Фатальная ошибка - Катценбах Джон - Страница 31

— Кроме меня. — Он, прищурившись, посмотрел на Эшли с таким ледяным выражением, что она даже не могла до конца его понять. Пронзительный взгляд сопровождался широкой беспечной улыбкой, но Эшли показалось, что холоднее этой улыбки она ничего в жизни не видела. — Значит, поездка была не напрасной, профессор?

Скотт ничего не ответил. Он был готов к тому, что О’Коннел швырнет деньги на стол или ему в лицо, и напрягся, стараясь держать себя в руках.

Но молодой человек не стал делать театральных жестов. Он вновь повернулся к Эшли и буквально впился в нее взглядом, так что она невольно поежилась.

— Знаешь, что пели «Битлз», когда твой отец был молодым?

Она покачала головой.

— «За деньги любовь не купишь».

Не спуская глаз с Эшли, он сунул в карман конверт с деньгами, совершенно сбив их с толку, и произнес:

— Ладно, профессор, выпускайте меня. Думаю, на обед я все-таки не останусь, но за пиво спасибо.

Скотт поднялся, и О’Коннел проворно выбрался из кабинки и, встав в проходе, снова выразительно посмотрел на Эшли. Затем, усмехнувшись, резко повернулся и быстро вышел из ресторана.

Они молчали почти целую минуту.

— И как это понять? — спросила Эшли.

Скотт не ответил. Он не знал, что и подумать. В это время к ним подошла официантка.

— Значит, обед на двоих? — спросила она, вручив им меню.

Около дома Эшли ночные тени перемежались с отдельными лучами света, исходившими от уличных фонарей и безуспешно пытавшимися бороться со сгущавшейся осенней темнотой. Припарковаться было негде, так что Скотт остановил свой «порше» около пожарного крана. Не выключая двигателя, он повернулся к дочери:

— Возможно, тебе имеет смысл уехать на несколько дней куда-нибудь на запад, пока мы не убедимся, что этот парень верен своему слову. Можешь провести пару дней у меня, потом пару дней у матери. Пускай время и расстояние поработают на тебя.

— Но почему я должна куда-то бежать и прятаться? — возмутилась Эшли. — У меня занятия, работа.

— Я понимаю. Но лучше избыток осторожности, чем ее недостаток.

— Это черт знает что! Просто черт знает что!

— Да, конечно. Но, радость моя, я не могу предложить ничего другого.

Эшли вздохнула, затем с улыбкой повернулась к отцу:

— Просто он немного выбил меня из колеи. Все утрясется, пап. Парни вроде него на поверку оказываются трусами. Он пыжился, разглагольствуя о деньгах, но на самом деле ты поставил его на место. Выпьет с приятелями, обзовет меня по-всякому и пойдет своей дорогой. Все это, конечно, неприятно, и деньги ты потерял…

— Совершенно непонятное поведение, — отозвался Скотт. — Сказал, что деньги ему не нужны, и сунул их в карман. Можно подумать, что он тайком записывал разговор на магнитофон. Говорил одно, а делал другое. Противно.

— Будем надеяться, что все позади.

— Да. Слушай, вот тебе наставление. Если он опять появится на горизонте, подаст хоть какой-то знак — тут же звони кому-нибудь из нас: матери, Хоуп или мне. Сразу же, в любое время дня или ночи, поняла? Малейшее подозрение, что он следит за тобой, звонит, пишет или просто наблюдает, — и ты звонишь нам. Даже если у тебя возникнет какое-то неприятное ощущение — ты звонишь. Договорились?

— Да. Послушай, пап, он ведь напугал меня, помимо всего прочего. Я не пытаюсь храбриться. Я просто хочу, чтобы жизнь вернулась в нормальное русло, пусть она и не была у меня идеальной.

Она снова вздохнула, расстегнула ремень безопасности и достала из сумки ключи от квартиры.

— Подняться с тобой?

— Не стоит. Просто подожди, пока я не зайду к себе, если не возражаешь.

— Радость моя, я не собираюсь возражать против чего бы то ни было. Я только хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу забыть об этом деле и о Майкле О’Коннеле, хочу, чтобы ты защитила диссертацию по истории искусства и стала бы жить в свое удовольствие. И твоя мама хочет того же. И так оно и будет, поверь мне. Пройдет немного времени, ты встретишь какого-нибудь замечательного парня, а этот эпизод промелькнет как крошечная вспышка и навсегда останется в прошлом. Ты о нем и не вспомнишь.

— Ну да, крошечный ночной кошмарик. — Она наклонилась к отцу и чмокнула его в щеку. — Спасибо, папа. За то, что ты приехал, помог, и просто… не знаю… просто за то, что ты — это ты.

Слышать это было исключительно приятно, но он покачал головой:

— Я-то, в отличие от тебя, ничего особенного собой не представляю.

Эшли вылезла из машины, и Скотт напутствовал ее:

— Спи спокойно и позвони нам завтра на всякий случай, чтобы мы знали, что все в порядке.

Дочь кивнула, а у Скотта вдруг мелькнула мысль, зародившаяся в каком-то темном уголке его сознания. Он импульсивно сказал:

— Знаешь, Эшли, я хочу спросить тебя одну вещь.

Эшли, уже закрывавшая дверь, вернулась к машине:

— Какую?

— Ты говорила О’Коннелу что-нибудь обо мне или о матери?

— Н-нет, — ответила она не очень уверенно.

— Может быть, что-нибудь рассказывала ему во время того, первого свидания?

— Нет-нет, — покачала она головой. — А что?

— Да нет, ничего, я просто так спрашиваю. Иди к себе и позвони завтра.

Улыбнувшись, Эшли откинула волосы со лба и кивнула. Скотт сказал ей с улыбкой:

— Я долечу до дому за пару минут. Сегодня у всех полицейских выходной.

— Надеюсь, папа, ты никогда не повзрослеешь. Это было бы грустно.

Девушка взбежала по ступенькам, открыла наружную дверь, затем внутреннюю и помахала Скотту на прощание. Убедившись, что она поднимается по лестнице, он включил зажигание и выехал из-под пожарного крана, размышляя о том, откуда О’Коннелу известно, что он профессор.

— Итак, они успокоились?

— Да. Более или менее. Конечно, они не прыгали от восторга, как человек, чудом спасшийся от смерти, но в тот момент испытывали вполне понятное облегчение. Некоторые неясности и тревоги еще оставались, но в целом они успокоились.

— И напрасно?

— Стала бы я вам рассказывать эту историю, если бы это был конец? Заплатили пять тысяч баксов — и на этом все, не поминайте лихом?

— Ну да, понятно.

— Я ведь уже говорила, что это история о смерти.

Мне нечего было на это сказать. Подняв голову, она посмотрела в окно, и солнце четко высветило ее профиль.

— Вас не удивляет, — спросила она медленно, — как легко все в жизни человека может разом перевернуться с ног на голову? А что может послужить нам защитой от этого? Религиозный фанатик скажет — вера, академик — знание. Врач, наверное, выберет умение и мастерство, полицейский — девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет, а политик, скорее всего, — закон. Но на что же все-таки нам опереться?

— Я полагаю, вы не ждете от меня ответа на этот вопрос?

Откинув голову назад, она рассмеялась:

— Нет, конечно нет. По крайней мере, пока не жду. Эшли, разумеется, тоже не знала ответа.

В последовавшие за этим дни каждому из них пришлось пережить крупные неприятности, словно какая-то серая туча разом накрыла их всех. Скотт прокручивал в уме встречу с О’Коннелом, и ему то представлялось, что разговор ничего не дал, то, напротив, казалось, что проблема решена.

Он потребовал, чтобы дочь ежедневно подтверждала ему, что с ней все в порядке, так что они стали созваниваться по телефону каждый вечер. Эшли, несмотря на свое обостренное стремление к независимости, не возражала против этого. Между нею и матерью существовала точно такая же договоренность, но Скотт об этом не знал.

Салли вдруг показалось, что все в ее жизни пошло наперекосяк, словно зашатались все ее жизненные устои, не считая Эшли, но даже и эта опора была теперь под угрозой. Она сама понимала, что ежевечерние разговоры с дочерью вызваны желанием не только убедиться, что у той все хорошо, но и самой обрести уверенность. А инцидент с О’Коннелом, говорила она себе, это всего лишь одна из маленьких неприятностей, с какими рано или поздно приходится сталкиваться всем молодым людям.