своими впечатлениями о виденном чуде.

Они переходили из палатки в палатку, между абсолютно чужими людьми сразу устанавливалась дружба и все это благодаря дельфину. А в столовой шел общий оживленный разговор. Повсюду ощущался такой избыток дружеских чувств, что, казалось, тут собрались люди, жаждущие прощения, быть может, за жестокость, с которой обычно многие относятся к диким животным. Дельфин, который ни разу даже не цапнул никого за руку, казалось, обещал прощение всем и за все.

Самым памятным днем из проведенных с Опо был день школьного пикника в Опонони, который устроили в феврале, вскоре после начала занятий. Дети были в воде, дельфин лениво крутился среди них. Вдруг кому-то пришла в голову замечательная идея. Все взялись за руки и образовали круг, а Опо, как будто она прекрасно все поняла, стала описывать круги внутри этого «хоровода». Кто-то бросил ей мяч. Она мягко подбросила его в воздух, как и рассчитывали, а потом отплыла в сторону. Этот момент был удачно схвачен фотографом, и каждый может его увидеть.

Существовало мнение, что этого дельфина следует взять под защиту закона так же, как это было сделано пятьдесят лет назад в отношении Пелорус Джека. Правительство готовилось выпустить такой указ. В первую неделю марта стало известно, что в ближайшее время «Инструкция о правилах рыболовства (защите дельфина), 1956 г.» получит силу закона. Как и прежняя инструкция, она будет иметь силу закона, изданного от имени губернатора колонии.

«В течение пяти лет с момента выпуска этой инструкции, - гласил закон, - никто не имеет права охотиться на дельфинов в Хокианга-Харбор в пространстве между берегом, от маяка до южной оконечности бухты, и полукругом радиусом в две морские мили. Тот, кто нарушит эти инструкции, подлежит штрафу до пятидесяти фунтов стерлингов».

Эта инструкция была опубликована в газете в четверг 8 марта 1956 г. и в 12 часов ночи она получила силу закона.

Останься Опо жива, в городке Опонони произошли бы очень большие изменения. В африканских колониях Рима, где существовал обычай, что город должен принимать именитых посетителей, не беря за это плату, пришлось тайно умертвить дельфина, иначе город бы разорился. В Опонони все было наоборот. Поговаривали о том, что к отелю нужно пристроить новое крыло. Ведь Пелорус Джек оставался на своем посту в проливе Кука двадцать два года. Разве не может то же случиться в Опонони?

Однако в тот самый четверг, когда инструкция получила силу закона, Опо не приплыла, как обычно, к пирсу. Накануне она играла с купающимися, и кое-кто из рыбаков видел ее даже и в это утро. Однако когда после полудня за ней пошли на лодке, чтобы поснимать ее, Опо не смогли найти. Первые сутки никто особенно не волновался. Иногда она и раньше так исчезала.

В пятницу на четырех лодках безуспешно обыскали всю бухту. А в полдень один старик-маори, собиравший моллюсков во время отлива, нашел мертвое тело Опо. Оно было зажато в расщелине между скал возле Коуту Пойнт, в пяти милях от пристани. По всей вероятности, она там охотилась. Очевидно, начался отлив и Опо оказалась в небольшой лужице, как в ловушке, а щель между скалами была ее единственным путем к спасению. С одного бока у нее была содрана кожа, вероятно, когда она билась в щели, пытаясь уйти в море.

Что вызвало такую смерть Опо? Невозможно предположить, что она, при ее инстинктивном ощущении приливов и отливов, по неосторожности попала в ловушку. Быть может, что-то случилось с ее системой эхолокации. Но я боюсь, что, скорее всего она оказалась в таком положении потому, что случайно или намеренно была ранена. Некоторые из рыбаков, живших в округе Хокианга, имели обыкновение глушить рыбу взрывчаткой. Опо могла быть оглушена взрывом заряда, который кто-нибудь заложил, чтобы убить побольше рыбы в этой естественной запруде, и лежала там без сознания, а тем временем наступил отлив. А может, какой-нибудь негодяй сделал это намеренно. Если это было так, то всего несколько часов позволили ему избежать преследования по закону.

Однако Пивай Той полагает, что ни то, ни другое не имело места. Его объяснение смерти Опо похоже на то, которое мог бы дать Плутарх, и выражено оно тоже в манере Плутарха - вплоть до анатомической ошибки.

«Мое скромное мнение, если его угодно выслушать, заключается в том, что это самоубийство. Я основываю свое предположение на двух пунктах. Она была самкой, и у нее не было пары. Дельфин - млекопитающее, и детеныши получают молоко из узкой щели, расположенной ниже грудных плавников. Поскольку Опо была одинокой, потребность к продолжению рода, которая у нее была, как у любых других животных, оставалась неудовлетворенной. Это страстное желание иметь потомство являлось причиной того, что она так дружелюбно была настроена к людям, особенно к детям, а также того, почему она любила, чтобы ее чесали веслом или щеткой. Когда ее гладили, она непременно переворачивалась на спину, чтобы ей чесали живот. Но ее самым страстным желанием было воспроизведение своего рода. Раз это желание не было удовлетворено, она совершила самоубийство, добровольно выбросившись на камни».

Известие о смерти дельфина было для всех в поселке настоящим горем. В этот же день, когда сумерки спустились над бухтой, маленькая лодка привезла ее тело к берегу, возле которого она недавно так весело играла. Здесь его ждала молчаливая толпа людей. Тело Опо подняли на берег и подвесили на дерево. Позже, в соответствии с местными обычаями, люди похоронили ее возле Мемориал Холла и укрыли ее могилу цветами.

Грустная новость распространилась по всему миру, и все население Новой Зеландии, где так часто писали об Опо в газетах, разделило печаль жителей Опонони. Мой маленький сын, который никогда не видел ее, сильно плакал в тот вечер, и мы все были очень опечалены гибелью милого дельфина.

Из разных частей страны в Опопони шли телеграммы и письма с выражением соболезнования, особенно детям, и одна телеграмма была от губернатора колонии. В Гиппо легат губернатора провинции «пролил несколько капель благовоний на тело дельфина». В Новой Зеландии сэр Виллоуби Норри послал выражение соболезнования от имени правительства.

А теперь мне хотелось бы закончить книгу о чудесном животном словами, вышедшими из-под пера Оппиана:

«И еще об одном удивительном деянии дельфинов слышал я и им восхищался. Когда болезнь обрушивается на них и их настигает рок, они не закрывают глаза от страха, а совершенно сознательно идут навстречу своей гибели.

Тогда покидают они море и просторы глубин и выбрасываются на прибрежное мелководье. Там перестают они дышать, и так находят на суше гибель свою; быть может, кому-нибудь из смертных и станет иногда жаль священного посланника Посейдона, погибшего на берегу, и он, помня его трогательную дружбу, насыплет над ним холмик из ракушек; или, быть может, само море укроет тело его песком; но никто из обитателей моря не увидит труп своего властелина и никакой враг не посмеет обесчестить его, даже мертвого. Достоинство и величие присущи ему и в смерти; даже погибая, сохраняют они ореол своей славы».